смотрит на свои намыленные грязные руки. Из этого оцепенения, к которому, возможно, примешивается предчувствие беды, его вырывает телефонный звонок.
Кшиштоф. Алло.
Голос(за кадром). Добрый вечер, это Эва Езерская.
Кшиштоф. Добрый вечер.
Голос(за кадром). Павел дома? Марек еще не пришел…
Кшиштоф. Простите, я вас не узнал… Нет, его еще нет. У него же… у них… английский. Который час?
Голос(за кадром). Начало шестого. Пора б им вернуться.
Кшиштоф. Сейчас придут.
Кшиштоф уже совершенно спокоен.
Голос(за кадром). Что-то случилось.
Кшиштоф. Что?
Голос(за кадром). Сама не знаю. В нашем квартале что-то произошло. Я за ними схожу.
Кшиштоф. Пускай Павел сразу идет домой.
Не слышит ответа — видно, Эва Езерская повесила трубку. С минуту стоит, не шевелясь, потом бежит в ванную, ополаскивает руки. Запихивает в полиэтиленовый мешок залитые чернилами листки и газеты, которыми он вытирал стол.
Последние метры, отделяющие его от соседнего дома, Кшиштоф преодолевает уже бегом. Машинально сжимает в руке мешок, совершенно о нем забыв. Несколько человек пробегают в разные стороны. С воем сирены проносится еще один милицейский автомобиль.
Кшиштоф, перепрыгивая сразу по нескольку ступенек, поднимается на третий этаж. Отыскивает нужную дверь, звонит, потом начинает стучать, все сильней и громче. В дверях появляется красивая растрепанная девушка в халате.
Кшиштоф. Простите… Павел у вас?
Девушка улыбается, словно бы извиняясь.
Девушка. Грипп… не смогла заниматься. Я их отпустила.
Кшиштоф. В котором часу?
Девушка. В четыре, сразу как пришли.
Внизу около лифта стоит Эва Езерская — элегантная дама лет сорока. Она жмет на кнопку и, не в силах дождаться лифта, колотит в дверь шахты кулаком. Кшиштоф подходит к ней.
Кшиштоф. Нету их там. Она заболела.
Езерская бледнеет и прислоняется спиной к стене. На лбу у нее капельки пота. Кшиштоф хочет ее поддержать и с изумлением замечает у себя в руке мешок. Эва Езерская говорит, отчасти обращаясь к этому полиэтиленовому мешку.
Езерская. Лед на пруду провалился.
Кшиштоф. Этого не может быть.
Езерская. Провалился. Провалился.
Кшиштоф. Послушайте… Он не мог провалиться.
Езерская. Да, да… провалился.
Дверь лифтра открывается, выходит Оля.
Кшиштоф. Ты не видела Павла?
Оля. Видела… в школе. Мы разговаривали. Он рассказал мне свой сон.
Кшиштоф вбегает к себе в подъезд. Там никого нет. Кшиштоф закрывает глаза и беззвучно считает до двадцати. Потом медленно нажимает кнопку лифта и терпеливо, словно ничего не случилось, ждет. В лифте стоит еще некоторое время, не закрывая дверей, потому что увидел медленно бредущего старичка. Старичок нажимает кнопку второго этажа, окидывает Кшиштофа строгим взглядом. На своем этаже неуклюже выходит из лифта. Кшиштоф так же спокойно ждет, затем нажимает свою кнопку. Лифт приходит в движение. Видно, что Кшиштоф решил действовать рационально.
Кшиштоф открывает дверь и с порога зовет.
Кшиштоф. Павел? Павел!
В его голосе надежда на то, что сейчас этому кошмару придет конец, но в доме царит тишина. Кшиштоф во второй раз замечает в своей руке дурацкий мешок. С внезапной яростью швыряет его в угол и успокаивается. Идет в комнату сына. Возле кровати висят коньки. Именно их Кшиштоф хотел увидеть. Вздыхает с облегчением. Идет к телефону, набирает номер.
Кшиштоф. Ирена?
Ирена(за кадром). Да.
Кшиштоф. Павел тебе не звонил?
Ирена(за кадром). Когда?
Кшиштоф. Сейчас.
Ирена(за кадром). Звонил около двух, после школы. Я хотела, чтоб он приехал пообедать, но у него был английский.
Кшиштоф. Не было у него английского, в том-то и дело.
Ирена(за кадром). Так где же он?
Кшиштоф. Не знаю. Его нет.
Ирена(за кадром). Что-то случилось?
Кшиштоф. Не знаю. У меня разлились чернила.
Ирена(за кадром). Что?
Кшиштоф. Ничего. Пузырек ни с того, ни с сего лопнул. Чернила вылились.
Ирена(за кадром). Я про Павла…
Кшиштоф. Его нет. Тут, кажется, лед провалился. На нашем пруду.
Ирена(за кадром). Я еду к тебе.
Кшиштоф вешает трубку. В комнате Павла находит на столике аппарат «уоки-токи». Засовывает его в карман. В маленькой комнате, заваленной разнообразными спортивными принадлежностями — гантелями, небольшими штангами, эспандерами и т. п. — снимает со стены велосипед, берет насос и начинает накачивать колесо.
Серые сумерки. Кшиштоф медленно едет вдоль домов. На фоне почти зимнего пейзажа человек на велосипеде выглядит странно. Время от времени Кшиштоф останавливается, вытаскивает «уоки-токи», говорит негромко.
Кшиштоф. Павел, прием.
Переговорное устройство молчит. Кшиштоф садится на велосипед и — уже без «уоки-токи» — кричит.
Кшиштоф. Павел!
Некоторые дома он неторопливо объезжает со всех сторон, поминутно останавливаясь и тихо повторяя позывные. Потом просто кричит — все громче и громче. На балкон одного из домов выходит человек.
Человек. Эй, на велосипеде, вы меня?
Кшиштоф останавливается, с трудом определяет, откуда доносится веселый голос.
Кшиштоф. Нет.
Человек. Я Павел.
Перегибается через перила, готовый продолжить шутливый разговор, но Кшиштоф сворачивает к недалекому редкому лесочку. Едет по пустым дорожкам среди безлистных деревьев. Приближается к детскому городку в виде индейской деревни. Отыскивает бревенчатый вигвам. Входит — внутри пусто, темно. Видит консервную банку, полную окурков. Перебирает окурки, проверяя, не теплые ли они. Ставит банку в проем стены — на фоне неба она, как на экране. Над банкой вьется тоненькая струйка дыма. Кшиштоф садится на стол, говорит в «уоки-токи».
Кшиштоф. Павел, прием. Павел, я знаю, ты здесь. Отвечай. Павел!
В комнате Павла, на кровати, спрятавшись за мишкой, лежит второй аппарат «уоки-токи». Из него раздаются монотонные призывы Кшиштофа.
Кшиштоф. Павел, я знаю, ты здесь. Отзовись, Павел!
Слова неприятно звучат в пустой квартире.
Кшиштоф на велосипеде подъезжает к пруду. Пруд освещен прожекторами пожарных машин. Пожарники, стоя на кое-где уцелевшем льду, шарят по дну длинными баграми. Там, где льда нет, багры полностью уходят под воду. Другие пожарники пытаются делать то же самое с противоположного высокого берега — там лед раскололся прямо у кромки. Толпа молча за ними наблюдает. Подъезжает большой грузовик с лодкой; несколько мужчин помогают ее снимать. Все взгляды прикованы к баграм. Милиционеры стараются оттеснить стоящих рядом с грузовиком людей, освобождая проход для пожарных с лодкой. Какая-то женщина в домашнем халате, не обращая внимания на призывы милиции, как загипнотизированная, смотрит на мелькающие под водой багры. Кшиштоф кладет на землю велосипед, мужчина впереди него оборачивается.
Мужчина. Спустили, сволочи, горячую воду.
Кшиштоф. Что вы сказали?
Мужчина. С теплостанции.
Кшиштоф. Что?
Мужчина. Горячую воду с теплостанции ночью спустили. Сволочи.
Кшиштоф. Сволочи.
Он не совсем понимает, что говорит, зато понимает, что произошло и почему его подвели расчеты.
Кшиштоф. Знаете, я рассчитал прочность льда. По формуле. Получилось на квадратный сантиметр…
Мужчина. Управы на них нету.
Кшиштоф. Да. Случайность, он этого не мог учесть.
Мужчина. Кто?
Кшиштоф отвечает что-то шепотом, мужчина его не слышит. К стоящей на берегу женщине в халате подходит маленький мальчик. Женщина его не замечает. Мальчик просовывает пальцы в ее ладонь. Женщина в таком состоянии, что и этого не чувствует. Мальчик тянет ее назад, она упирается, конец понимает, что держит кого-то за руку. Хочет удостовериться, что ей это не кажется.
Свободной рукой, как слепая, проводит по голове мальчика, узнает знакомую форму, но боится поверить.
Женщина. Яцек?..
Яцек. Да, мама.
Женщина. Яцек.
Обнимает мальчика, отчаянно прижимает к себе.
Женщина. Яцек, сынок. Яцек, сынок… Где ты был, сыночек?..
Яцек. Мы играли в индейцев.
Женщина поднимает ребенка. Уходит с ним. Следом идет мужчина, несет пальто своей жены. Пожарные в лодке тщательно, метр за метром, обшаривают пруд. Кричат что-то, и их товарищи с берега направляют на лодку прожекторы, ведут ее. Стоящие на берегу машины тоже зажигают фары. Прудик теперь напоминает театральную сцену. Кшиштоф оглядывается. Там же, где прошлой ночью, видит горящий костер. У костра, будто даже не поменяв позы, сидит вчерашний молодой человек. Кшиштофу кажется, что тот на него смотрит; возможно, ему померещилось. Слышит за спиной голос.
Оля. Извините…
Кшиштоф оборачивается. Оля стоит рядом — серьезная, взрослая.
Оля. Павел обещал мне вечером позвонить… Вы меня помните?
Кшиштоф. Да.
Оля. Этот мальчик может что-нибудь знать,
Кшиштоф