тем, что Сену
Гранитом русским оковал.
Никакого ответа из Парижа не пришло.
«Был ли счастлив сам Верлен в эти годы так поздно пришедшей славы?» – вопрошал Брюсов и ответил: «Кажется, что нет. У него уже не было ни сил, ни воодушевления, чтобы насладиться этим редким даром судьбы. В нем не было крепости и неистощимой жизнерадостности Бёклина или Вагнера, которые сумели до дна выпить запоздавший бокал мировой известности».
Последние месяцы Верлен провел с Эжени, несмотря на все скандалы и разрывы. «Будучи очень болен, он уже не мог работать и забавлялся тем, что маленькой кисточкой золотил все предметы своего скудного домашнего обихода», – отметил Брюсов трогательную деталь. Однако Верлен не выпускал пера из рук. В октябре 1895 года вышло долгожданное полное собрание стихов Рембо с его предисловием. В ноябре он получил заказ написать цикл из двадцати четырех сонетов на темы библиофильства и успел сделать тринадцать. 7 декабря друзья зазвали поэта на ужин – оказалось, что он в последний раз вышел из дома. Затем его подкосил тяжелый грипп. 31 декабря Верлен написал стихотворение «Смерть!» – оказалось, что последнее:
Смерть, я любил тебя, тебя я долго звал
И все искал тебя по тягостным дорогам.
В награду тяготам, на краткий мой привал,
Победоносная, приди и стань залогом!{59}
Пришедшему поздравить его с Новым годом Ванье поэт грустно заметил, что его отец и мать умерли в январе. 5 января принесли корректуру стихотворения «Смерть!». 7 января Верлен принимал гостей. Ночью он упал с кровати и не смог подняться, несмотря на усилия Эжени. Лежание на ледяном полу закончилось воспалением легких, и вечером 8 января 1896 года поэт умер. Известие тут же разнеслось по Парижу, и литераторы потянулись в скромную квартирку, чтобы попрощаться. Похороны 10 января частично оплатило правительство. За гробом шли старые и новые друзья – Лепеллетье, Коппе, Малларме, Мендес, Ванье, Мореас, Баррес. Эжени распоряжалась как вдова и пригрозила устроить скандал, если увидит Филомену, но не заметила ее в толпе. После отпевания Поль Верлен обрел последний покой на кладбище Батиньоль рядом с родителями.
На его смерть откликнулись газеты многих стран, включая русские, чьи отзывы отражали сложившиеся представления. С одной стороны, «болезненный талант, плывущий без руля и ветрил, без всякого умственного и нравственного компаса по мелкому и мутному морю личных ощущений». С другой – «жизнь, полная грязи и физической, и нравственной, полная пороков и заблуждений, и самобичевания, богатая чудными порывами окрыленной души, никогда не терявшей детской непосредственности и в сущности даже чистой»[134].
«Я знал, что он тяжело болен, но известие о смерти вызвало шок не только от горя, но и от неожиданности, – вспоминал Симонс, адресат одного из последних писем Верлена. – Он так настрадался и столько пережил, что я не мог соотнести представление о смерти с тем, кто так страстно любил жизнь». И процитировал Лепеллетье: «Рассматривая его жизнь под микроскопом, можно найти ошибки, глупости, слабости, много страданий и некую обреченность, но ничего постыдного, ни одного низкого или недостойного поступка»[135].
Артюр Рембо. «Нет рассудительных людей в семнадцать лет»{60}
Жизнь декадента Артюра Рембо распадается на три части: до Верлена, с Верленом, без Верлена. Разумеется, это не означает, что Рембо – «производное» от Верлена, ибо кто на кого повлиял больше, вопрос едва ли разрешимый. Если в жизни Верлена Рембо остался навсегда, то обратное едва ли верно. Рембо стал и поэтом, и декадентом без Верлена – и без него же перестал быть и тем и другим. Так или иначе, две судьбы неразделимы, поэтому лучше изложить историю их причудливого «романа» в одном очерке, нежели пытаться разорвать ее надвое. Не случайно биограф Верлена Пьер Птифис написал и книгу о Рембо[136], с которой мы будем сверять рассказы и высказывания более ранних авторов, знавших далеко не всё. Ибо Рембо стал легендой еще при жизни, не опровергая и даже распуская чудовищные слухи о себе, которыми дразнил современников – ибо о потомках не думал. Современники их запомнили.
Серебряный век не создал «русского Рембо», сопоставимого с Бодлером Эллиса или Верленом Брюсова и Сологуба. Автор «Озарений» («Illuminations») оказался слишком сложен для перевода в большом количестве, да и для истолкования: «наименее понятный», как отметил Брюсов в начале знакомства с французскими декадентами. Назвав Рембо в предисловии к переводу «Романсов без слов» «человеком по меньшей мере странным», он так характеризовал поэта: «Обладая большим талантом, он тратил его на необыкновенные, почти невероятные произведения, для посвященных иной раз лишенные всякого смысла. Но в поэтической душе Верлена, – добавил Брюсов, – странности и крайности Рембо превратились в то новое направление, которое известно под именем символизма». Перевод его стихотворения «Испуганные» появился в третьем выпуске «Русских символистов», но отдельные удачи Брюсова, Сологуба и Анненского положения не меняли. Цельный «русский Рембо» появился только в 1960—1980-е годы, но важным подступом к нему стали 11 переводов Бенедикта Лившица, самые ранние из которых вошли в первый сборник его стихов «Флейта Марсия» (1910), и статья Сергея Боброва «Жизнь и творчество Артюра Рембо» (1913)[137]. Оба не понаслышке знали, что такое декадентство и кто такие декаденты.
Жан Артюр Рембо родился 20 октября 1854 года в городе Шарлевиль в Арденнах. Как и Верлен, он был сыном офицера, но Фредерик Рембо (1814–1878), скитаясь по гарнизонам, не брал семью с собой, а после рождения в 1860 году младшей дочери Изабель и вовсе оставил ее. Витали Рембо, урожденная Кюиф (1825–1907), на которой Фредерик женился в 1853 году, воспитывала четверых детей (еще один умер во младенчестве) в доме своего отца, землевладельца из крестьян, а после его смерти в 1860 году – единолично и самовластно.
Мадам Рембо описывают по-разному. Одни называют ее «деспотичной» и «жадной», другие «строгой» и «бережливой», хотя речь, по сути, об одном и том же. Никто не отрицает искренности ее религиозной веры и заботы о детях. Именно поэтому она была строга с ними: за провинности заставляла учить вслух латинские стихи. Витали считала необходимым дать детям хорошее образование, поэтому ее второй сын Артюр был отдан в школу Росси, затем в городской коллеж, где блистал успехами, особенно по словесности и древним языкам, легко сочинял латинские стихи… и презирал это занятие. Было ли его детство счастливым? В семье – нет: Артюр не находил общего языка ни с матерью, ни со старшим братом Фредериком, определившимся на военную службу, ни с младшими сестрами, которые воспитывались у монахинь. Он рано стал бунтарем и рано научился притворяться и манипулировать людьми.
Начало статьи Сергея Боброва «Жизнь и творчество Артюра Рембо» (Русская мысль. 1913. № 10). Первое исследование о Рембо в России. Собрание В. Э. Молодякова
Артюр был вундеркиндом. Лет семи-восьми он сочинил «фантастическую автобиографию, начинавшуюся словами: “Я родился в Реймсе в 1503 году”», что восхитило Боброва – одаренного ребенка, о чем свидетельствует его превосходная автобиографическая повесть «Мальчик». В этом же возрасте Рембо пытался слагать первые стихи, о чем позднее вспомнил в откровенном – откровенность сочеталась в нем с притворством – стихотворении «Семилетние поэты»:
Весь день он источал послушливость; умен
Не по своим годам; но были скрыты в нем
Черты угрюмости и лицемерья злого.
Он в затхлых уголках с упорством прекослова
Показывал язык, сжимая кулаки…
.............................
В семь лет он сочинял пространные романы
Про жизнь в глуши пустынь, про скалы и саванны,
Где вольной воли свет. И в том, что излагал,
Журнал с картинками изрядно помогал.
.............................
Декабрьских сумерек не выносил до дрожи,
Когда, причесанный, за столиком в углу
Читал он Библии воскресную главу…
.............................
Но так как склонен был скорей к предметам мрачным,
То в комнате своей, убежище невзрачном,
С едучей сыростью, с задраенным окном,
Он свой роман читал и размышлял о нем{61}.
Учителя заметили и выделили начитанного и одаренного юношу. «Еще на школьной скамье он пришел к убеждению, – писал Брюсов о Рембо в очерке, предварявшем переводы из Верлена, – что существующая поэзия не заслуживает никакого внимания: древние ни на что не нужны современному человеку, классики (Корнель, Расин) безнадежно устарели, Гюго – смешон, парнасцы – отвратительны. Надо создать новое искусство, и Рембо был уверен, что эту задачу исполнит никто другой, как он. Можно добавить, что вполне последовательно он пришел и к отрицанию всех принятых условий общежития». По замечанию Леонида Андреева, «у Рембо-поэта не было детства, не было юности. Рембо-подросток поражал своей необычайной, феноменальной зрелостью»[138]. К шестнадцати годам уже написаны «Сиротские подарки» (первое сохранившееся стихотворение Рембо на французском языке; опубликовано в январе 1870 года), «Ощущение», «Офелия», «Кузнец» (о Французской революции), «Наказание Тартюфа», «Венера Анадиомена». Не верится, что это сделал один человек. Вот «Ощущение», впору хоть Верлену: