даже готовы покуситься на жизнь своего любимого офицера. Сухинов, не теряя духа, бросился на штыки, осыпая сабельными ударами угрожавших ему убийц, и выгнал их из дому».
На гауптвахте перепуганный насмерть майор Трухин не переставал просить помилования. Сухинов, наблюдая это, начал укорять его в низости перед начальством, в жестокости с солдатами и советовал ему оставить военную службу, сняв мундир, замаранный подлым поведением. Трухин во всем соглашался с Сухиновым, клялся, что оставит военную службу, и вдруг упал перед ним на колени и жалобным тоном начал умолять:
— Батюшка, Иван Иванович, сделайте милость!
Сухинов долго не мог понять, о чем тот просит.
— Батюшка, Иван Иванович, сделайте милость, пришлите мне бутылку рома, — ответил Трухин.
При этих словах арестанта раздался громовой хохот всей гауптвахты.
— Унтер-офицер, — закричал Сухинов, — пошли ко мне на квартиру за бутылкою рому для майора, и ежели он впредь захочет хоть целую бочку водки привезти к себе на гауптвахту, то позволить ему это, для утешения его.
Потом, через месяц, когда восстание будет разгромлено, царь Николай I сделает Трухина полковником и отдаст ему Черниговский полк.
Собравшиеся роты были построены в колонну. Сергей Муравьев-Апостол приветствовал солдат и коротко изложил им цель восстания, сказал, как благородно и возвышенно пожертвовать жизнью за свободу. Охваченные восторгом офицеры и солдаты выразили готовность следовать всюду за любимым и уважаемым командиром. Тогда Муравьев-Апостол обратился к священнику с просьбой прочитать составленный им катехизис — революционную прокламацию.
ИЗ «ПРАВОСЛАВНОГО КАТЕХИЗИСА»
«Во имя отца и сына и святого духа.
Вопрос: Для чего бог создал человека?
Ответ: Для того, чтоб он в него веровал, был свободен и счастлив…
Вопрос: Что значит быть свободным и счастливым?
Ответ: Без свободы нет счастья…
Вопрос: Для чего же русский народ и русское воинство несчастно?
Ответ: Оттого, что цари похитили у них свободу.
Вопрос: Стало быть, цари поступают вопреки воле божьей?
Ответ: Да, конечно, бог наш сказал: большой из вас, да будет вам слуга, а цари тиранят только народ.
Вопрос: Должны ли повиноваться царям, когда они поступают вопреки воле божьей?
Ответ: Нет!., оттого-то русский народ и русское воинство страдают, что покоряются царям.
Вопрос: Что ж святой закон наш повелевает делать русскому народу и воинству?
Ответ: Раскаяться в долгом раболепствии и, ополчась против тиранства и нечестия, поклясться: да будет всем один царь на небеси и на земле — Иисус Христос.
Вопрос: Что может удержать от исполнения святого сего подвига?
Ответ: Ничто! Те, кои воспротивятся святому подвигу сему, суть предатели, богоотступники, продавшие души свои нечестию, и горе им, лицемерам, яко страшное наказание божие постигнет их на сем свете и на том.
Вопрос: Каким же образом ополчиться всем чистым сердцем?
Ответ: Взять оружие и следовать за глаголющим во имя господне, помня слова спасителя нашего: блажени алчущие и жаждущие правды, яко те насытятся, и, низложив неправду и нечестие тиранства, восстановить правление, сходное с законом божиим.
Вопрос: Какое правление сходно с законом божиим?
Ответ: Такое, где нет царей. Бог создал всех нас равными и, сошедши на землю, избрал апостолов из простого народа, а не из знатных и царей.
Вопрос: Стало быть, бог не любит царей?
Ответ: Нет! Они прокляты суть от него, яко притеснители народа…
Вопрос: Что же наконец подобает делать христолюбивому Российскому воинству?
Ответ: Для освобождения страждущих семейств своих и родины своей и для исполнения святого закона христианского, помолясь теплою надеждою богу… ополчиться всем вместе против тиранства и восстановить веру и свободу в России.
А кто отстанет, тот, яко Иуда предатель, будет анафема проклят. Аминь».
ИЗ ЗАПИСОК ИВАНА ГОРБАЧЕВСКОГО
«Наше дело, — сказал Муравьев по окончании чтения, обратясь снова к солдатам, — наше дело так велико и благородно, что не должно быть запятнано никаким принуждением, и потому кто из вас, и офицеры, и рядовые, чувствует себя неспособным к такому предприятию, тот пускай немедленно оставит ряды, он может без страха остаться в городе, если только совесть его позволит ему быть спокойным и не будет его упрекать за то, что он оставил своих товарищей на столь трудном и славном поприще, и в то время как отечество требует помощи каждого из сынов своих.
Громкие восклицания заглушили последние слова С. Муравьева. Никто не оставил рядов и каждый ожидал с нетерпением минуты лететь за славою или смертью.
Между тем священник приступил к совершению молебна. Сей религиозный обряд произвел сильное впечатление. Души, возвышенные опасностью предприятия, были готовы принять священные и таинственные чувства религии, которые проникли даже в самые нечувствительные сердца Действие сей драматической сцены было усугублено неожиданным приездом свитского офицера, который с восторгом бросился в объятия С. Муравьева. Это был младший брат его — Ипполит. Надежда получить от него благоприятные известия о готовности других членов заблистала на всех лицах. Каждый думал видеть в его приезде неоспоримое доказательство всеобщего восстания и все заранее радовались счастливому окончанию предпринятого подвига.
Среди сих надежд колонна, получив благословение священника, с криком: ура! — двинулась по дороге в деревню Мотовиловку. Городские жители, теснившиеся вокруг, провожали воинов, желая им успеха.
— Да поможет вам бог! — раздавалось повсюду.
Солдаты были бодры; мужество блистало в их взорах; веселые песни выражали спокойствие их душ. Для удержания порядка и отвращения внезапного нападения войско шло в боевом порядке. Авангардом командовал Войнилович; арьергардом — Сухинов. Деятельность и бдительность сего последнего оправдали вполне доверенность Муравьева и его товарищей. Несмотря на благородное чувство, одушевлявшее большую часть солдат, в столь значительном числе оных неминуемо находились такие, которые думали, что при подобных случаях можно позволить себе без упрека совести разного рода шалости и бесчинства и безнаказанно нарушать дисциплину. Сухинов благоразумною осторожностью и строгим соблюдением военных правил укрощал их буйство и поддерживал порядок. Некоторые из них притворялись пьяными с намерением отстать от полка и предаться беспорядкам. Подобные хитрости не ушли от бдительности Сухинова: он уничтожал все их замыслы. При самом начале один рядовой, сорвавший платок с женщины, провожавшей его как доброго постояльца, был немедленно строго наказан, при всех его товарищах. Войнилович, по распоряжению С. Муравьева, приближаясь к каждой корчме, посылал туда унтер-офицера и двух рядовых с строгим приказанием ставить у дверей корчмы часовых и никого не впускать в оную. Таким образом прекращались все беспорядки, почти неизбежные при движении полка.
Во время дороги к Мотовиловке Ипполит Муравьев рассказал офицерам Черниговского полка, что он выехал из Петербурга 13 декабря, с поручением от членов Северного общества уведомить членов Южного о намерении начать возмущение в столице и пригласить их к действию. Тут же он сказал, что московские члены разделяют мнение петербургских и обещают помогать успехам восстания, где бы оно ни началось. И наконец, он прибавил, что дорогою узнал о печальном событии 14 декабря.
— Мой приезд к вам в торжественную минуту молебна, — говорил он, — заставил меня забыть все прошедшее. Может быть, ваше предприятие удастся, но если я обманулся в своих надеждах, то не переживу второй неудачи и клянусь честию пасть мертвым на роковом месте.
Сии слова тронули всех.
— Клянусь, что меня живого не возьмут! — вскричал с жаром поручик Кузьмин. — Я давно сказал: «Свобода или смерть!»
Ипполит Муравьев бросился к нему на шею: они обнялись, поменялись пистолетами и оба исполнили клятву…»
Молодым офицерам казалось, будто они видят сцену из истории Древней Руси или Древнего Рима. Три брата, храм, молебен, свобода… Однако, по другим сведениям, солдаты плохо слышали читаемое. На следствии Сергей Муравьев-Апостол признался: «Приметив же, что прочтение Катехизиса произвело дурное впечатление на солдат, я решился снова действовать во имя великого князя Константина Павловича» К тому же брат Ипполит по дороге часто слышал толки об этом имени. Царь Константин оказывается ближе, понятнее. Чисто религиозный лозунг мог поднять разве что раскольников — да и то с обязательным присутствием в числе врагов «царя-антихриста». Царь — важнее бога. Вера в царя или в царевича-освободителя присутствует почти во всех народных движениях с XVI по XIX век. Десятки царевичей или спасшихся от неминуемой смерти царей Дмитриев, Алексеев, лже-Петров третьих, лже-Павлов, лже-Константинов…
Однако Сергей Муравьев-Апостол не хотел или не мог так обманывать своих. Он верит, что одна рота может увлечь полк. Начать с Черниговского. Ахтырский, Александрийский гусарский, а также Алексаполъский и 17-й егерский присоединятся, а в корпусной квартире их встретит 8-я дивизия и Артиллерийская бригада… Члены тайного общества, опираясь на бывших семеновских солдат, поднимут Тамбовский, Саратовский, Воронежский, Старооскольский, Кременчугский, Витебский, Курский полки и провозгласят свободу и равенство.
Надежда есть, крестьяне поздравляют восставших с Новым годом: «Да поможет тебе бог, добрый наш полковник, избавитель наш».
Много лет спустя немногие участники событий, которые могли рассказать о виденном, сообщали, что Сергей Муравьев-Апостол тронут был до слез, «благодарил крестьян, говорил им, что он радостно умрет за малейшее для них облегчение… Чувства сих грубых людей, искаженных рабством, утешали С. Муравьева. Впоследствии он несколько раз говорил, что на Новый год он имел счастливейшие минуты в жизни, которые одна смерть может изгнать из его памяти».