Для ускорения процесса я сбросила законченный текст губернаторской речи Андрюхиным друзьям по Интернету, а Трошкина тем временем высвистала по телефону такси. За час до полуночи мы стартовали в район Озерков, по дороге безжалостно терзая подругу художника телефонными звонками.
– Роза, Роза, отзовись, Роза, Роза, ну что?! – взволнованно спрашивала Алка.
Наконец Роза откликнулась. Трошкина, выслушав ответ, приложила трубку к груди, как стетоскоп, и повторила специально для меня:
– Роза говорит, они его поймали и уже готовы выводить!
Я кивнула. Понятно: наша помощница поймала отправленный ей текст и готовится вывести его на печать. Нетерпеливая Трошкина тут же повторила звонок и вопрос:
– Роза, ну что?! Уже вывели, да? А когда порежете?
И обрадовала меня:
– Они его уже вывели и начинают резать!
– Скажи, пусть сначала гильотину проверят, чтобы нож не ржавый был! И режут пусть как можно аккуратнее, – попросила я. – Чтобы никаких следов! Иначе потом нас с тобой не то что порежут, а даже порвут…
– Роза, постарайтесь! – послушно передала Алка. – Чтобы все чисто, чтобы комар носа не подточил!
Таксист, который стал прислушиваться к разговору еще на стадии «выводим – не выводим», начал посматривать на нас с повышенным беспокойством. Я поймала в зеркальце заднего вида его взгляд с задумчивым прищуром и попыталась успокоить человека:
– Все в порядке, не волнуйтесь, просто специально обученные люди спешат решить проблему государственной важности!
– Международного масштаба! – веско добавила Трошкина, явно имея в виду Брюссельский форум, который рисковал не услышать историческую речь нашего губернатора.
Водитель моргнул, увел взгляд из зеркальца и крепче нажал на газ. Не знаю, за кого он нас принял, но Алка дополнительно усугубила его заблуждение:
– Роза говорит, что они старались резать чисто, но он как-то вывернулся и очень некрасиво расчекрыжился вкось!
– Наверное, он был слишком толстый! – предположила я, имея в виду толщину бумажного блока и плотность его листов. – Пусть выведут потоньше.
– Роза, Индия велит взять меньшей плотности и повторить! – передала Трошкина в трубку.
Не особо толстый таксист ссутулился и повысил скорость.
Алка взволнованно поерзала с полминуты и не удержалась, опять позвонила Буровым:
– Роза, прием! Что у вас?.. Серьезно?!
Подружка радостно засмеялась и объявила мне добрую весть:
– Все, четвертовали в лучшем виде! Можем забирать.
– Слава богу!
Я перекрестилась, подалась вперед и велела таксисту:
– На Озерках притормозите, пожалуйста, у старого кладбища, знаете, где тропинка!
– Так точно, – быстро согласился водитель, и лицо у него сделалось непроницаемое, как у слепоглухонемого.
Побоявшись, что так он вовсе не заметит тропинку, ведущую в обход старого погоста к новым частным домам на пустыре, я высунулась в окошко и вовремя покричала рулевому:
– Стойте, стойте! Кажется, это здесь.
– Говорила мне жена – бросай таксовать, опасное это дело! – пробормотал водитель себе под нос.
Я услышала его только потому, что с выключением автомобильного мотора наступила первозданная тишина. Немногочисленные обитатели недостроенного нового микрорайона, вероятно, уже спали, многочисленные постояльцы старого кладбища – тем более. Над пустырем, заросшим побуревшей осенней травой, красиво и зловеще клубился туман.
– Слышите? – Трошкина выпростала из-под кудрей розовое ушко. – Кажется, кто-то идет!
– Чур меня! – прошептал водитель.
Я распахнула автомобильную дверцу, впустив в салон ночную сырость, и вышла на дорогу. По тропинке кто-то размеренно топал, приближаясь к шоссе с другой стороны. Шаги сопровождало смачное чавканье.
– Роза, это Индия! – позвала я. – Идите сюда, мы здесь!
– Мама… – тихо сказал таксист.
Но это была не его мама. Это была Роза Бурова – я ее никогда раньше не видела, но сразу узнала. И поняла, что своих русских красавиц Григорий Буров писал с совершенно конкретной натуры.
Роза Бурова оказалась большой, пышной, могучей и величественной. В этот поздний час она, очевидно, уже готовилась ко сну и не стала обременять себя переодеванием к выходу – по-простецки двинулась через пустырь в долгополой трикотажной ночнушке, утепленной наброшенным на плечи платком и распущенными русыми волосами. На ногах у Розы поблескивали калоши, и это они сочно чавкали: в поле было сыро. На вытянутых руках русской красавицы подрагивал в неустойчивом равновесии расписной подносик, а на нем лежал аккуратный брикетик, завернутый для защиты от сырости в плотный полиэтиленовый пакетик.
– Это оно? – Я схватила сверток. – Ох, огромное вам спасибо!
– Это не я, Гриша сам все сделал. Добрый вечер!
Роза Бурова ласково улыбнулась сначала Трошкиной, потом пугливо выглядывающему поверх приспущенного стекла водителю, который сполз на сиденье еще ниже и совсем спрятался.
– Я нервная, боюсь резать, а у Гриши рука крепкая и глазомер точный, – сказала Роза. – Как у хирурга!
– Одно слово – профессионал! – громко похвалила Трошкина мастера кисти с точно выверенными жестами.
С водительского места донесся сдавленный возглас, и больше мы от нашего таксиста ни звука не услышали. Не поверите – он даже денег с нас не попросил, умчавшись, едва мы с Алкой выбрались из машины!
– Странный какой-то! – с недоумением поглядев вслед машине, удаляющейся прочь со значительным превышением скорости, сказала Трошкина. – Куда несется? Больной, что ли? Лечиться едет?
Я хихикнула и оправдала свою радость напоминанием:
– Нам же лучше: он так спешил, что совсем забыл про деньги!
– Привезли? Давайте, давайте!
Сверкающим вихрем на нас налетел Леонид Милехин в щегольском костюме из блестящей серой ткани.
Я отдала ему безупречно брикетированную губернаторскую речь, и осчастливленный Лелик убежал в ВИП-зал, а мы с Алкой, как люди простые, не гордые, не спеша потрусили на последний автобус в город.
Дома я немедленно завалилась спать, даже ужинать не стала.
Четверг
Утром выяснилось, что у Трошкиной потерялся зонт и завелся поклонник – я упоминаю события не по хронологии, а по степени важности. Алку больше взволновала утрата зонта, который был настолько хорош – ни одному заводному поклоннику не сравниться!
Ядовито-зеленый с оранжевыми и желтыми рисунками, в точности скопированными со стены какой-то знаменитой пещеры, зонтик уже второй год защищал мою подружку и от дождя, и от солнца, одновременно напоминая ей об Австралии, где и был приобретен. Происхождение аксессуара гарантировало его уникальность в наших широтах, и это делало зонт поистине бесценным. Для модной дамы нет кошмара страшнее, чем риск прилюдно встретить особу в аналогичной экипировке! Поэтому, обнаружив пропажу, подруга немедленно заистерила в телефонную трубку:
– Кузнецова! Успокой меня! Скажи, что он у тебя!
– Кто?
– Что! Мой австралийский зонтик! Я вчера с ним ходила!
– И не только ходила, но и ездила, – припомнила я. – Алка, сдается мне, ты забыла его в такси.
– Как – в такси? О боже! Что же теперь делать? – Трошкина вконец расстроилась.
– Сохранять спокойствие, – посоветовала я. – Ничего непоправимого не произошло. Люди часто забывают вещи в такси, и наверняка существует практика возврата забытого владельцам. Ты помнишь, что за машина нас везла? Какой службы такси?
– Ммм… – замычала Алка. – Точно не помню… Какое-то искрометное было название…
– «Костер», «Пламя», «Факел»? – перечислила я с сомнением – откровенно пожароопасные названия не казались мне подходящими. – Может, «Кремень»?
– Нет, все не то… Вспомнила: «Фаэтон»! Вот какое было название! – обрадовалась Трошкина.
– Что же в нем искрометного?
– Ну, привет! Мифы Древней Греции помнишь? Фаэтон – это сын бога солнца Гелиоса, весьма зажигательный молодой человек! Кстати, о пылких юношах…
– Что? – заинтересовалась я.
– Потом расскажу, – передумала откровенничать Алка. – Сначала позвоню в службу такси и спрошу про свой зонт.
Это не заняло много времени, милая женщина на телефоне «Фаэтона» не стала запираться и призналась, что «зеленый зонтик с рыжими каракулями» лежит у них в диспетчерской со вчерашнего вечера. Мы с подружкой поехали его забирать, и по дороге Алка рассказала мне о своем новом поклоннике.
Оказывается, он завелся у нее дистанционно и проявился в Интернете под нескромным «ником» Мачо. Как этот самозваный мачо выглядит и сколько ему лет, Трошкина не знала, но активность виртуальный кавалер развил поразительную: за короткий срок умудрился отметиться на всех Алкиных страничках в разнообразных социальных сетях, прислал по письму на каждый ее электронный адрес, постучался в «аську» и в «Скайп».
– А ты что? – закономерно поинтересовалась я.
– А что я? – Трошкина сделала горделивое лицо праведницы. – У меня же Зяма!
– Ты что, отшила нового поклонника?! – шокировалась я. – Алка! Зяма у тебя уже два года, и что? До сих пор ни слова о свадьбе!
Алка надулась. Я покосилась на нее и спросила мягче:
– Правда, отшила? Совсем-совсем отшила или оставила хоть маленькую надежду?
– Ничего не оставила! – гордая праведница вздернула острый подбородочек. – Я не такая, как некоторые!
– Хамишь! – надулась теперь уже я.
В диспетчерскую такси «Фаэтон» мы вошли, стараясь не смотреть друг на друга, и поэтому одновременно увидели сразу два интересных предмета.
– О, мой зонтик! – обрадовалась Алка.
– О, Севин шарфик! – удивилась я.
На полке вроде книжной, только с ячейками, аккуратным рядком лежали чьи-то невостребованные потери: потрепанный бумажник, записная книжка, связка ключей, очки с помятой дужкой, одинокая перчатка. Они выглядели сиротливо и разительно контрастировали с шикарным дорогим шарфом от Roberto Cavalli.
Яркий, бирюзово-голубой(редкая расцветка для мужской модели!), он свернулся в пышный клубок, свесив вниз широкий язык с монограммой ручной работы. Затейливый вензель «ВП» шифровал не фирму-производителя, а владельца шарфа – Всеволода Полонского. Я это знала совершенно точно, потому что не раз видела аналогичную монограмму на носовых платках коллеги. Севина матушка чрезвычайно увлекается рукоделием.