«Горбачев чечетку пляшет, а Щербицкий гопака. Загубили Украину два веселых мудака!» Конечно, грубовато насчет Горби и хозяина Украины секретаря обкома Щербицкого, но по делу!
Но вернемся к Украине. Блестяще запустили фильм «Слуга народа», выбрали по фильму красавчика Зеленского, напоминающего мне молодого Хазанова. Все вроде бы великолепно! Но как это отозвалось в России? Уже поступают агентурные донесения о формировании правительства России исключительно из актеров. Сама идея хороша, и народ ее поддержит всей душой! Однако я стал смотреть предложенный состав правительства, а там одна эстрадная попса! Хотя я боготворю Любу Успенскую. «Люба, Любочка, целую тебя в губочки!» Нет в правительстве ни бесподобного Жени Миронова, ни великой Алисы Фрейндлих, даже Лещенко и Винокура не включили! Это же явный перегиб в пользу попсы!
Даже идеальнейший Владимир Владимирович, наша гордость, наша креатура, явно пересидел свой срок. А ведь это наш лучший правитель! Единственный вождь после Ильича, калякающий на иностранных языках. Кто еще в истории столько летал и ездил по необъятной России?! Никто — от Ленина до Ельцина! А ведь нашей страной иначе невозможно управлять, везде требуется президент с кнутом! Остановил войну в Чечне, успешно вытягивает нас из пасти вероломного Запада. Худенький, гоняет в хоккей, как юноша, а у нас все вожди только охотились ради последующей пьянки. Правда, Ленин гулял по Альпам, катал на велосипеде свою любовницу Инессу Арманд, а Сталин вообще после ночных застолий с политбюро просыпался в десять утра, не делал даже зарядки и пил натощак привозную хванчкару. А наш ВВ вообще не пьет, видно, завязал, активно поощряет спорт, растит страну здоровяков, как в Древней Спарте, правда, среди них многовато дебилов. И не зябнет по глупости в Кремле, как я с больными почками или Мишка со своим пятном, а предпочитает Бочаров Ручей в благодатном Сочи! Умница, но пересидел, ох как пересидел!
— Но какой выход? Снимать Володю? А как же «Голгофа»?
— «Голгофу» мы обязаны радикально пересмотреть! Все это пепел и алмаз, звук и ярость!
— Отменить? — перепугался я и поперхнулся сушкой.
— Коммунисты никогда не отказываются от главных целей, но они не догматики. Слушайте меня внимательно и с холодной головой, как подобает чекисту. Недавно мы собрались на дружеское совещаньице у Карла Генриховича и его друга Фридиха. Пили потрясное вино из приюта семьи Марксов, родного Трира, любезничали с супругой, достойнейшей Женни фон Вестфален, и даже с экономкой. Пригласил он, естественно, всех ведущих единомышленников, включая Ильича с Надеждой Константиновной, Георгия Валентиновича Плеханова, Эдуарда Бернштейна (помните этого основателя презренной социал-демократии?), естественно, всех советских вождей. Пригласил даже Сталина и Троцкого, правда, с совещательным голосом.
Началось все с того, что Карл угостил Леонида Ильича искусственным бифштексом и таблеткой водки с селедкой и развил идею, что очень скоро все человечество перейдет на искусственное питание, на одни таблетки, причем один раз в день. «На хрена мне нужен такой коммунизм? — возмутился наш непосредственный Леонид Ильич. — В чем тогда радости жизни? Не читать же вечно ваш «Капитал»?» Тут и пошло. Заспорили об ужасающих изменениях климата, о достижениях в космосе и скором переселении туда части населения нашей планеты и, конечно же, о нашей «Голгофе», которая у них на контроле.
— Неужели отменить, Юрий Владимирович?! — снова перебил я. — Ведь столько затратили трудов! Столько ухлопали денег!
— Не дергайтесь, дорогой мой друг, вы уже далеко не мальчик и даже серьезно перешагнули через пенсионный возраст, однако… Однако, Мисаил, вы еще не нюхали Вечности. Признаюсь только вам, что ныне в моих глазах мировой кризис, диалектика, исторический материализм, рыночная экономика, Сократ и Эйнштейн, курсы валют, расценки на шлюшек, наши споры в политбюро и даже ежегодные майские призывы в газете «Правда» представляются мне полной мурой. В свое время партия и товарищ Хрущев изрядно измутузили поэта Андрей Вознесенского, а ведь у него правильно сказано: «Оза, Роза ли, стервоза? как скучны метаморфозы, в ящик рано или поздно… Жизнь была — а на фига?!»
Вот я всю жизнь трудился, как вол, жертвовал собой, не разводился с женой ради дела партии, в конце концов, именно я укрепил и сделал могущественным наш Комитет государственной безопасности! А чем я запомнился в народе? Лишь тем, что чуть-чуть снизил цену на водку. И все! Все забыли эти сукины дети! А через год забудут и о водке. Как писал поэт: «Все лишь бредни, шерри бренди, ангел мой!» К чему я веду, дорогой мой Мисаил? А к тому, что человеческое существо, так называемый хомо сапиенс, грешно с тех пор, как легкомысленный Адам преступно совокупился с давалкой Евой.
В человеке вечно сидит и гадит бес, выворачивает наоборот самые лучшие намерения и поступки. Посему человек никогда не станет настоящим коллективистом. А это означает, что наша «Голгофа» без радикальной коррекции обречена на провал даже при самом благополучном исходе. Ведь всегда найдется какая-нибудь диссидентская мразь, которая все поломает и вернет на гнусные буржуазные рельсы. У них же пустые головы, не зря отец либералов Джон Стюарт Миль говорил о таких, как о «конгломерате посредственностей»!
Это неожиданное признание потрясло меня, и я заплакал. Слезы ручьями текли по моему лицу и замерзали под морозным ветром. Юрий Владимирович обнял меня за плечи и по-отечески прижал к себе.
— Успокойтесь, Мисаил, всегда помните, что даже в самые тяжкие моменты истории наш Железный Феликс думал о беспризорниках! Слушайте внимательно: мы войдем в светлое будущее совсем иным путем. Совсем недавно я через вашу голову дал указание Вове развивать цифровую экономику, сменить правительство, вы понимаете, к чему это приведет? Появятся роботы. Они заменят дворников, водителей, шахтеров, нефтедобытчиков, продавцов, официантов, силовиков и политиков, даже Думу и Администрацию. Высвободятся огромные производительные силы, и что они будут делать? Сначала будут только хлебать водку и трахаться, но это надоест, тем паче что к тому времени пища и алкоголь будут в таблетках, а секс будет тоже оцифрован и овиртуален.
Тогда и наступит время, о котором мечтал Маркс. Человек, наш любимый хомо сапиенс, наконец-то сможет самосовершенствоваться, наслаждаться природой, литературой и искусством, читать в оригинале Гегеля и ловить рыбу целыми днями. Появится масса совершенно новых профессий, люди будут много путешествовать, перелетать с планеты на планету. Отныне каждый будет оцифрован и подключен к умным докторам-роботам, которые совершенно объективно смогут замерять его здоровье (и тут же излечивать), а также политические взгляды и умственные способности. Таким образом, образуется новая политическая система: суды роботов, избирательные комиссии всех уровней, состоящие исключительно из роботов, — никаких подтасовок при голосовании, никаких откатов при судействе. Конечно, не обойдется без диссидентской сволочи, но они будут отправлены на Марс на вечное поселение.
Многие считают, что в результате роботизации при коммунизме будут жить одни дебилы. Кстати, а где это записано, что общество должно состоять из интеллектуалов, сплошных Галилеев и Львов Толстых? Пусть будут дебилы, счастливые и здоровые дебилы! Пусть все играют в хоккей! И мы отдохнем! Мы увидим все небо в алмазах! Вот так, Мисаил, вот такие, брат, дела…
На нашем застолье обсуждение прошло в целом спокойно. Идеи оцифровки приняли. Ленин тут же начал писать под них новые Апрельские тезисы, Плеханов и Бернштейн согласились, но при голосовании по меньшевистской привычке воздержались, наши Леонид Ильич и Борис тут же с горя надрались. Михаил Сергеевич предложил включить идеи оцифровки в новые общечеловеческие ценности. Иудушка Троцкий тут же призвал распространить новую систему на всю Вселенную, а Сталин все одобрил, но предложил расстрелять всех создателей цифровой революции, дабы они не передали свои идеи антикоммунистам. В конце концов, все жутко поддали, увлеклись молодым трирским вином, забыли об идеях и стали приставать к присутствующим бабам…
В общем, мой дорогой друг, теперь во главе новой «Голгофы» будет у нас Вова. Он хороший исполнитель и правильно считает, что у подчиненных руки растут из попы. Вас, дорогой Мисаил, я оставляю при себе в качестве первого советника, вот и новые условия связи: когда поплывете по Флегетону, попросите старика Харона причалить у песчаного пляжа, где я вас буду ожидать. Опознавательный знак — в правой руке газета «Правда».
Председатель взмахнул крылами и воспарил ввысь.
Не могу сказать, что я был очень расстроен отставкой. И здоровье уже начинало шалить, да и в цифровой революции я особо не кумекал, компьютер использовал только как пишущую машинку, уступающую любимому «Ундервуду». В Сеть выходил редко, всегда восхищался обилием предложений перевести на мой счет крупные суммы и отправлял в ответ все данные моих кредитных карт. Каждый раз удивлялся, что в результате карты обнулялись, что совсем не вязалось с моими представлениями о порядочности.
Нет, не отставка меня поразила, а условия связи. Почему Юрий Владимирович прямо не пригласил меня к себе домой? К чему эта явка на пляже у Флегетона и конспирация? Значит, он скрывает свое местонахождение в Раю? Значит, номенклатура и там обосновалась в особо комфортабельном местечке? Значит, опять неравенство, опять нарушение принципов научного коммунизма! От этой несправедливости заболело сердце.
Жить не хотелось.
Я шагал по пустыне, продираясь сквозь беспощадный хамсин, я шел и шел, а мимо пролетали тени, знамена, мантии, коляски, жернова разбитых мельниц, слышался плач младенцев и несчастных женщин. Грязь на коленях, осколки черепов, свист и слова команд, взрывы ядерных бомб. Выли и выли шакалы, заглушая все музыки мира.
И вдруг наступила мертвая, гнетущая тишина. Я шагал один, совершенно один, до безумия один в глухой пустоте. Страх навалился на меня, сжал сердце, страх толкал меня вперед, в бездну пустоты. Мама, мама! Я вспомнил, как во время войны вышел с мамой на московские улицы и потерялся. Я шел мимо огромных аэростатов, мимо домов с окнами, перевязанными газетными полосками, я шел и плакал от ужаса. Мама! «…и что я скажу, как сын, устыдившийся срама: «Ну вот и приехали, мама». И что я могу сказать? Что?! И дальше звенели стихи покойного юного поэта Дениса Но