— Что там стряслось, Дэвид? Почему вы настаивали на командировке в Лондон? Неужели мы не могли обсудить все дело с помощью шифровальной связи? — говорил он мягко и без раздражения, одной рукой пододвигая Смизерса к кожаному дивану, рядом с которым на низком столике старая карга уже сервировала кофе. Недолго думая, Дэвид вынул пакет с фотографиями и положил их перед шефом. Сэр Хамфри небрежно засунул руку в пакет и несколько минут, наморщив лоб, молча рассматривал фото. Смизерс чутко следил за выражением его лица, на нем прочитывалось любопытство, и только наивному Дэвиду было невдомек, что в черепной коробке шефа развернулся целый спектакль, куда, кроме себя и двух своих нежных подружек, он втянул и датского дога, решая одновременно и сложные финансовые вопросы: во сколько обойдутся аренда дога и согласие его партнерш.
— Кто это? — спросил сэр Хамфри, очнувшись от своих мыслей.
— Это жена военного атташе Хвата и ее кобель Антон. Все получено нашим человеком в каирской контрразведке, который нацелен на разработку этой четы.
Это радикально меняло дело, вообще одно упоминание о русских напрочь выбивало любой романтизм, особенно в компании с кобелем и двумя лесбиянками. Дело совершенно экстраординарное, сверхсекретное.
— Не надо говорить открытым текстом даже в моем кабинете. Давайте сразу же дадим всем клички. Значит, Антон? Может быть «Чехов»? Неплохой псевдоним.
— Уж лучше «Антони Иден», — слегка пошутил Дэвид.
— «Антоний и Клеопатра»… — шеф задумался, он не пропускал ни одного спектакля в Королевском Шекспировском театре, где у него была масса друзей. — Впрочем, псу можно не давать клички, ведь не заводить же на него дело? Хотя… для конспирации это необходимо. Итак, пес «Антоний», она «Клеопатра», а муж пусть будет «Цезарем».
Обеспечив полную конспирацию, приступили к делу. Вся история выходила за обычные рамки, и в любом случае ее требовалось доложить премьер-министру, дабы продемонстрировать мощь и старательность героической службы сэра Хамфри. Пикантность ситуации заключалась в том, что пост этот занимала женщина с твердым и беспощадным характером. В каких тонах вести разговор, дабы не смутить чувств железной леди? По команде шефа подняли архивы и обнаружили там недавний запрос из ЦРУ по поводу Хватов. Смизерс даже покраснел от негодования: значит, Ростоу тоже активно его разрабатывал, а не просто поддерживал официальный контакт с военным атташе, как сообщал Иссам.
Вечером Смизерс вместе с приехавшим из Йоркшира двоюродным братом отвел душу на собачьих бегах, сидели в застекленном ресторане со скудной кухней (гороховый суп, полусырой ростбиф с пресным йоркширским пудингом), собаки яростно вырывались из своих клеток и мчались наперегонки под улюлюканье зрителей, возвращая Дэвида к мыслям об «Антонии» и «Клеопатре»…
Впервые в году на Каир упали легкие капли дождя, небо смилостивилось, и покрытая пылью вечнозеленая зелень вмиг отряхнулась ото сна и ожила. Держа на поводке ирландское великолепие, Иссам вошел в парк и начал поиски резидента Василия Осоргина, который вскоре обнаружился на освещенной фонарями аллее вместе с важным котом, тоже на поводке. Осоргин не любил засиживаться на работе и, к облегчению сотрудников (бывший резидент не уходил раньше десяти вечера, чем он занимался в своем кабинете, никому не было известно, злые языки подозревали, что разгадывал кроссворды, отдаляя роковую встречу со своей половиной, которая его иногда поколачивала), здание посольства покидал ровно в шесть. Заприметив приближающегося рыжего сеттера, Осоргин поднял с земли кота и посадил его себе на грудь, прямо за серый льняной пиджак, успокоительно погладил по голове (кот уже грозно завыл) и попытался быстро миновать незнакомца. Однако Карара придержал шаг и, обезоруживающе улыбаясь, обратился к Василию.
— Господин Осоргин?
— Совершенно верно.
— Добрый вечер, господин Осоргин, я счастлив вас видеть…
— С кем имею честь? — поднял седые брови резидент.
— Разрешите мне пока не открывать своего имени, господин Осоргин. Но я работаю в египетской контрразведке и имею деловое предложение.
Упоминание о контрразведке не смутило Осоргина: наверное, будет напрашиваться на вербовку, подумал он, но на фига он нужен, если у нас там с полдюжины агентов, не солить же их в бочке, как огурцы?
Тем временем Иссам достал из кармана фотографию и протянул ее Осоргину, тому пришлось достать очки, придерживая другой рукой кота, урчавшего на груди, хотя сеттер Иссама отбежал покопать норку у могучей пальмы. Он несколько секунд рассматривал фотографию с деланно скучающим видом, словно созерцал изображение надоевших пирамид или саркофагов, лицом своим и настроением резидент владел в совершенстве, суть проблемы он понял сразу: дело хреновое, лучше бы оно и не появлялось вместе с этим подонком, возни много, еще больше неприятностей.
Жаль Хвата, конечно, не повезло атташе с женой. Впрочем, у каждого свои проблемы: жена Осоргина страдала язвой желудка и многими другими сложными болезнями, постоянно лечилась в СССР, а тем временем резидента, как святого Антония, искушали то нежная продавщица из посольского магазина, предлагавшая привезти ему на дом новые ткани, то юркая секретарша торгпреда, однажды подлетевшая к нему в парке. Однако Василий Осоргин был тверд, как кремень: он высоко ценил репутацию КГБ, сконцентрированную в его персоне, резонно считал, что любой романец тут же станет достоянием всей колонии и бросит пятно на вверенный ему коллектив.
— Ну и что вы предлагаете? — спросил он равнодушно, мысленно калькулируя, какой же бакшиш запросит за эту информацию араб.
— Дело в том, что английская разведка планирует провести вербовку господина Хвата и его жены.
— Кто именно из англичан? — спросил Осоргин.
— Разрешите мне передать вам все необходимые данные после того, как мы договоримся о вознаграждении?
Обычная скучная история. Люди гибнут за металл. Осоргин неожиданно вспомнил, как в десятом классе его тренер по волейболу Костя Пеленкин нагло потребовал отдать ему деньги за проведенное им, Осоргиным, судейство — первый нырок школьника в омут капитала.
— Сколько вы хотите? — сухо осведомился резидент.
— Русские — благородные и добрые люди… — начал свою арию Иссам, но Василий перебил его.
— Я давно работаю в Египте, и не надо прелюдий. Это стоит не больше пятисот долларов, — Осоргин сознательно занизил цифру, зная, что уважающий себя араб не может обойтись без торговли.
— Да простит меня Аллах! — искренне вскричал Иссам. — Но эта информация стоит двадцать тысяч!
Началась бешеная торговля со взаимными уверениями в уважении. Осоргин получал удовольствие от этой игры, душа его отдыхала, голова работала хитро и четко, как компьютер, и он ловко крутил Иссамом, суля ему в будущем золотые горы, резко снижая и умеренно повышая ставки. Для начала договорились о двух тысячах аванса (фотография — в ответ на воздетые к небу руки Иссама резидент заметил, что хватит валять дурака, негативы никто не просит, и даже негативы ничего не стоят, ибо их всегда можно размножить), еще две тысячи — при передаче копии секретного дела на Хватов и характеристики на сотрудника СИС, остальное, — тут Осоргин не скупился! — при успешном развитии сотрудничества совершенно иная, повышенная такса.
Удачную сделку омрачил внезапно подлетевший сеттер, перепуганный кот раздулся, как шар, хрипло завыл, захлебываясь в шипениях, изо всех сил рванулся с груди резидента, перевернулся через голову, вырвал поводок, ощерился, брызнул слюной и, мяукая диким фальцетом, молнией взлетел на пальму. Напрасно Иссам кричал на возбужденного пса, призывая его к порядку — сеттер вырвался из-под контроля и пытался вскарабкаться на пальму. Осоргин провозился с любимцем еще целый час, пытаясь сманить его с пальмы, но ничего не помогало: ни ласковые призывы, ни раскачивание дерева, и если бы не служитель парка, принесший лестницу, кот так бы и остался ночевать на пальме…
Через несколько дней Осоргин, предварительно запросив начальство о командировке, вылетел в Москву для обсуждения важного дела, хотя мнение Центра считал, как правило, пустым. Кто лучше знает ситуацию в Египте: резидент или какой-нибудь высокопоставленный хмырь, излагающий мысли по справке необстрелянного сосунка или даже динозавра, которого в свое время поперли из резидентуры за бездеятельность?
По дороге в штаб-квартиру разведки он открыл огромный портфель с виски и канцтоварами (в них Центр испытывал постоянный и ненасытный голод) и, прикинув намеченные аудиенции, произвел сортировку груза по пластиковым пакетам. Колдобины окружной дороги, бесконечные грузовики, скучные коробки новых районов, вечно недостроенных, наводили на мрачные мысли о несовершенстве социализма, правда, в сравнении с Египтом все выглядело раем — там вообще жили без крыш и даже на кладбищах. Наконец первый кордон (там лишь взглянули на пропуск за передним стеклом), огромный парк автомобилей, вывеска НИИ, уже строгая проверка при въезде в ворота — и величественные, со вкусом построенные здания, окруженные лесом. Некоторые жители первоначально считали весь комплекс правительственным санаторием, потом, когда пришлось набирать техперсонал из соседних районов, истина быстро вышла наружу.
В кабинет своего шефа Владимира Васина он вошел легко и уверенно, коллеги по-братски обнялись, Васин принял сувениры в пластиковом пакете и, не раскрывая, сунул их в книжный шкаф. Его маленький рост печально контрастировал со статной фигурой резидента, и вообще физиономия у шефа была на редкость уголовная, благодаря сверкающему ряду золотых зубов, оспинкам и татуировке. А ведь голова! Ухитрился получить три высших образования и даже написал диссертацию об особенностях работы против США на арабском Востоке. Появился китайский чай — в нем Васин был искусник, умел смешивать и перемешивать разные сорта. Осоргин тут же взял быка за рога, выложив на стол фотографии. Васин понял все с полуслова, ничего развивать и пояснять не требов