[61].
Однако после войны 1812 года русская армия по приказу Александра I отправилась в заграничные походы. Погибли сотни тысяч русских воинов. Во имя чего? Во имя торжества легитимных монархов? Идеологическое содержание личности Александра I лучше всего охарактеризовал русский эмигрантский историк Н. И. Ульянов: «… Александр меньше всех походил на борца с революционной заразой. Он ещё до вступления на престол поражал иностранцев негодующими речами против „деспотизма” и преклонением перед идеями свободы, закона и справедливости. Конечно, цена его либерализма известна, и вряд ли приходится возражать тем историкам, которые считают его маской, но такая маска годится для чего угодно, только не для борьбы с революцией. Гораздо вернее, что у него не было никаких принципов и убеждений»[62].
Нельзя не отметить того, что в русском обществе в 1812–1813 годах существовали силы и идеи, которые понимали, что дальнейшая война с Наполеоном будет иметь своим результатом не свержение «корсиканского чудовища», а торжество английской буржуазии. Всё тот же М. И. Кутузов прямо говорил английским представителям в русской армии (всё тому же генералу Вильсону Роджеру): «Мы никогда, голубчик мой, с тобой не согласимся; ты думаешь только о пользе Англии, а по мне, если этот остров сегодня пойдёт на дно моря, я не охну»[63]. Великому русскому полководцу вторили другие высокопоставленные лица. Будущий министр иностранных дел Нессельроде писал в докладной царю Александру I: «Война, возникшая между нами и Францией, не может быть рассматриваемая как предприятие, начатое нами с намерением освободить Европу. Верно понятые интересы России, очевидно, требуют мира прочного и крепкого, после того как успехи её против французских армий упрочили её жизнь и независимость»[64]. Сущность заграничных походов русской армии 1813–1814 годов как форму обеспечения, в стратегической перспективе, интересов Англии, определяли и дореволюционные историки России. Так, историк Доминик Ливен писал, что «… избавившись от врага на западе Европы, Великобритания на весь XIX век развязала себе руки для борьбы с российской экспансией на Балканах и в Азии… России несомненно было бы удобнее использовать наполеоновскую Францию в качестве противовеса Великобритании»[65].
Но император Александр I упрямо шёл на Париж. Его основная цель – победить Наполеона – была достигнута. Но что дальше и ради чего были принесены все жертвы Россией? Несомненные военные успехи русской армии и гибель сотен тысяч русских солдат были принесены в жертву личным амбициям всероссийского самодержца. Как отмечали российские историки особенности заграничных походов русской армии 1813–1814 годов: «Освобождение Европы велось в интересах её одной, без внимания интересов России»[66]. Оценка же роли и места России в этих событиях хорошо иллюстрирует личное поведение всероссийского самодержца Александра I в Европе в 1813–1815 годах: «После битвы при Ватерлоо просвещённый европеец Александр I передал населению города 2 млн франков, не проявив подобной щедрости к крестьянам села Бородино. В царском манифесте по случаю окончания войны говорилось: „Крестьяне, верный наш народ, да получит мзду от Бога”»[67]. Как отмечали русские мыслители – сторонники «народной монархии»: «… Победные парады в Берлине и Париже… победные знамёна над парижскими и берлинскими триумфальными арками не восстановили ни одной сожжённой избы»[68].
После окончания Наполеоновских войн все свои силы император Александр I начал тратить на деятельность так называемого «Священного Союза». Ветераны русской армии и нарождающаяся российская общественность высказывали упрёки «в адрес императора в том, что после 1815 года он больше занимался общеевропейскими делами (причём исходя из абстрактных идей о спасении человечества, общего блага государств и народов), чем российскими проблемами»[69].
Этот интерес к мировым проблемам, в ущерб внутреннему развитию, сохранился не только у Александра I, но и перешёл к его наследнику, императору Николаю I, в правление которого Российская империя постоянно участвовала в подавлении революционного и национально-освободительного движения в Европе и стремилась сохранить легитимные режимы в ущерб своим национальным интересам.
Глава V. Причины и истоки Декабристского движения
Как уже отмечал автор, знакомство с политическим и идеологическим наследием Французской революции 1789 года являлось основным интеллектуальным посылом для начала появления в среде русского офицерства оппозиционных идей и течений мысли. При этом следует отметить, что самодержавные российские монархи, что называется, просто проглядели этот исторический процесс. Так, Екатерина II считала, что «… Отделённая от Франции громадными преградами, я могла бы, приняв некоторые меры предосторожности и в особенности благодаря счастливому характеру народов, находящихся под моим скипетром, спокойно ждать завершения событий»[70]. Спокойного завершения событий не получилось. Его Величество самодержавный император Александр I сам был не чужд некоторых либеральных воззрений и даже поразил одного из послов Наполеона, ещё в период консульства, обращением к послу словом «гражданин». Но всё это носило характер политической игры. Как отмечал личный друг царя А. Чарторыйский, характеризуя своего венценосного друга Александра I: «Император любил внешние формы свободы, как можно любить представление… Он охотно согласился бы, чтобы каждый был свободен, лишь бы только все добровольно исполняли одну только его волю»[71].
Однако русское общество в лице его наиболее прогрессивно настроенных представителей дворянской интеллигенции, находящейся в то время в армии, не могло удовлетвориться внешними формами либерализма правящей в России династии. События 1812–1814 годов всколыхнули русское общество, способствовали росту в нём чувства патриотизма, национальной гордости, склонности к проявлению инициативы в решении судьбы своей страны. Опыт защиты отечества пробудил в первую очередь в русской офицерской среде чувства гражданской общности, солидарности между всеми русскими людьми, без различия их сословного происхождения. Как отмечал будущий декабрист князь Сергей Трубецкой: «Связи, сплетённые на биваках, на поле битвы, при делении одиноких трудов и опасностей, бывают, особенно между молодыми людьми, откровеннее, сильнее и живее»[72]. М. И. Муравьёв-Апостол на склоне лет вспоминал: «Мы были дети 1812 года. Принести в жертву всё, даже саму жизнь, ради любви к отечеству было сердечным побуждением. Наши чувства были чужды эгоизма. Бог свидетель тому»[73].
Следует также признать, что заграничные походы русской армии в 1813–1814 годах много дали русскому обществу и в плане наглядной агитации. «Кроме войск регулярных за границей были также большие массы ополчения; эти ополченцы всех рангов, переходя русскую границу, возвращались по домам и рассказывали о том, что видели в Европе. Сами события говорили громче всякого человеческого голоса. Это была настоящая пропаганда»[74]. Просветительская роль заграничных походов русской армии сказалась в том, что европеизированные культурно русские дворяне встретились с настоящей реальной Европой. Эта встреча произвела впечатление как на самих дворян, так и на их подчинённых. «Во время расквартирования русского экспедиционного корпуса во Франции часть русских солдат сбежала со службы и скрылась во французских семьях, где остро ощущалась нужда в рабочих руках»[75].
Этот наглядный агитационный процесс пребывания русских войск за границей, вместе с общим патриотическим подъёмом, охватившим всё русское общество, привёл именно в дворянской среде к появлению большого социального среза в этом сословии – патриотического либерального дворянства. «Военный опыт и знакомство с Западной Европой возбудили чувство патриотизма, расширив его содержание: русские должны стать нацией свободных граждан, способных через выборных представителей создавать законы, по которым они сами будут жить»[76].
Какие же причины побудили русское офицерство начать создавать тайные общества, идеология которых была направлена на изменение социальной системы Российского государства? Как отмечают зарубежные исследователи истории России: «Первоначальной целью Союза спасения было „противостояние немцам в российской государственной службе”[77]. Однако вскоре задачи общества расширились и сосредоточились на „улучшении благосостояния России”. Общество вынашивало планы регулирования крепостничества или возможной его отмены, а также замены единоличной власти на конституционную монархию»[78]. Данная характеристика будущих декабристов, представленная английским историком, весьма любопытна с точки зрения расстановки приоритетов в социальном движении русских либеральных дворян периода начала XIX века. Российские историки в большинстве своём относят появление национального вопроса в Российской империи к более позднему историческому времени. Однако очень символично, что именно декабристы первыми подняли своеобразно звучащую в Российской империи национальную тему.