бородёнку и любит её скрести, так что меня частенько подмывает рассказать фрейдистский анекдот о бороде, но проблема в том, что от Фруде анекдот бумерангом вернётся ко мне — точнёхонько в физиономию. «А почему ты об этом подумал?» — промямлит Фруде, снимет с носа очки и примется вертеть их в руках. Очки массивные, внушительные, в таких вещают телевизионные метеорологи, и за час нашей беседы он засаливает стекла пальцами полностью. Он беспрестанно то снимает, то надевает очки, без них глаза его становятся маленькими, прищуренными и вглядываются в тебя с той близорукой сосредоточенностью, которую многие принимают за проницательность и смелость.
Ни Фруде, ни его жена не утруждают себя банальностями типа утюжки рубашек. Те, что он носит, хлопочек от Ralph Lauren, столько раз были постираны, ни разу не будучи выглажены, что замины отпечатались в ткани. Рубашки приняли свою собственную форму, не всегда совпадающую с идеальной. Если в конторе совсем холодно, как сегодня, он накидывает коричневый пиджак, бесформенный мешок из твида или вельвета с просвечивающими локтями. Ему сорок пять, но одевается он на шестьдесят.
Сегодня Фруде сердится.
— Что я могу думать? Я думаю, что когда ты, не соизволив меня предупредить, пропускаешь назначенные приёмы, то с твоей стороны это по-детски безответственно. Излишне напоминать, что я выставлю тебе счёт за оба пропавших раза. Не говоря о том, что мы и так движемся вперёд медленно, согласен?
Он уже успел стянуть очки и теперь мучает правую бровь. Они у него заросшие, как лес, их бы надо выщипать. А то и они кустятся, как у старика.
— Последние недели я не совсем в себе, — отвечаю я.
— Да? Но тогда ты должен быть особенно заинтересован в наших беседах, разве нет?
— Наверно, — отвечаю я, прикидывая, как много я собираюсь ему рассказать. Могу ли я тут выбирать? Конечно, выбор есть всегда. Но смысл этой терапии в том, что я не скрываю ничего, включая вещи, которые принято утаивать.
Я совершенно не знаю, с чего начать, сонм разных вступительных реплик вертится на языке, но ни одной недостаёт решимости с него слететь. Фруде близоруко таращится на меня, не отводя глаз. Иногда я вправду предпочёл бы женщину-терапевта. Сегодня, например.
— Я весь в сомнениях, — говорю я наконец. — Видишь ли... не знаю даже... это касается женщины, которую я встретил.
Улыбка, многозначительная настолько, что Фруде находит необходимым немедленно загородить её указательным пальцем. Он молчит.
— Можно, я думаю, сказать, что я влюбился. Во всяком случае, я не могу перестать думать о ней.
— А Катрине? — спрашивает он без обиняков.
— Катрине не в курсе. Если что-то и подозревает, то не говорит.
— Так, так. И долго эта связь длится?
— Не знаю, связь ли это. Пока рано говорить. А длится недели три-четыре. То есть знаком я с ней примерно столько.
— О'кей, спрошу по-другому: сколько раз ты был с ней?
— «Был» имеется в виду «спал»? Ни разу.
— Ни разу или пока ни разу? Это разница.
— Скажем, пока ни разу, — отвечаю я, смущённо улыбаясь.
— Ты рассчитываешь, и даже, возможно, мечтаешь, что из этого разовьются сексуальные отношения, ты это хочешь сказать?
— Да, мне этого хочется.
Фруде положил очки на стол и малюет человечков в своём блокноте. От сидения на неудобном стуле ноет позвоночник. Я втискиваюсь поглубже в кресло и вдруг нахожу себя разминающим подбородок руками. Фрудеизм. Иной раз я копирую людей беспардонно.
— Ты получаешь ответные сигналы от... этой женщины. Кстати, имя у неё есть?
— Сильвия.
Похоже, Фруде помечает имя в блокноте.
— Отлично. Так ты чувствуешь, что Сильвия посылает тебе сигналы, говорящие о её к тебе интересе сексуального характера?
— Чувствую, как мне кажется. Но сам знаешь, женщин не поймёшь. Сигнальных флагов она не вывешивает.
— Но она ищет встреч с тобой?
— Отчасти да. Хотя в последнее время я сам за ней хожу.
— Ты стал проявлять активный интерес?
Я киваю.
— А как она на это реагирует?
— Странно, я б сказал. Вроде идёт на сближение, а потом отступает. Должен сказать, её нелегко понять.
Он запускает пальцы в волосы, потом опять в бороду.
— Она знает, что ты живёшь не один?
— Знает. Не было никаких причин скрывать это. Когда мы встретились, я не думал, что всё так пойдёт.
— То есть не то что тебя как молнией ударило и ты решил соврать для простоты.
— Нет. Всё развивалось постепенно.
— Но уложилось в три-четыре недели, однако. То есть через короткое время озарение всё же случилось?
— Да... был эпизод или пара эпизодов. Она танцевала для меня. Мы были у неё дома на ночной вечеринке.
— Только вы вдвоём?
— Да, только мы вдвоём. Мы немного выпили. И ей захотелось кое-что мне показать. Она включила музыку и стала танцевать. Танец живота.
— Танец живота?! Прямо скажу, Сигбьёрн, ты живёшь куда более полной жизнью, чем я, — хохочет Фруде. —А что именно ей хотелось показать тебе? Себя?
— Насколько я понимаю, да.
— И это сработало, как я вижу?
— Сработало, ещё бы... она разделась. Не полностью, но во время танца на ней почти ничего не было. Знаешь, прозрачные шаровары и узенький топик.
Я жестами пытаюсь показать на себе, о чём речь, но не уверен, что Фруде меня понимает.
— Она хорошо танцует?
— Прекрасно, — отвечаю я со смешком.
— Тебя это возбудило?
— Очень.
— И что ты сделал?
— А ты бы что сделал?
— Хороший вопрос, — отвечает Фруде, наяривая себе подбородок. Потом улыбается: — Наверно, я набросился бы на неё. Особенно будь я выпивши. А ты?
— И я.
— Но тогда и там ничего не состоялось?
— Нет. Честно говоря, я был этому даже рад.
— Почему вдруг?
— Потому что я чувствовал, что веду себя глупо и навязчиво. К тому же и она была в подпитии. Я боялся, чтоб она не стала позже раскаиваться.
— Понимаю, — кивает Фруде. — Правильно ли моё предположение, что в первую очередь ты чувствуешь к Сильвии сексуальное влечение? Что тебе жутко хочется переспать с ней?
— Само собой, — отвечаю я. Вряд ли я бывал правдивее в этих стенах.
— Ты рассказывал мне, что сексуальная сторона отношений с Катрине тебя тяготит, что в интимной сфере у вас дисгармония. Мы обсуждали это не так давно, и я посоветовал поговорить с Катрине начистоту, ясно сформулировать, что тебя не устраивает. Вы обсуждали это хоть раз?
— Да нет, — признаюсь я.
— Ты не видишь здесь никакой связи? Не думаешь, что дело в твоём нежелании или боязни разобраться в том, что тебя мучает? Не предполагаешь, что ты вместо этого предпочёл направить энергию и фантазию на новый объект?
— Этого нельзя исключать, — говорю я. — Но я не могу сказать, что я искал этих отношений. Я не заигрывал с ней, на мой взгляд. Она сама.
— Но ты пошёл к ней домой? Вас было много, а потом все ушли, или вы с самого начала были вдвоём?
— Вдвоём.
— Это сильнейший сигнал. А почему ты пошёл к ней?
— Можешь не верить, если не хочешь, но мне было любопытно посмотреть её квартиру.
— Не наговаривай на себя! А как ты отреагировал на её приглашение?
— Я счёл его вполне невинным. Хотя постепенно стали закрадываться подозрения, особенно после этого происшествия, ну, танца.
— Ты можешь описать, что она за тип? Похожа на Катрине?
Он утыкается носом в свои каракули и добавляет:
— Я спрашиваю о Сильвии.
— Не похожа, как день на ночь. Она эксцентричная, неформалка. Читает какие-то книжки оккультные, собирает слоников. У неё их в квартире сотни две. Богемная штучка, как говорится. Ничего общего с Катрине.
— А внешность? Высокая, нет, худая, полная, блондинка, брюнетка?
— Блондинка, похоже крашеная. Как этот тип называется? Рубенсовский.
— Толстушка?
— Во всяком случае, пышнотелая. Не модель. Я думаю, на общий взгляд Катрине покрасивее.
Меня вдруг осеняет, что Фруде никогда не видел Катрине. Странно даже, я разболтал ему столько интимностей про неё, а сам каждый вторник любуюсь на его жену и конечно же сразу узнал бы её на улице, но, наоборот, ничего о ней не знаю.
— Ну что ж, — тянет Фруде, наливая мне из термоса в бумажный стаканчик мятного чая. — Сигбьёрн, тебе ещё и тридцати нет, и совершенно нормально, что тебе захотелось перемен в сексуальной жизни, что ты ищешь какие-то новые варианты, иные возможности, которые ты, как тебе представляется, упустил. Такое приключается даже со стариками моего возраста.
— Да? — откликаюсь я, вдыхая аромат чая. Мне больше нравится нюхать мяту, чем пить.
— Довольно однозначно, что в отношениях с нынешней партнёршей ты подошёл к этой точке. Ничего опасного в этом нет. Если бы ты выбрал женщину, похожую на Катрине или в чём-то схожую с ней, я бы сказал, что ты вынашиваешь мечту найти ей замену. Сейчас же речь, возможно, и не об этом. Это знак того, что ты увидел полноту своих желаний, отдал себе отчёт в том, что тебе хочется чего-то большего, и это хорошо. Хотя, понятно, может обернуться серьёзными неприятностями.
— И что мне делать?
— По-моему, тебе следует тщательно всё обдумать. Придирчиво взвесить всё, что ты имеешь, оценить, чего ты лишаешься. И пока ты в этом не разобрался, притормози отношения с этой... Сильвией. Не стоит загонять себя в ситуацию, когда ты вынужден будешь обманывать, и вряд ли стоит рисковать сложившимися отношениями, прежде чем ты на сто процентов поймёшь, чего хочешь. Уйди с головой в работу. Разберись в себе.
— Тоже мне совет, — отвечаю я. —А если я не в силах вынести такую ситуацию?
— Ты думаешь, она станет комфортнее, если ты впопыхах наломаешь дров? — говорит Фруде, решительно чиркая что-то в блокноте.
— Не знаю, но эти сомнения — мука. Они меня доводят. Я чувствую, что мне нужна ясность. А так я связан по рукам и ногам. Я даже работать толком не могу.
— Сигбьёрн, давай я скажу тебе всё как есть. В последние полгода дела у нас идут на лад. Ты лучше контролируешь свою жизнь, и в основном ты говоришь, что доволен, хотя некоторые моменты в отношениях с Катрине тебя напрягают и мы несколько раз возвращались к ним. Но это проблемы, которые возникают всегда и у всех людей, это не только твои трудности. И что, по-твоему, будет, если ты разорвёшь с ней ради женщины, с которой знаком три-четыре недели и ничего о ней не знаешь? Ты снова сядешь на лекарства, это я тебе обещаю. Тебе этого хочется?