В «Соснах» Алджернон Чарлз Суинбёрн прожил размеренной жизнью 30 лет, до самой смерти, последовавшей 10 апреля 1909 года от двустороннего воспаления легких. Английская поэзия хоронила своего последнего классика. «Суинбёрн умер, и с ним ушла часть нашей юности»[353].
Ханс Хейнц Эверс. «Смотрел на мир иными глазами, чем окружающие»{163}
Представляя в 1914 году Ханса Хейнца Эверса американским читателям, Джордж Вирек сообщил: «Сотни тысяч экземпляров его книг продаются в России, где, что необычно, в разных городах существуют многочисленные общества людей, называющих себя “эверсистами”»[354].
Сведениями о таких обществах я не располагаю. Скорее всего, это выдумка. Насчет «сотен тысяч экземпляров» Вирек тоже «загнул», хотя Эверс пользовался популярностью в России уже до Первой мировой войны. Самое знаменитое произведение Ханса Хейнца – роман «Альрауне» – мы до сих пор читаем в версии Михаила Кадиша, изданной в 1912 году. Он также перевел два дебютных романа, всемирную славу авторам которых вряд ли кто-то мог предсказать: «Петер Каменцинд» Германа Гессе и «Голем» Густава Майринка.
Ханс Хейнц Эверс родился 3 ноября 1871 года в Дюссельдорфе, в семье художника Августа Генриха Эверса (1817–1885), уроженца ганзейского города Висмар, и Иоганны Берты Губертины Марии аус Веерт (1839–1926) из рода боннских фабрикантов. Стабильность и материальный достаток придворного живописца великого герцога Мекленбургского, просвещенного и либерального Фридриха Франца II, аристократическая и художественная среда, литературные интересы, домашний уют – в такой обстановке росли Ханс Хейнц и бывший двумя годами моложе его Эрнст Густав. Старший отличался мечтательностью и своевольным характером, откуда неизбежные конфликты с учителями и плохие оценки в школе, особенно по математике (одни декаденты дружили с ней, другие враждовали). Ханс Хейнц окончил гимназию, но возненавидел рутину. Получив 12 марта 1891 года аттестат зрелости, он поступил вольноопределяющимся в Первый гвардейский гренадерский полк в Берлине, но через 44 дня был освобожден от службы по близорукости. В этом его пути с младшим братом разошлись. Эрнст Густав стал военным моряком и успешно делал карьеру, пока поражение Германии в Первой мировой войне и революция не отправили его в 1920 году, сорока семи лет от роду, в отставку в звании контр-адмирала.
Расставшись с военной службой, Ханс Хейнц 2 мая 1891 года записался на юридический факультет университета Фридриха Вильгельма в Берлине, хотя словесность влекла его куда больше, чем юриспруденция. В отрочестве он прочитал всю немецкую классику, в школе лучше всего успевал по родному языку и литературе, с семнадцати лет писал стихи. Университет и факультет он выбрал не случайно – там некогда учились его кумиры Гофман и Гейне.
Эверса-прозаика будут сравнивать с По, Эверса-денди – с Уайльдом. Влияние обоих очевидно, но именно сочетание Гофмана и Гейне – ключ к пониманию его литературной эволюции. Фантаст и насмешник, безудержный фантаст и ядовитый насмешник уживались в человеке, которому было скучно и тошно в обыденной жизни. Ханс Хейнц был неприлежным студентом, зато настоящим буршем: если фотографии не заретушированы, на лице видны шрамы от дуэлей на шпагах. В 1892 году мы видим непоседу в университете Фридриха Вильгельма в Бонне, в 1893 году в Женевском университете, в 1894 году снова в Бонне, где он сдал государственные экзамены первой ступени.
Портреты рисуют превращение юного романтика в молодого денди «по последней моде», любителя и любимца женщин, но мечты о литературной славе и путешествиях пришлось отложить и заняться зарабатыванием денег. Эверс поступил на должность референдария (чиновник, проходящий подготовительную службу при суде) в Нойсе, по соседству с Дюссельдорфом. Представление о ней можно составить по воспоминаниям Франка Брауна – alter ego автора в романе «Вампир»:
«Судья, который был его начальником, невзлюбил его с первого взгляда, и эта неприязнь росла с каждой неделей и каждым месяцем. <…> В качестве помощника судьи Франк Браун был абсолютно бесполезен. Он всегда на час опаздывал на заседания и никогда не исполнял того, чего от него ждали. Он всё забывал, был неблагонадежным и неловким. Он был невозможен, просто невозможен. <…> Работы было немного – на три-четыре часа в день. А вечером предполагалось ходить вместе с судьей в трактир, составляя ему компанию и слушая его рассказы. Одно утро в неделю он должен был писать протоколы судебных заседаний и один вечер играть в трактире в скат (карточная игра. – В. М.). Это было обоснованно и справедливо, именно для этого и существует юридическое образование. Но Франк Браун не играл в скат. Он один раз пришел в трактир – всего один – и больше ни разу. “Мне это скучно”, – сказал тогда он. Скучно ему! Ему, секретарю! Также он не совершал никаких общественных визитов. Ни к мэру, ни к бургомистру округа, ни к консисторскому советнику, ни к директору школы. Когда судья его упрекнул за эту оплошность, он спокойно ответил, что, во всяком случае, встречал всех этих господ в трактире и не считает дальнейшее знакомство с ними стоящим его беспокойства».
В итоге – конфликт с начальством и перевод весной 1896 года в Саарбрюкен, где предстояло провести еще полтора года. «Что же предпринять?» – задавался вопросом Браун. Ханс Хейнц знал, что предпринять, но пока не знал как. Прошумевшее на всю Европу судилище над Уайльдом – «беспрецедентный процесс, основанный лишь на вполне оспариваемых косвенных доказательствах», как позже писал Эверс в предисловии к переводу «Портрета Дориана Грея», – усилило бунтарские настроения и желание бросить службу. В конце 1897 года он сделал это под предлогом подготовки к государственным экзаменам второй ступени. Экзамены Ханс Хейнц не сдал, но представил диссертацию в Лейпцигский университет и 7 ноября 1898 года получил степень доктора права, которую приписывал к фамилии из соображений престижа. К юриспруденции он вернулся в 1905 году… в памфлете «Господа юристы», заявив устами прокурора (тоже alter ego): «Уголовное право само по себе есть неслыханнейшая несправедливость. <…> Что такое смирительный дом для человека универсального образования и наиутонченнейшей культуры, для Оскара Уайльда? Справедливо он осужден или несправедливо, относится ли осудивший его знаменитый параграф к средним векам или не относится, – всё это совершенно безразлично. Но суть в том, что то же самое наказание для него в тысячу раз тяжелее, чем для всякого другого».
Первым литературным заработком Эверса стал перевод французского путеводителя, сделанный во время обучения в Женеве. В 1890-е годы он написал много стихов в духе «искусства для искусства», однако ими было не заработать. Эверс придавал стихам большое значение и, будучи в зените славы, собрал лучшие из них в книгу «Moganni Nameh» (1910), иллюстрированную работами его жены Илны Вундервальд (1875–1957) (поженились 15 мая 1901 года, развелись 19 апреля 1912 года, но творческое сотрудничество продолжалось и позднее). Биограф Ханс Крюгер-Вёльф отвел стихам своего героя много места в книге «Ханс Хейнц Эверс. История развития» (1922), но сегодня они забыты.
Недруги изображали империю Гогенцоллернов гигантской казармой, где царили «скука, холод и гранит». Прусский стиль архитектуры, надменные лица на портретах, мундиры, парады, невыговариваемые названия учреждений и должностей – всё было очень серьезно. Значит, не время улыбаться? Именно рубеж веков показал миру расцвет немецкой культуры, порой в легкомысленных формах. Вспомним хотя бы знаменитый сатирический журнал «Simplicissimus», основанный весной 1896 года и продержавшийся до сентября 1944 года. Особенный спрос был на смесь сатиры, гротеска и эротики – как в кабаре.
В отличие от парижского прототипа, берлинские кабаре были не столько умеренно-неприличным развлечением для мужской аудитории, сколько эстрадным театром, где позволялось больше вольностей даже на социальные и политические темы. В 1901 году писатель-юморист Эрнст фон Вольцоген открыл в столице первое литературное кабаре «Überbrettl», «сверхкабаре» – пародийная отсылка к «сверхчеловеку» Ницше. Русскому читателю вспоминаются «Летучая мышь» Никиты Балиева, «Кривое зеркало» Александра Кугеля и Зинаиды Холмской, «Бродячая собака» и «Привал комедиантов» Бориса Пронина, но отечественный «театр малых форм» острил на безопасные театральные и литературные темы, а в остальном ограничивался намеками.
Приятель Вольцогена, Эверс сочинял для «суперкабаре» сатирические стихи и сценки{164}, придумывал репризы и написал в оправдание нового жанра этюд «Кабаре» («Das Kabaret», 1904). Куда больший успех, чем романтическая, тронутая «декадансом» лирика, у читателя имели «Книга басен» («Ein Fabelbuch», 1901) и «Певучий лес» («Der Singwald», 1902; обе в соавторстве с Теодором Этцелем), «Почтенные истории» («Hochnotpeinliche Geschichten», 1902), «Проданная бабушка» («Die verkaufte Grossmutter», 1903) и др. «Эверс во всех этих сказках, – отметил Крюгер-Вёльф, – не играл ни на взрослую, ни на детскую, ни на какую-либо публику. Им руководило чистое желание выдумывать, пришедшее из детства, – с помощью этих сказок он сам становился ребенком. <…> Он не морализировал и не поучал. <…> Он писал, не обращаясь к детям, но исключительно повинуясь игровому инстинкту и получая радость от чистого творчества»[355].
Славу Эверсу принес другой жанр – «необычайные истории» (авторское определение; нем. Seltsame Geschichten) или, попросту, ужастики. Он нашел его не сразу. Сборник манерных рассказов «Распятый Тангейзер» («Der gekreuzigte Tannhäuser», 1901) со сценами вроде совокупления змей в заглавной новелле кажется скорее пародией на декадентство, чем настоящим декадентством. Мало кем оцененная, книга «прозвучала» лишь полтора десятилетия спустя, после расширенного переиздания. Заглавная новелла сборника «С.3.3 и другие» («C.3.3 and anderes», 1904) – история воображаемой встречи с Уайльдом на острове Капри… точнее, не с ним, а с бывшим заключенным С.3.3 – «Баллада Редингской тюрьмы» была напечатана под тюремным номером автора в качестве псевдонима – «уродливым напоминанием об О. У.», с «тем, что осталось после тюрьмы от Оскара Уайльда». Она заканчивается словами: «Бросьте ваши возвышенные мысли о человечестве: человеческая жизнь и вся история человечества не что иное, как сон, который грезится какому-то нелепому существу».