— О, Филадельф, ты не понял? Я вспомнила. Я вспомнила!
Птолемей. Его любовь. Женитьба.
Совместная жизнь. Сын.
А до того?
Бунты. Спасение. Обнаружение в гавани раненого Ракотиса. Перевод для него и Птолемея. Установка в царской библиотеке архитектуры для путешествий во времени. Поставка книг из будущего в обмен на золото для ремонта повреждённых двигателей звездолёта.
Звездолёт… Временелёт… ТАРДИС…
Барбара вздрогнула: в её сознании открылись двери, освобождая цепочки, годы воспоминаний. Школа Коул Хилл, переулок Тоттерс Лэйн, Скаро, шёлковый путь в Китай, планета Маринус, Мехико пятнадцатого века, SenseSphere, Франция восемнадцатого века, Лондон двадцать второго века…
Другая жизнь в качестве учительницы, путешественницы.
Её спутники. Доктор. Сьюзан.
Йен!
Прошло восемь лет. Что с ним случилось? Вспомнит ли он её? Жив ли он до сих пор? Сможет ли…
Стоп. Для него это не восемь лет. В прошлое попала только она. Он может быть жив. Он должен быть жив!
Барбара поднялась с пола и, забыв о сыне, распахнула двери и ушла из дворца.
Она бежала по улицам. Над головой раздался гром, рядом с зависшей над дворцом сферой. От её полированной поверхности отразилась молния. Сквозь маленький зазор между облаками на какое-то мгновение выглянуло солнце. На секунду сфера была окружена искрящимся кольцом света. Затем свет погас, и на город наползла холодная тень, погружая улицы в темноту. Барбара посмотрела вверх и увидела проплывающее медленно над ней отражение города, искажённое дождём.
На Канопике толпились перепуганные солдаты. Некоторые упали на землю, закатили глаза, и шептали молитвы. Другие сражались друг с другом. Их крики и звон мечей резали её слух. Барбара резко остановилась, прижалась спиной к зданию, и осторожно, боком двигалась по мокрому тротуару дальше. И как раз тогда, когда она почти прошла мимо толпы, все повернулись в её сторону. Мрачно глядя на неё исподлобья, солдаты двинулись к Барбаре.
Барбара повернулась и побежала; мимо других бежавших людей, мимо упавших тел, кричащих детей. Затем её сандалии стучали по невысоким ступеням, шлёпали по мраморной плитке, и, наконец, она остановилась, вся мокрая от дождя и слёз, посреди главного читального зала библиотеки.
В читальном зале было полно людей; промокшие, как и она, они жались друг к другу. Они посмотрели на неё. Некоторые опустились на колени.
— Помогите нам, — сказала женщина, сжимая неподвижных близнецов.
— Спасите нас, — сказал мужчина, у которого на месте руки была масса пропитанных кровью тряпок.
Вы Царица.
Где наш Царь?
Где наша армия?
Помогите нам!
Спасите нас!
Страдая от вины перед ними, Барбара пробиралась сквозь толпу умоляющих людей.
— Пропустите меня, пожалуйста, я не Царица, я школьная учительница…
Он заметила тяжёлую дверь, коридор, вдоль стен которого стояли колонны. Её сандалии тяжело шлёпали по чёрному камню. Крики превратились в насмешки, а затем умолкли позади неё. Перед ней висел кусок шёлка, неуместный в этом аскетичном декоре. Позади него дверь.
Она открыла дверь и прошла вовнутрь.
Пристройка.
Кабинет Ракотиса.
У неё кружилась голова, она смотрела на ряды полок со свитками, диванчики для чтения, столы.
И другие предметы: высокие латунные рамы, обтекаемые предметы из металла, вращающиеся друг внутри друга хрустальные круги. Предметы, названия которых она теперь знала.
Компьютеры.
Двигатели с серебряной обмоткой.
Система дистанционного управления кораблём.
А возле неё сам пришелец, у горла которого был кинжал Птолемея.
— Повторяю, Ракотис, нужно сделать так, чтобы система работала! — в голосе Царя было спокойное отчаяние.
Ракотис дрожал:
— Наша сделка это не включает. Ремонт моего корабля ещё не завершён. Ты знаешь это.
— Ты смог вынуть его из океана, — грозно хмурился Птолемей; его голос стал немного спокойнее. — Он должен работать. Если ты не воспользуешься своей технологией, чтобы остановить сражение, город будет захвачен, и будущее — моё будущее — придёт конец!
— Если ты заставишь меня и дальше держать корабль над городом, двигатели не выдержат. Если это случится, Александрия будет уничтожена; будущее, о котором ты так переживаешь, никогда не будет твоим.
— Ты умный, Ракотис. Ты сможешь сделать так, чтобы она заработала. Если мы сможем убедить народ, что боги на нашей стороне, Пердикка будет вынужден отступить. Победа будет за мной! Победа должна быть за мной!
Барбара прислонилась к стене. Она так устала. Пришелец перед ней моргнул.
И хотя его внимание разрывалось между требованиями Птолемея и необходимостью управлять кораблём, его глаза расширились, когда он увидел в дверном проёме её.
А увидев реакцию пришельца, повернулся и Птолемей.
Барбара, шатаясь, неуверенно зашла в комнату:
— Птолемей… пожалуйста, прекрати… звездолёт… над городом… только хуже, не лучше… ты не прав, Птолемей… не прав…
Не убирая нож от шеи Ракотиса, Птолемей заговорил:
— Что ты тут делаешь? И где наш сын?
Барбара глупо заморгала. Сын? У неё не было…
Филадельф! Я оставила его одного с солдатами…
— Почему ты его бросила, Барбара? Он погиб? Говори! Я требую!
— Филадельф… Я… Птолемей, пожалуйста… — она шагнула к Царю.
Две жизни столкнулись в её разуме, и она остановилась.
— Голова болит… не могу думать… Птолемей, я люблю тебя… помоги мне…
— Я велел тебе оставаться с ним! Если ты меня любишь, как ты могла оставить его на милость людей Пердикки?
Птолемей отвернулся, он чувствовал себя преданным.
— Послушай меня, Ракотис, — сказал он. — Меня предали. Мой сын мёртв. Если не хочешь, чтобы вместе с ним погиб весь Египет, сделай так, чтобы твой звездолёт заработал. Прекрати сражение. Сделай Александрию снова моей, — он настойчиво прижимал кинжал к горлу пришельца. — Сделай это немедленно, а иначе я клянусь богами, что… — он замолк, потому что гул системы управления поднялся до пиковой громкости и внезапно стих.
Сверкавшие металлические поверхности стали ноздреватыми. Хрустальные круги остановились.
Ракотис оттолкнул кинжал от своего горла:
— Системы не выдержали. Больше я ничего не могу сделать.
Птолемей смотрел на него.
— Твоему будущему конец.
— Я этого не допущу! — Птолемей бросился к Ракотису, его мышцы напряглись, рука крепко сжимала кинжал клинком вверх.
Снаружи раздался топот, шёлковый занавес отдёрнули, и комната наполнилась кричащими людьми.
И солдатами.
Армия Пердикки.
С могучим рёвом Птолемей повернулся и бросился к ближайшему солдату, который, защищаясь, занёс меч. Птолемей схватил его рукой за затылок и потянул его к себе, на кинжал. Царь и солдат столкнулись, вцепившись друг в друга, как братья, и рухнули на землю.
— Нет! — проталкивалась через толпу Барбара.
Её сознание онемело.
Она добралась до Птолемея, когда тот упал на землю и замер с открытыми глазами. Из его открытых губ текла тонкая струйка крови.
— Царь, — сказал кто-то у неё за спиной. — Царь мёртв!
А затем она видела лишь то, как распутываются тела двух воинов, слышала только последние вздохи двух тел, откатившихся в разные стороны. И Барбара подняла руки к глазам, чтобы не видеть то, что заставило её издать безумный крик.
Солдат, который ценой собственной жизни лишил жизни её мужа, был Йеном Честертоном.
Над городом мерцающая сфера звездолёта Ракотиса превратилась в событие в форме тора, окружающего пульсирующую светящуюся сердцевину. Событие взорвалось, обрушив на город град измерений.
Солдаты, рабы, мужья, жёны, дети и животные кричали, их разумы гасли, их голоса были лишь тоненькой струйкой в серебряном водовороте. Буря пронеслась по прошлой и будущей истории, безумный монтаж набрал темпоральную инерцию и сжался, схлопнулся в единое событие, один момент пространства-времени.
Пульсирующая светящаяся сердцевина разрасталась и опускалась.
Она коснулась города.
Плоть и мрамор расплескались по улицам.
Схватившись за тела двух самых дорогих ей мужчин, Барбара стояла на коленях среди обломков библиотеки. Город вокруг неё был разрушен. В пустых оболочках зданий угасал огонь. На разбитых улицах лежали полурасплавленные тела.
В воздухе висел дым, он раздирал её горло. Она уже не могла плакать, не могла ничего чувствовать; онемевшее существо в форме женщины, у которого не было голоса, чтобы закричать, не было сердца, чтобы что-то чувствовать.
Она была ничем. Пустая оболочка. Её сознание было на краю безумия. Её терзало чувство вины. Она не могла его больше терпеть.
… моя вина, это всё моя…
На время, которое одновременно и не было временем, и было всеми временами, она опустилась на колени, окружённая руинами. Тела, которые она обнимала, медленно остывали.
Затем рядом раздался звук. Ракотис.
Она обернулась, выронив тела, и бросилась на пришельца. Отчаянно прижалась к живому, когда уже не верила в то, что что-то ещё могло жить.
Ничего не сказав, пришелец прижал её к себе.
Через мгновение она услышала шаги, и стук деревянной трости по каменным обломкам.
— Я так и подумал, что найду вас тут.
Голос был знакомый, одновременно старый и молодой, он воодушевлял и успокаивал. Барбара обернулась.
— Доктор, — прошептала она. — Птолемей мёртв. Йен мёртв. Это моя вина. Я изменила историю. Я изменила мир.
Доктор прикусил губу. Опёрся на трость. Подождал.
Тишину нарушил Ракотис:
— Вина не только ваша, — тихо сказал он. — Мы оба виноваты.
Барбара умоляюще посмотрела на Доктора:
— Я никогда вас ни о чём не просила, — прошептала она.
Доктор не ответил.
— Пожалуйста!
— Мне запрещено вмешиваться. Запрещено!
— Мы оставили Сьюзан в будущем, — тихо сказала Барбара. — В будущем, которое я изменила. Что с ней будет, если вы не вмешаетесь?