Юрий Владимирович замолчал, по его лицу пробежала тень страдания.
— Я иногда пытался внушить Леониду, — продолжал он, — что, имея приводные ремни, можно управлять страной даже при оппозиции. Но мешали фанатики вроде Миши Суслова. Разве сейчас правительству приносят вред оппозиционные газеты или выступления? Не надо реагировать — вот завет. Надо учиться на ошибках прошлого. Кому мешал свободный выезд за границу? Наоборот, вся скрытая оппозиция мирно эмигрировала бы в Израиль и Америку и критиковала из-за рубежа. Зачем нужны были такая строгая цензура, это доведенное до бессмыслицы единомыслие?! Разве не гениальна цензура с помощью экономического давления или вежливых отказов в субсидиях? Сейчас в России полный бардак мнений, но разве это мешает президенту править как царю? Ну, а льгот сейчас стало так много, что я даже подумываю спуститься на Землю…
— Так как же вы намерены воплотить в жизнь «Голгофу»? — настаивал я.
Он пожевал губами и задумался. Я внимательно глядел на него, ожидая ответа.
— Сейчас бы чайку с сушками, как в Колпачном… — вздохнул Учитель, снял очки и стал протирать их, вслушиваясь в стоны хамсина. — Расскажите, какие меры приняты для ожесточения проклятого Запада, — он тонко улыбнулся.
Что рассказывать? Я и не думал что-то делать, ибо прекрасно знал ситуацию с боевиками. Да и Учитель это знал, но по обычной привычке начальников давал указания, словно тыкал пальцем в небо. По этой веской причине я внутренне усмехнулся и на следующее утро вылетел, Джованни, в твою Флоренцию. Нет, это уже была не твоя Флоренция, где прекрасные юноши и девушки искренне предавались любви прямо у ворот Джотто! Уже весь мир с подачи янки уже был отравлен гнилой идеологией, именуемой политкорректностью. Началось еще во времена канцлера Коля, когда он извинился перед евреями за страшный холокост, погубивший шесть миллионов. Представь себе Аттилу или Наполеона, извинявшегося перед повергнутыми врагами. Абсурд! Эта лицемерная политкорректность потянула за собой кары за приставание к женщине, так называемый харассмент. Я всю жизнь только и делал, что ухаживал за женщинами, склоняя их к вожделенному сексу, они были счастливы от этого, они благодарили и боготворили меня, и что теперь? Ведь любое легкое ухаживание можно истолковать как харассмент, ибо в Библии записано: «Каждый, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем».
Увы, Джованни, нынешние итальянки, хотя и намного превосходят селедочных английских леди, избегают любви на полянках и морских скалах, в такси и укромных уголках на вечеринках, они тянут в отели, предпочтительно пятизвездочные, что вгоняет меня в невыносимую тоску. Эх, это не родная Россия, где пока (именно пока!) можно оттянуться с дамой в баньке, с паром и веничками, под холодненький самогон и банку килек в томате! Даже на дереве! Зато могу тебя успокоить, Джованни, твои прелюбодействующие друг с другом монахи отнюдь не загнаны в подполье: западное общество ныне тепло приветствует гомосексуализм и лесбиянство и даже одобряет однополые браки. Правда, этот благородный род занятий не по мне, хотя в армейской молодости, помнится, я чуть не соблазнил соседа по казарме, и только геморрой этого пузана уберег меня от исключения из комсомола.
Чувствую твою улыбочку, недоверчивый Джованни, думаешь, я вешаю тебе спагетти на уши и не рассказываю правду о своих страшных деяниях? О том, как я травил полонием Литвиненко, а затем несчастных Скрипалей? Увы, чекистам верят, когда они лгут, но зато абсолютно не верят, когда они говорят правду. Конечно, я счастлив был бы кокнуть всех этих врагов народа, но есть одно важное «но», послушай об этой беде.
Исчез ресурс для проведения серьезных «эксов» — так называли большевики острые операции с убийством. ИСЧЕЗ РЕСУРС! Иосиф Виссарионович был докой в темных делах и выпестовал целую плеяду героев, способных на все (потом почти всех перестрелял, а начальника Смерша Виктора Абакумова даже держал в камере-холодильнике, прикончил его добрейший Хрущ). Умело утопили в США помощника Левушки Склянского, бросили в Женевское озеро эффективного, но сомневающегося агента Рейсса. Душка генерал Судоплатов подарил украинскому нацисту полковнику Коновальцу коробочку конфет, которая разнесла и полковника, и весь квартал Роттердама. Отравили в Париже сына Троцкого Седова, заманили в представительство верного агента, китайского губернатора, включили во дворе грузовик и кокнули. По Европе, словно в туристическом круизе, курсировал кораблик с боевиками. Выкрали и закопали в парижском гараже белогвардейского генерала Кутепова, а затем выкрали оттуда же генерала Миллера, довезли до Лубянки и расстреляли. А уж как ловко раскроил ледорубом голову Левушке Троцкому наш герой Меркадер! Но убрали соратники отца родного Иосифа Виссарионовича, явился Никита, и все пошло вкривь и вкось.
Началось с убийства военного преступника Степана Бандеры, однако потом боевик сбежал на Запад, все рассказал, и начался международный скандал! И тут по инициативе Никиты мудрейшее политбюро распорядилось все «эксы» свернуть, дабы не мешать политике мирного сосуществования, глухо закрыли все «эксовые» отделы КГБ и рассосали лучшие кадры боевиков, посадили Судоплатова и лучшие боевые кадры, запретили даже говорить об «эксах»! С тех пор ни одного предателя не тронули, живут все эти гады припеваючи и пишут мемуары.
В твои времена, дражайший Джованни, убить человека — что прыснуть на два пальца, даже Цезаря простейшим кинжалом легко зарезал его дружок Брут. А скольких отравили Медичи! А в наши времена? Вокруг армии охранников, из каждого куста, из каждой задницы торчат видеокамеры, везде рентгенят и мониторят, все руководители обмотаны до яиц бронежилетами, даже римского папу возят под стеклянной броней — как размахнуться руке в такой обстановке? Да еще не имея ресурсов!
Все это прекрасно знал Юрий Владимирович, вроде бы намекая на некие мероприятия для обострения отношений с Западом. Что было делать? Я и позвонил пацанам из спецназа, попросил по-дружески сделать кое-кому «козью морду». Они народ простой, любящий побалдеть за кордоном, каждый просьбу понял по-своему. Полонием баловались охранники Березовского (славный наркотик!), чего-то наворотили, чуть сами не отравились вместе с подполковником Литвиненко. В Солсбери к Скрипалям поехали прямо в служебной спецодежде, тут же надрались в отелике, причем зазвали скандальную бабу с панели — и все это под плотным контролем английской контрразведки, у которой ушки всегда на макушке. Со Скрипалем разминулись, но в отместку намазали ручку его двери чем-то непотребным. Запад только этого и жаждал, тут же назвал дерьмо отравляющим газом «Новичок» и ввел против нас санкции. Не веришь, Джованни, думаешь, я вру? Но нет у нас ресурсов, наш Борис вообще хотел упразднить разведку и очень серьезно почистил органы, правда, не стрелял, а направлял работать в банки. Мы сами извели своих лучших боевиков!
…Я шел по пустыне, дорогой Джованни, я шел в тоске и одиночестве, но не сдавался: в любом случае я остаюсь верным Учителю и его «Голгофе». Вдруг песок заурчал, и я провалился вниз, летел я мучительно долго, летел сквозь годы и годы. Вдруг что-то вспыхнуло, и я почувствовал свинцовый удар по заднице. Это был конь, а на нем восседал Железный Феликс. Я помчался от него, конь гнался за мной, пот градом лил с его боков, он словно взбесился. Феликс Эдмундович лупил его шпорами, надетыми на голые худые ноги, конь летел за мной, больно ударяя меня по заднице копытами, я бежал, напуская в штаны! В руках у озверевшего Феликса свистела плетка со свинцовым набалдашником, она гуляла по моей окровавленной спине. Оглушительно гремел «Интернационал». «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов» смешивалось с криками «Во тебе, бля, за все твои штучки, белогвардеец сраный, сука!» и выплескивалось в какофонию ужаса.
Я вылетел из дыры совсем старым и седым, я очутился снова в пустыне. Вдруг грянул мороз, полил ливень, зацвели яблони и груши, вспламенилось солнце. В кромешной ночи в такт солнечным лучам подмигивали звезды, вот одна из них прошлась шаркающей кавалерийской походкой по тучке — небесному страннику, запрокинулась, словно опохмелилась на ходу стопкой, и, подобно Офелии, бросилась в омут вихря.
Жара стояла неимоверная, огромные, величиной с пивную бочку, хлопья снега накрывали одинокие звезды, застревавшие в морях и океанах, лед надвигался на берега и ломал шашлычные вместе с дымящимися мангалами. Ливень хлестал, словно сто тысяч братьев, а от грома барабанные перепонки лопались и клочьями взлетали в воздух. Все смешалось, как в доме Облонских. Игра испорченного нами климата.
Учитель спрыгнул прямо с крыши космоса, он был облачен в скромный китель с плеча то ли Сталина, то ли телеведущего Соловьева. Мы оказались в шатре, в Серебряном Бору, место уютнейшее, очень напоминавшее наш партийный санаторий «Барвиха». Публика вокруг дружелюбная: члены ЦК, патриарх, деятели науки и искусства, космонавты — почти все отдыхали в креслах-качалках на зеленом лужке, где стояла одинокая швейцарская корова. Как никогда был серьезен Юрий Владимирович, напряжен, сосредоточен, весь погружен в себя. Последний раз я видел его таким в сауне близ Лубянки, где мы пили импортный «Редебергер» и закусывали, как обычно, сушками и плавленым сырком «Дружба». Начал он свою речь издалека.
— Мы неплохо освоили Маркса и Ленина, но совершенно забыли известный завет великого дипломата Талейрана: «Et surtout pas de zele!» — «Прежде всего не усердствуй!» А что мы? Вот Ельцин пил бы себе тихо в удовольствие, а ему захотелось подирижировать оркестром или выбросить в речку своего пресс-атташе! Явно перегнул палку. Вот мэр Собянин прекрасно благоустроил Москву, но увлекся и не оставил вонючих двориков и милых бабушек, торгующих на углах солеными огурцами. Милая Ксюша Собчак повыпендривалась на президентских выборах, но этого показалась мало: развелась, вышла замуж за скандального режиссера Богомолова, да еще на венчание прибыла на катафалке! Перебор, явный перебор! Или возьмем ситуацию на Украине. Кстати, там всегда весело! Помните, когда случился несчастный Чернобыль, все танцевали и пели: