archi–écriture, когда говорит, что «письменность есть разрушение присутствия в знаке» [236].
Если вспомнить здесь только что приводившееся высказывание Деррида о том, что archi–écriture призвана служить разрушению старого мира, то очевидно, что Деррида использует понятия мира и присутствия как однопорядковые, и это не случайно. Анализ огромного количества текстов от Платона до Хайдеггера убеждает Деррида, что вся западная философия обращена к осмыслению оппозиции мир/человек, причем это осмысление идет вслед за фундаментальной посылкой философии и культуры о присутствии человека в мире, об одновременности противочленов оппозиции мир/человек в пространстве и времени Бытия. Обычные доводы в пользу присутствия, которые выдвигает философия, заключаются в эмпирической данности чувственности, результирующем присутствии источника происхождения, разворачивающемся в историческом процессе, спонтанной или дорефлексирующей интуиции, присутствии речи в логических или грамматических структурах, истине как том. что содержится в вещах до какого бы то ни было проявления, результирующем присутствии цели в шагах, которые ведут к ее достижению и т. д. Приоритет присутствия, по сути, структурирует все мышление в западной культурной традиции. Этот приоритет обнаруживает себя в концептуальной и категориальной структуре западного менталитета, фиксируясь такими его основополагающими понятиями, как «демонстрация», «проявление», «схватывание» и др.
Однако несмотря на кажущуюся данность и простоту восприятия, относящиеся к присутствию понятия (как, впрочем, и все понятия традиционной метафизики, являющейся философией присутствия) нуждаются в чрезвычайно фундированном, разветвленном и никем и никогда еще не завершенном обосновании. Бесконечный процесс субстантивирования, к примеру, процесса полета стрелы, инициированный элеатами, как и подобные ему попытки, никогда не достигал своей цели — убедительного и полного субстантивирования [237].
Совсем не случайно в связи с этим, что привилегия настоящего, присутствие, никогда не становилась объектом критического анализа западной философии. Присутствие вообще, как считает Деррида, не подвергалось сколько–нибудь серьезному вопрошанию во всей истории философии, от Платона до Гуссерля [238]. Метафизика, к которой относится вся западная философия (а возможно, и вся философия вообще, если иметь в виду замечание из «Грамматологии» [239]), не способна, по Деррида, мыслить не в терминах присутствия [240]. Метафизика есть та философема, которая создана на основе присутствия, которая полагает присутствие тем, что не может быть оспорено, что дано ей в качестве исходного пункта анализа, что делает ее философией присутствия (излюбленное определение Деррида по отношению к западной философии) как таковой.
Пожалуй, только Хайдеггер, согласно Деррида, попытался выйти за пределы концептуализирования присутствия, положенные западной философией как метафизикой присутствия. Таким выходом, как известно, стал анализ Хайдеггером Бытия/присутствия в горизонте времени. Анализ хайдеггеровской концепции времени, проделанный Деррида, уже освещался в данной работе и возвращаться к нему, по всей видимости, нет необходимости. Здесь представляется целесообразным лишь повторить некоторые из уже сделанных выводов, позволяющие пролить дополнительный свет на понятие присутствия, точнее, указать на невозможность его экспликации даже в наиболее радикальных вариантах метафизики.
Хайдеггеровская концепция времени, как уже отмечалось, приходит к достаточно странному для западной философии представлению о времени как особом способе истирания, уничтожения следов Бытия. «Время, — говорит Деррида о таком толковании времени, — становится именем для невозможной, невероятной возможности» [241]уничтожения не только Бытия, но и настоящего, присутствия, субъекта, в конечном счете, всей категориальной системы метафизической онтологии. Это, в свою очередь, делает возможными, как демонстрирует Деррида, иные выходы на исходную проблематику присутствия. Эти выходы связаны с анализом некоторых пограничных областей мира, как бы запредельных относительно нормальных горизонтов Бытия в традиционной метафизике, областей, являющих собой некоторый исчезающий след присутствия Бытия. Деррида, предполагающий, со своей стороны, что «след более не принадлежит горизонту Бытия» [242], придает особое значение этим рассуждениям Хайдеггера.
Итак, запредельность подобных областей связывается Хайдеггером прежде всего с тем, что они выпадают из ситуаций присутствия в модусе настоящего времени и становятся поэтому объектами забывания, исчезают, не оставляя за собой никаких следов. Но если более подробно проанализировать то, что оказывается за пределами так понимаемых ситуаций присутствия, обнаруживается совершенно поразительное явление выпадение из этих ситуаций самого Бытия, которое предстает поэтому как нечто принципиально–нерепрезентируемое в мире присутствия. То, что реально существует, что фиксируется в мире присутствия фундаментальной онтологии, есть лишь некоторые проявления Бытия (Хайдеггер обозначает их термином Seiend), но не Бытие само по себе. Различие между ними не попадает в поле зрения фундаментальной онтологии; между тем как это различие (Хайдеггер называет его онтико–онтологическим) имеет принципиальное значение, ибо в нем фиксируется несовпадение присутствия и настоящего(Anwesen/Anwesend) [243].
Это несовпадение дает основания предположить наличие в мире присутствия таких фрагментов или областей, которые не пребывают в модусе настоящего (равно как и прошедшего настоящего или грядущего настоящего) времени. То, что происходит в этих областях мира присутствия, становится, согласно Хайдеггеру, объектом забывания, забвения, исчезновения Бытия из памяти о нем еще по сути до самого его возникновения, так что «история Бытия начинается с забвения Бытия, в процессе которого Бытие удерживает свою сущность, свое отличие от форм существования (Seiend)» [244]. Представление о забвении Бытия, т.е. о некотором человеческом к нему отношении, оказывается возможным здесь благодаря различению Хайдеггером двух форм присутствия, соответствующих двум формам времени — исходному времени Бытия и производному времени человеческого существования. Эти формы присутствия обозначаются Хайдеггером как Anwesenheit (присутствие в некотором абсолютном смысле, присутствие как таковое) и Gegenwärtigkeit (присутствие во временном смысле, присутствие в момент времени «сейчас») [245].
Концептуализация этих форм присутствия, как замечает Деррида, только лишь намечается Хайдеггером, однако попытки продолжить данные размышления вслед за Хайдеггером наталкиваются на некоторые принципиальные ограничения. Проблематика, обнаруженная Хайдеггером, оказывается, согласно Деррида, «в определенном смысле… немыслимой в метафизике как таковой… Не существует такой философемы, которая была бы подготовлена для подобного осмысления» [246]. Тем не менее, как считает Деррида, «мы можем совершенно определенным образом продвинуться дальше, к обозначению (называнию) этого [различия Anwesen/Anwesend. — E. Г.] в нашем языке» [247]. Предлагаемый Деррида неографизм «différance», бесспорно, принадлежит к этому новому языку. В данном термине, вместе с тем, столь же бесспорно прослеживаются (через анализ самого же Деррида) истоки его происхождения в том числе [248]и от хайдеггеровского различия Anwesen/Anwesend, онтико–онтологического различия. Анализируя в «Узии и грамме» соотношение понятий «différence» (онтико–онтологическое различие) и «différance», Деррида тесно сближает их: «Находящееся за пределами Бытия и форм его существования, это различие (différence), непрерывно разнящееся от себя самого и откладывающее себя во времени… — эта différance могла бы представлять собой первый и последний след, если бы кто–либо пожелал говорить здесь о начале и конце [выделено мной. — Е. Г.]» [249]. Это сближение имеет все основания, если иметь в виду то, что и «différence» (онтико–онтологическое различие) и «différance» находятся вне Бытия, не существуют в модусе настоящего (и любого другого) времени. Однако само по себе сближение данных понятий не означает, как уже отмечалось, их отождествления, и эта невозможность прослеживается прежде всего по параметру соотношения их с категорией «присутствие». «Différence», онтико–онтологическое различие, остается в рамках присутствия; более того, оно рассматривается Хайдеггером как сущностная основа присутствия. «Сущность присутствия (das Wesen des Anwesen). — пишет Хайдеггер по поводу онтико–онтологического различия, — и, следовательно [выделено мной. — Е. Г.], различие между присутствием и настоящим(Anwesen/Anwesend) оказываются забытыми» [250].
Несмотря на весь радикализм хайдеггеровской интерпретации присутствия, таким образом, она остается в пределах классической метафизики, что проявляется в двух основных плоскостях — концептуальной и содержательной. С концептуальной точки зрения интерпретация присутствия у Хайдеггера оказывается не в силах вырваться из объятий логоцентристской культуры, что, кстати говоря, было предзадано уже самим использованием языка этой культуры (хотя у Хайдеггера и остается надежда обнаружить «союз между словом и Бытием»