Вот вам и «Дундук»! На самом деле тонкий и хитрый змий, таких, как он, давить надо. Вспоминали процесс над шестью англичанами предприятия «Метро-Виккерс», все сознались в шпионаже, правда, оказавшись на родине, тут же свои слова дезавуировали.
Дело на Дарью Смирнову завели молодые сотрудники НКВД Игорь Бровман и Николай Привалов. После установки личности поняли, что за всей внешней незначительностью этой, казалось бы, бытовой истории стояли крупные интересы «Интеллидженс Сервис» и разработка может вылиться в процесс, не уступающий по масштабам оному над «Метро-Виккерс». Собственно, поняли не сами, а после посещения начальника отдела Левинского, старого и еще не отстрелянного чекиста, работавшего в свое время под крылом Железного Феликса. Осознание значительности всего дела заставило обоих спуститься в обеденный перерыв по Кузнецкому к киоску и выпить по кружке пива с воблой. Стоял жуткий мороз, и толстомордая продавщица подливала пиво из разогретого чайника. Вернулись бодро в кабинет, румянощекие и подтянутые. Бровман тут же связался с начальником клуба, представился и попросил организовать встречу с сотрудницей клуба Смирновой.
Дарья долго ломала голову по поводу столь высокого приглашения, но потом справедливо решила, что, поскольку она работает честно и добросовестно, то начальство намерено предложить ей более престижную работу. Откровенно говоря, она уже давно метила в буфет клуба, конечно, мешала малограмотность, но не боги горшки обжигают, не книги же там писать, а считать! Это Даша делала быстро и точно, ибо в деревне в свое время работала в сельпо. Приодевшись в белую блузку с черной юбкой, она двинулась в клуб, где принимал ее Бровман, напустивший на себя весьма строгий, но любезный вид. Встал из-за стола, пожал ей руку и предложил сесть, отметив про себя, что фигуру у объекта разработки жизнь еще не разнесла, как у большинства деревенских баб. Беседовал значительно, глядел, не мигая, прямо в глаза Даше, подражая несгибаемому сыщику Нику Картеру, однако Дарья не обратила внимания на все эти уловки, но сделала вывод, что с Бровманом следует держать ухо востро.
— Дарья Петровна, наш разговор касается не вашей работы. Как вам известно, международная обстановка сейчас сложная. Процессы над троцкистско-бухаринскими бандитами показали, что английская, немецкая и другие иностранные разведки всеми силами пытаются свергнуть наш рабоче-крестьянский строй. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Конечно, — ответила Даша, хотя абсолютно ничего не поняла, фамилий вождей, кроме товарищей Ленина и Сталина, она не знала, а насчет каких-то процессов над преступниками… слышала, конечно, вот и в деревне у них Ванька Спичка по пьянке угнал трактор и утопил в речке.
— Очень хорошо, — заметил Бровман, тонко уловив, что говорит с каменной стеной. — А вы знаете кого-нибудь из иностранцев?
— Знаю, — сказала Даша, предчувствуя недоброе.
— Кого же?
— Криса. Англичанин он. По-русски говорит плохо.
— Он интересовался вашей работой?
— А я ему правды не говорила. Я ему насчет райисполкома.
— Правильно! — одобрил Бровман. — Ну, а подозрительные вопросы он задавал?
Даша тяжело задумалась, а Бровман почувствовал себя глупо: что эта дуреха знает о государственных секретах?
— Может, спрашивал вас о сослуживцах? — уточнил он.
— Нет, — односложно отвечала Даша, явно не страдающая многословием. Впрочем, она честно рассказала, что ходила в «Метрополь», посещала квартиру, правда, об отношениях с Крисом умолчала, но не из опасения кары органов, просто стеснялась. Конечно, самое простое — уволить Дашу из клуба, предотвратив возможное преступление, но как тогда разрабатывать «Дундука»? Увольнять — оперативная ошибка, способная похерить все дело, поэтому Бровман предложил Даше внимательно следить за действиями Барни и информировать его лично обо всех подозрительных моментах.
— Подозрительных? — не поняла Даша.
— Ну, если он будет расспрашивать о характере вашей работы (опять сказал глупость), о том, кто ходит в клуб… мало ли что? — пояснил Бровман. — Мы тоже можем попросить вас узнать о нем кое-что… Уточнить, чем он занимается, с кем дружит. Вы ведь вы прекрасно знаете, что почти все иностранцы — это шпионы (опять глупость, просто глупость на глупости!)
— Шпионы? — испугалась Даша.
— Да! — и для наглядной убедительности Бровман показал ей карикатуру в газете «Правда», где была нарисована отвратительная крыса с вытянутым носом, жадно вынюхивающая кусок сала в мышеловке. — Так что будете нас информировать.
Даша не возражала, Бровман продиктовал ей расписку о сотрудничестве с органами и о неразглашении этой страшной тайны, писала она долго и коряво, тяжело дыша и наморщив лоб. Бровман напомнил ей, что, даже если ее станут пытать, уста ее должны быть немы — это святой долг каждого советского человека. Дал ей и псевдоним «Дуня», считая, что он лежит недалеко от «Дундука», и порадовался своему остроумию.
Как ни смешно, но после этого дурацкого разговора Бровман вернулся к себе в дом 2 по улице Дзержинского совершенно измочаленный, будто допрашивал ночи напролет упорствующего предателя. С юмором рассказал Коле Привалову о «Дуне» и приступил к оформлению бумаг на «Дуню»: по существовавшим правилам, заведение агентурного дела санкционировал сам начальник отдела. Заполнил все анкеты и бланки, докладывать решил на свежую голову.
Было уже десять часов вечера, но все сотрудники оставались на местах вместе с малым начальством, последнее ориентировалось на наркома, а нарком — на товарища Сталина, трудившегося по ночам на благо народа и всего прогрессивного человечества. В кабинет заскочила уборщица Маша, прошлась по мебели тряпкой, меча кокетливые взгляды в Бровмана, с которым месяц назад почти до четырех утра гужевалась на кожаном диване. Дело случилось во время воскресного дежурства, чекистский боевой состав отсутствовал, риск сводился до минимума, и Бровман позволил себе от души. Но больше — никогда! И «Дуня» — уборщица, и Маша — уборщица. Знак судьбы? Случайность? Но Бровман усердно посещал лекции товарища Емельяна Ярославского и знал, что Бога и других сил, не предусмотренных марксизмом, на свете не существует. Но все равно… почему именно уборщицы, а не, скажем, актрисы? Он засмеялся и пошел в туалет. По дороге открыл дверь своего кореша следователя Михаила Тарнавского, дабы посоветоваться с ним по поводу чересчур явной кокетливости Маши (не стукнет ли она о случившемся по начальству или в партком? Ведь совсем недавно безликая секретарша Зина таким образом обженила своего патрона!), но тут же закрыл дверь. Тишайший Михаил, на вид и мухи не убивший, лупцевал по физиономии пузатого, наголо обритого человека, привязанного к стулу ремнями, кровь стекала из разбитого носа на грудь. Призадумался, вернувшись в кабинет еще раз просмотрел все материалы, почитал Ника Картера до трех, затем уехал домой на дежурной машине.
В десять утра явился на доклад к шефу, дабы поставить на делах его высочайшую подпись, но получил от ворот поворот: маловато материалов, где данные о здоровье, отзывы соседей по квартире, каково политическое лицо «Дуни»? Как относится к генеральной линии партии? Не состояли ли родственники в буржуазных и мелкобуржуазных партиях?
На сбор информации потребовалась еще одна неделя и помощь агентов-дворников по месту жительства Даши. Здоровье оказалось нормальным, соседи жаловались, что иногда ссорится с братом, к тому же по воскресеньям ходит в церковь, естественно, из-за своей дремучести. На политическое лицо чекист решил не тратить времени, и написал, что «Дуня» линию партии поддерживает. А тут еще подоспела сенсационная информация: Даша уже целый год состояла в официальном браке со скромным служащим юридической конторы Василием Малько, старше ее на двадцать лет, с университетским образованием. Правда, супруги не жили вместе, ибо Малько ютился у своих родителей, а его проживанию у Даши сопротивлялись отец и брат. В общем, не лучший моральный облик, о котором клубное начальство и не подозревало.
Казалось бы, простейшее дело, а закручивалось крайне неприятно и ничего хорошего не сулило… Дело «Дундука» выглядело гораздо перспективнее: из богатой семьи (отец — владелец завода оставил наследство), шотландец, значит, настроен против английского владычества, за плечами Имперский колледж, открывающий двери в лучшие фирмы, служба в авиации. Аполитичен, живет в имении недалеко от Глазго. Дополнительная информация: добряк, верит всем на слово, порядочный, отзывчивый, не рвач и человек меры (читать все это Бровману было даже противно, бывают же на земле такие капиталисты!). Что ж, просто идеал в разрываемом противоречиями буржуазном обществе, где, как писал великий Чарльз Диккенс, «устрицы шагают под ручку с нищетой». Странный, воистину странный англичанин, в любом случае — находка для органов: с честными и добрыми людьми приятно сотрудничать, хотя некоторые идеалисты не понимают, что повсюду идет ожесточенная подковерная борьба и люди гибнут за металл. И влюбился, дурак!
Даша платила англичанину взаимностью и однажды после конспиративной встречи с Бровманом во время прогулки по Тверскому бульвару сообщила:
— Ты знаешь, Крис, меня вызывали… интересовались тобой и просили за тобой присматривать.
— Кто вызывал?
— НКВД, — ответила она.
— Это кто? — заинтересовался Крис.
— Ну, вроде милиции…
— А что они хотят?
— Они считают, что ты… английский шпион, — она вспомнила большую крысу с вытянутым носом.
Тут Барни все понял и удивился.
— И ты поверила?
— Нет. Но что делать?
— Что делать? — он задумался. — А что делать? Да ничего. Рассказывай им все, что хочешь, у меня от них нет секретов.
— А ты никому не говори о нашем разговоре…
Дура дурой, а умная. Больше к этой теме любовники не возвращались. Наступала Пасха, и Даша решила съездить на пару деньков в родимые края, давно она не видала подружек и вообще мечтала развеяться после суматошной столичной жизни. И вдруг ее осенило: а почему бы не пригласить Барни с его шикарным автомобилем? В конце концов, деревня располагалась всего лишь в трехстах километрах, что ему стоит?