ДЕКАЛОГ 3:ПОСЛЕДСТВИЯ
Под редакцией Энди Лэйна и Джастина Ричардса.
Перевод осуществлён ssv310 на сайте Notabenoid.
Decalog 3: Consequences.
Virgin Publishing, 1996.
…И ВЕЧНОСТЬ ЗА ЧАССтивен Баукетт
Он спал уже три дня. Это был тот странный и даже немного страшный сон, в который Доктор иногда погружался, когда ему нужно было собрать все ресурсы своего существа; нечеловеческий сон, хотя Джо и понимала, что для него это было абсолютно естественно. Всё равно она не могла привыкнуть ни к полной неподвижности его тела – и веко ни капельки не дёрнется, и пальцы не шелохнутся – к сильному падению температуры его тела, к мертвенной бледности его кожи.
Она заглядывала к нему каждые несколько часов, день и ночь проводила в ТАРДИС, высматривала какие-нибудь изменения в неестественном постоянстве, прижимала ухо к его груди, чтобы услышать обнадёживающий двойной ритм его сердец – единственный признак того, что жизнь его ещё не покинула. Она набросила на него одеяло, говорила с ним, когда уже не могла сдерживать своё беспокойство, и регулярно заваривала ему чай, который через несколько часов выливала, когда жидкость становилась такой же холодной, как ледяная кожа Доктора.
Три дня. А на четвёртый день она обнаружила, что он проснулся и улыбается, что его взгляд такой же ясный и озорной, каким она его всегда знала. От облегчения у неё в глазах выступили слёзы.
– О, Доктор... Ты... – она чуть было не сказала «снова живой», но успела остановиться и смущённо засмеялась: – Ты проснулся.
– Этот чай остыл, Джо.
Он улыбнулся ей, аккуратно поставил чашку с блюдцем на столик у кровати, и попытался убрать ворс, запутавшийся в красном бархате его пиджака: его притворная привычка, которая свидетельствовала о том, что его мысли чем-то заняты.
Джо знала его достаточно хорошо, чтобы понимать это. Радость на её лице пропала.
– Доктор, случилось что-то плохое, да?
Его улыбка не пропала; Доктору нравились невинность, простота и открытость, с которыми Джо формулировала мысли. Иногда Вселенная дрожала, сотрясалась под ударами сил зла, грозивших расколоть её, и тогда Джо так отчаянно, так искренне пыталась понять и помочь. Этим она ему очень нравилась, хотя он никогда и не говорил об этом.
Доктор встал, потянулся, снова попытался очистить пиджак и подумал, что лучше бы он его повесил перед тем, как впадать в состояние гипер-медитации. Бархат сильно мнётся.
– Если честно, Джо, то да. Думаю, случилось что-то ужасное.
– Что? Ты можешь мне объяснить?
Он уставился мимо неё вдаль, размышляя как лучше объяснить идею, для понимания которой обычный человеческий ум не был предназначен.
– Думаю, что смогу. Но вначале мне нужны чашка чая – горячего в этот раз, пожалуйста – и как минимум пятьсот костяшек домино.
Объяснение состоялось несколько часов спустя. Доктор был занят подготовкой ТАРДИС к тому, что Джо называла «долгий перелёт», прекрасно понимая, что любое описание этого путешествия окажется абсолютно неадекватным. Затем, на огромном столе в одной боковых кают, в которых бывал редко, он выстроил рядами костяшки домино.
Кости домино, стоя на торцах, формировали похожую на дерево структуру, «ствол» которой разделялся надвое, каждая из веток потом тоже делилась, и так далее, пока домино не закончилось.
– Если бы ты выступал с этим номером на улице, ты бы хорошо зарабатывал, – прокомментировала Джо, пытаясь скрыть своё беспокойство.
Она знала, что произойдёт, когда Доктор толкнёт первую кость, и не могла понять, зачем он так старается, если она легко могла представить себе это.
– Предположим, – начал Доктор, и его назидательная интонация заставила Джо улыбнуться, – предположим, что это игра в причины и следствия. Если я толкну первую кость...
– Она толкнёт вторую, та толкнёт третью, и так далее.
– Отлично, Джо! – сказал он с искренней радостью.
– Я вообще-то в школе успешно сдала экзамены!
Доктор поднял указательный палец:
– Но не по пан-мерной объединённой метафизике.
– Вообще-то, – призналась она, – лучшая оценка у меня была по домоводству.
– А теперь предположим, что мы знаем о том, что домино падают, лишь потому, что мы смотрим на две или три кости сквозь маленькое окошко. То есть мы не знаем, откуда началось обрушение и где оно закончится.
– И закончится ли вообще, – добавила Джо, вздрогнув от того, что внутри у неё похолодело.
– И закончится ли вообще... Но мы знаем, что если мы устраним одну стратегически важную кость, то сможем ограничить ущерб, а может быть, даже полностью остановить цепную реакцию.
– Ты говоришь о временном разломе! – перебила его Джо от внезапного прозрения и от шока от того, что в её представлении кости домино стали населёнными планетами. Он немного говорил ей об этом перед тем, как впасть в это непостижимое состояние, которое он называл «сон обучения». – О, Доктор, ты имеешь в виду...
Он мрачно кивнул.
– С этим не вполне умеют справляться даже повелители времени... – он усмехнулся на слове «даже».
Снова парадоксальные отношения между ним и его народом заставили их просить его о помощи, и вынудили его эту помощь предложить; хотя в глубине своих сердец Доктор сомневался в том, что даже ему удастся в этот раз что-нибудь сделать.
Временные разломы были многомерными эквивалентами землетрясений: огромные блуждающие выбросы хронотронной энергии, несущиеся как сейсмические волны по хрупкой паутине космического пространства-времени. И разлом, о котором ему сообщил Верховный Совет Галлифрея, был очень сильным: 8+ по галактической шкале Рихтера.
Поэтому Доктор старался не рассуждать об общей картине, об этом жутком сценарии, который обрисовали ему галлифрейские хронологи, а вместо этого сосредоточился на своём фокусе с домино и на том слабом призраке надежды, которую он давал.
– Проблема в том, как, не видя полной картины, решить какую из костей нужно убрать. На какую планету лететь? В какой период её истории направиться?
Доктор говорил энергично, и на самом деле обращался не к ней. И Джо подумала, не обращается ли он с мольбой к ядру своего сознания, в которое погружался во сне, или к духу великого Рассилона, или к другому богу, которому он и его народ когда-то поклонялись.
– И что, есть ответ? – почти грубо спросила она.
Он улыбнулся ей. Но почему-то её это не убеждало.
– Джо, ответ есть всегда! Давай, я покажу тебе ещё кое-что. Пойдём!
Доктор толкнул первую костяшку и отвернулся. Джо нахмурилась, наклонилась над столом, выхватила одну из костяшек на пути падения, и с удовлетворением убедилась, что падение прекратилось.
Она пошла догонять Доктора с костяшкой в руках, слегка нахмурившись тому, что эта костяшка, несомненно случайно, оказалась «пусто-пусто».
Утверждение Доктора о том, что ТАРДИС большая, как дом, Джо раньше считала сомнительной сказкой. Но теперь она уже была не так уверена в этом. Они шли двадцать минут, пока добрались до затемнённого помещения непонятного размера. Доктор отступил в сторону, чтобы пропустить её, и Джо оказалась посреди необъятных просторов, созвездий и сгустков межзвёздного газа, которые были не только со всех сторон, но и сверху, и снизу. Она ахнула от такой красоты и блеска.
– Доктор, это планетарий!
Он поцокал языком. Его голос был такой же бархатный, как его пиджак:
– Эх ты, Джо. Это голографическое представление галактики...
– Конечно... Пан-размерное, разумеется.
– Разумеется. И оно соединено со сложной нейронной сетью, образующей часть схемы нечёткой логики искусственного интеллекта ТАРДИС, позволяющей металогическим алгоритмам работать совместно с обычными логическими программами.
– Я так и знала.
– Я называю её «контур интуиции».
– И, – она обрадовалась, как ребёнок, – она выдаёт ответы, не разобравшись в вопросах! Доктор... ты хочешь сказать, что ТАРДИС полагается на интуицию!
Он пожал плечами. Стоя к нему плечом к плечу, Джо почувствовала его движение.
– А как, по-твоему, я так часто оказываюсь в нужном месте в нужное время?
– И она нам скажет, как остановить разрушение, вызванное временным разломом?
– Хм. Может быть, это будет в новых моделях. Цепь интуиции может указать, куда и когда нам нужно отправиться, но что там нужно сделать, нам придётся разбираться самим.
Поскольку вся подготовительная работа была сделана загодя, Доктор смог включить главный двигатель ТАРДИС с крохотной консоли, стоявшей прямо в комнате с проектором. Джо даже вскрикнула от восторга, когда алмазная панорама галактического пространства понеслась мимо неё, звёзды пролетали миллионами, сливаясь в светящиеся радужные дуги.
– На самом деле мы сейчас не движемся сквозь ткань пространства-времени, – объяснял Доктор, – а, скорее, используем зазоры между нитями физической реальности.
Джо его почти не слушала, и Доктор улыбнулся тому, как ей нравится яркая театральность его небольшой иллюзии.
Они стояли в этой комнате, стояли в месте, которое было всеми местами сразу, пока одно из созвездий не ринулось издалека к ним, а затем остановилось, приблизившись. Одна жёлтая звезда стала ярче других, увеличиваясь, словно раскрывающийся цветок, и, в конце концов, заняла почти всё поле зрения Джо. Она смогла даже различить маленькие точечки вращающихся вокруг этой звезды планет.
– Йота Змееносца, – смакуя слова, сказал Доктор. – А вон та фиолетовая планета, вон там, Джо, это Алракис, место нашего назначения...
– Откуда ты знаешь?
В свете звёзд он не мог увидеть, что она хмурится, но удивление и даже лёгкое разочарование были слышны в её голосе.
– Я узнаю созвездия, – сказал он. – К тому же...
Доктор коснулся локтя Джо и указал в направлении одного из углов помещения. Там загорались и угасали похожие на буквы значки и символы – небесные координаты, по которым Доктор сразу же точно понимал где и когда они приземлились.