Павел. Нет… Почему вообще есть смерть?
Кшиштоф. Смерть?.. Посмотри в энциклопедии.
Павел встает, берет с полки нужный том. Листает — видно, что он умеет пользоваться справочниками. Читает вслух.
Павел. «…необратимое прекращение жизнедеятельности организма, работы сердца, центральной нервной системы…» Что такое центральная нервная система?
Кшиштоф. Посмотри, там есть такое понятие.
Павел берет другой том и читает сложные объяснения. С шумом захлопывает книгу и возвращается к столу.
Кшиштоф. Теперь знаешь?
Павел. Ничего там нет.
Кшиштоф. Там все есть. Все что можно описать и понять. Человек — это машина. Сердце — насос, мозг — компьютер, они изнашиваются, перестают работать, вот и всё. Что? Что-нибудь не так?
Павел. Так-то так, но…
Указывает на газету.
Павел. Тут пишут: «Молебен за упокой души». В энциклопедии о душе ничего не сказано.
Кшиштоф. Это такое выражение. Души нет.
Павел. Тетя говорит, есть.
Кшиштоф. Людям, которые так считают, легче жить.
Павел. А тебе?
Кшиштоф. Мне? Нет. Что-то случилось?
Павел. Нет, ничего.
Кшиштоф. А все-таки…
Павел. Я видел убитого пса. Когда возвращался с газетой. Такой, с желтыми глазами. Всегда был голодный и замерзший, рылся в помойке. Знаешь, какой?
Кшиштоф. Знаю.
Павел. Видишь. Утром я так обрадовался, что получился расчет, а потом… он лежал, и глаза у него были совершенно стеклянные.
В школе на перемене группа телевизионщиков снимает какой-то сюжет. Директор и учительница отвечают на вопросы репортера — кажется, речь идет о молоке для учащихся. Рядом буфетчица в белом халате половником разливает молоко из большой кастрюли; дети поочередно берут свои стаканы. Павел то и дело поглядывает в сторону — происходящее его не интересует. Оля — девочка, которую мы видели возле детского сада, — в одиночестве стоит у окна с небольшой картонной коробкой в руках. Павел, поколебавшись, подходит к ней.
Павел. Чего там у тебя?
Оля открывает коробку. Внутри удивленно озирается маленький хомячок.
Павел. Зачем он тебе?
Оля. На биологию. Но учительница его боится, не разрешила вынимать.
Павел осторожно гладит хомячка по голове.
Оля. Посмотри, какие у него зубы.
Раскрывает зверьку рот. Зубы неожиданно оказываются длинные, желтые и совершенно меняют выражение мордочки — теперь хомяк похож на хищного дикого зверя.
Оля. Не бойся.
Павел протягивает хомяку палец, тот легонько его покусывает. Оля улыбается. Павел тоже. Редактор телевидения громко просит, чтобы дети играли, не обращая внимания. Павла зовут приятели; он убегает. Оля, оставшись с хомяком у окна, наблюдает за играющими.
Мороз. Мальчишки катаются на замерзших лужах. Разбегаются, едут и, с трудом удерживая равновесие, соскакивают, когда ледяная дорожка упирается в тротуар или газон. Павел, как и другие, разгоняется изо всех сил. Перед оградой, окружающей спортплощадку, стоит Ирена — тетка Павла, сестра Кшиштофа. Минуту с нежностью наблюдает за Павлом, потом окликает его. Павел как раз, спрыгивая с ледяной дорожки, упал. Отряхивается и, улыбаясь, машет тетке рукой.
Павел. Еще разок!
Ирена кивает. Павел ловко соскакивает со льда, подбирает ранец и бежит к Ирене. Видно, что они любят друг друга.
Павел. Что на обед?
Ирена. Суп и второе. Годится?
Павел. Очень даже. Нас снимали для телевидения.
Ирена. Зачем?
Павел. Чего-то про молоко. Папа за мной приедет?
Ирена. Вечером.
Павел. Знаешь, он делает потрясный компьютер!
Ирена живет в старом доме, где когда-то жили родители. В уютной, немного запущенной кухне они с Павлом заканчивают обед.
Павел. Помыть посуду?
Ирена. Нет. Хочешь кое-что посмотреть? В комнате под лампой белый конверт.
Павел идет в комнату, зажигает лампу, берет белый конверт. Открывает. Внутри несколько цветных фотографий большого формата. На фотографиях польские туристы у Папы Римского в Ватикане: торжественные, улыбающиеся; в центре — фигура в белом. Павел находит в толпе Ирену: она на всех — трех-четырех — снимках.
Ирена. Узнаешь?
Стоит на пороге с тряпкой в руке.
Павел. Это когда ты мне привезла розовый пенал?
Ирена. Да. Сегодня только получила от фотографа.
Павел. Узнаю… Он хороший?
Ирена. Да… Очень.
Павел. Умный?
Ирена. Да, умный.
Павел. Думаешь, он знает…
Ирена, не выпуская тряпки из рук, подходит к Павлу, садится, ждет, пока он не докончит вопрос.
Павел …зачем человек живет?
Ирена. Знает.
Павел. Папа сказал… надо сделать что-то такое, чтобы тем, кто будет жить после нас, было лучше.
Ради этого человек живет. Но не у каждого получается.
Ирена. Да… А может, не только ради этого…
Павел. Скажи… Папа твой брат?
Ирена. Ты же знаешь.
Павел. А почему он не ходит в костел и не ездит к Папе, как ты?
Ирена. Он давно уже, когда был только чуточку постарше тебя, говорил, что человек настолько умен, что всё может сам. Как бы в себе самом может все находить.
Павел. А разве это не так?
Ирена. Человек многое может… Твой отец, например. Но мог бы еще больше, если б по своей воле кое от чего не отказался. Понимаешь?
Кшиштоф с Павлом заходят в лифт. Кшиштоф смотрит на свои электронные часы.
Кшиштоф. Засекать время?
Павел. Старт.
Нажимает кнопку. Едут.
Павел. Папа… Ирена записала меня на религию…
Кшиштоф. В какие дни?
Павел. По вторникам.
Кшиштоф. Хорошо. Как раз у тебя нет английского.
Лифт останавливается.
Павел. Стоп!
Кшиштоф. Не успел… Ты меня заговорил.
Павел. Ч-ч-черт!
Кшиштоф смеется.
Кшиштоф. Собираешься изучать религию, а сам ругаешься?
Кшиштоф и Павел, замерзшие, снимают куртки, шарфы. Телефонный звонок. Павел уже в том возрасте, когда дети любят сами подходить к телефону. Бежит, как был, в одном ботинке.
Павел. Алло?
Голос Ирены(за кадром). Ну что? Сказал?
Павел. Ara. (отцу) Это тетя.
Кшиштоф(еще из коридора). Ну?
Павел. Спрашивает, разрешаешь ли ты?
Кшиштоф. Что?
Павел. Ходить на религию.
Кшиштоф берет трубку.
Кшиштоф. Не валяй дурака, Иренка! Пускай ходит, если хочет. Его дело.
Вешает трубку.
Павел. Я ставлю чай.
Кшиштоф. Не забудь про меня.
Бросает взгляд на новый компьютер. С изумлением обнаруживает, что он включен и огромный экран излучает зеленоватый свет, заливающий полки, стол, весь этот современный хаос на столе: провода, распечатки, измерительные приборы.
Кшиштоф. Павел! Ты включал компьютер?
Павел. Нет… Даже не дотрагивался.
Удивленно смотрит на большой компьютер. Отец и сын стоят неподвижно и глядят на экран, по которому начинают бегать черточки. Черточки складываются в надпись: «I'm ready».
Кшиштоф. Наверно, я забыл выключить.
Выключает компьютер, экран гаснет.
Павел. Можно я…
Кшиштоф. Он еще не готов.
Снова включает компьютер. Экран светится таким же зеленым светом.
Павел. Что он умеет?
Кшиштоф. Много чего. Можешь задать ему вопрос на любом языке. По-польски тоже.
Павел выстукивает на клавиатуре вопрос.
Павел. Какое сегодня число?
Ответ появляется почти немедленно.
Компьютер. 3 December 1986, Wednesday, 337.
Кшиштоф. Он знает календарь до трехтысячного года. Не уверен, что это нужно.
Павел выстукивает вопрос.
Павел. Ты умеешь играть в шахматы?
Компьютер. Yes (Отвечает мгновенно.)
Павел. Какие у меня завтра уроки?
Компьютер. I don't understand.
Кшиштоф. Спроси, какие уроки у Павла. Он не различает людей. Пока…
Павел видоизменяет вопрос.
Павел. Какие завтра у Павла уроки?
Опять ответ появляется мгновенно.
Компьютер. Польский, польский, математика, история, физкультура, физкультура. 8.45–13.30.
Павел поворачивается к отцу.
Павел. Колоссально!
Кшиштоф. Поглядим. Чайник кипит.
Действительно, из кухни доносится посвистывание чайника.
Павел уже в постели, отец открывает дверь.
Кшиштоф. Спать. Уже половина десятого.
Павел отрывается от книги.
Павел. Ты смотрел, сколько градусов?
Кшиштоф. Минус четырнадцать.
Павел. Папа…
Кшиштоф. Подожди. Увидим, что будет завтра.
Гасит свет. Уже собирается закрыть дверь, когда мальчик спрашивает из темноты.
Павел. Думаешь, мама перед праздниками позвонит?
Кшиштоф. Думаю, да. Спокойной ночи.
В университетской аудитории несколько десятков студентов. Кшиштоф заканчивает на доске сложный расчет, студенты записывают. Павел сидит в уголке, что-то рисует. Виннету и его сквау у костра, как живые. Кшиштоф заканчивает лекцию.