Откуда-то появилось новое чувство, которое забавляло ее, – дерзость. А она согласится на вторую съемку, с лицом. Пусть ее увидят, пусть. Она ничего не боится. И запаха гари, который преследовал ее долгое время, больше не будет. Все в прошлом. И как чудесно, что зажили ее раны на голове, что волосы отросли и что о кошмаре иногда напоминают лишь шрамы, которые она чувствует пальцами, когда моет голову. Все, все в прошлом.
Саша хочет, чтобы она попробовалась на роль в том сериале? Почему бы и нет. Чего ей бояться? Да в ней теперь так много силы, которой с ней поделился этой ночью Саша, что она все сможет.
Зоя взбила в чаше комбайна яйца и вылила их на противень, сунула в духовку. Затем следующий… Потом, горячими, доставала омлеты, сворачивала в длинные рулеты, нарезала на ровные куски и украшала всю эту вкусноту клубникой в сладкой сметане.
«Никуда вы от меня не денетесь, прибежите за омлетом, за кофе».
Она мечтательно улыбалась, когда открылась дверь и на пороге появились заспанные люди – технический персонал, операторская группа, реквизиторы, костюмеры, гримеры… Потом появились актеры, режиссеры…
Всех, как магнитом, притягивали запахи с кухни.
Саши не было.
Верные помощники, молодые парни-операторы, помогли Зое отнести под навес завтрак, термосы с кофе и чаем, яблоки.
Появился Родионов, увидев Зою, разливающую кофе в пластиковые стаканчики, подмигнул ей.
– Доброе утро, красавица! Что-то Олег твой запаздывает.
И только он это сказал, как приехал Олег. Помахал Зое рукой. Он был в прекрасном настроении. Значит, у него все хорошо.
Саша проспал. И появился лишь к обеду.
После завтрака Зоя долго прибиралась, потом отправилась в сад, нашла в заросшем уголке, за елью, одичавший и одинокий виноград. Возможно, когда-то он плодоносил, но потом выродился. Зоя острыми ножницами для кур нарезала ровные веточки крепкой старой лозы, сложила в корзинку и вернулась в дом. Уединилась на кухне и закрыла дверь, чтобы шум от огромного количества работающих в доме людей не мешал ей сосредоточиться на важном деле – она вспоминала рецепт для второго кулинарного клипа.
16. Июнь 2024 г.
По дороге домой Женя позвонила Реброву и поделилась своими соображениями по поводу страницы Родионова и обещанного рецепта «золотой рыбки». Предположила, что смерть мужчин могла быть связана с женщиной из видеоролика, возможно, пока еще малоизвестной актрисой.
– Валера, надо бы съездить в тот дом, найти женщину, спросить, была ли она знакома с нашими жертвами.
– Женька, ты серьезно? Я все понимаю, мы ищем, предположительно, женщину, которая мстит своим насильникам. Но с чего ты взяла, что это связано с женщиной, которая готовит на камеру творожную запеканку? Только лишь потому, что видео помещено на странице режиссера, на которого подписаны все жертвы? Нет, я все понимаю, помимо этого, так сказать, общего знаменателя нам пока ничего не удалось найти, но соцсети… Женя, это несерьезно!
– Это было бы несерьезно, если бы Игорь Масленников не готовил собственноручно скумбрию на виноградных веточках! – воскликнула уязвленная Женя. – И, если бы наш ресторатор Тронников не поручил своим сотрудникам привезти ему эти самые виноградные веточки… Валера, вот эти странности-то и навели меня на мысль, что все крутится вокруг этой женщины. Я вот лично не верю в такие совпадения.
И тут она набралась храбрости и спросила:
– А что думает по этому поводу Журавлев?
И от волнения на мгновение оглохла, потеряла связь с реальностью. Что это с ней такое? Почему только от одного упоминания его фамилии у нее такая реакция? И не прозвучало ли это коряво, нелепо?
– А ты не знаешь? Пашка заболел. Простыл где-то. Так чихал, бедолага… Глаз не мог открыть, так его этот чих одолел.
– Да? И где же он сейчас?
– Дома. Лечится.
– Один? – вырвалось у нее, и она от ужаса, что практически выдала себя, похолодела.
– Конечно, один. Мы все в разъездах, работы по горло. Думаю, чихает себе дома, пугает своим чихом соседей. Я сказал ему, чтобы ноги попарил, но разве он согласится?
– Валера… А что, если я его навещу?
И не дожидаясь ответа, попросила адрес Журавлева. И Ребров, который все и без того понимал, сразу же сбросил ей на телефон адрес друга.
– Горчицу купи, думаю, у него нет, – посоветовал он.
– Зачем горчицу? – не сразу поняла Женя, у которой горчица и хрен всегда ассоциировались с холодцом.
– Сухую, горчичный порошок. Чтобы в кипяток насыпать, когда ноги парить будет.
– Ребров, ты только не выдавай меня, – взмолилась она, радуясь тому, что не видит его лица.
Интересно, что он обо всем этом думает? Какими глазами посмотрел бы на нее? Она уже пожалела, что этой просьбой окончательно выдала себя с головой, так глупо решила подстраховаться, ведь знала же, что он и без того никогда не предаст ее.
– Да, еще что хотела спросить… – необходимо было быстро сменить тему, – что там по Февралеву?
– Работаем, – помедлив, задумчиво проговорил Ребров. – Ты знаешь, я попробую выяснить, где Родионов снимает свой сериал, кому принадлежит дом, в котором происходила съемка это кулинарного ролика, и проверим историю просмотров Февралева.
– Правильно! Вот смотри, ни Тронников, ни Февралев не были подписаны на Родионова, но где-то все равно пересеклись, может, на странице какого-нибудь актера, и я уверена, что, если покопаться хорошенько, можно найти что-то общее… Ну, это в том случае, если их не связывает общее преступление, конечно. Если они все пересеклись случайно и по другому случаю. Слушай, Валера, а что, если эти двое знакомы с хозяином этого особняка, в котором снимается сериал? И как это мне раньше не пришло в голову?!
Жене было стыдно, что она так грубо перевела тему разговора, выдумала еще это знакомство с хозяином особняка. Бред! И все это проделала с единственной целью – отвлечь Реброва от ее романа с Журавлевым. И что самое удивительное, никакая сила ее уже не смогла бы сейчас остановить, она точно знала, что как только они поговорят с Валерой, она тотчас поедет к Паше.
Он жил в «сталинке» в Замоскворечье, в пяти минутах от Павелецкого вокзала, в старом доме с охраной. Вот это засада так засада!
– Я к Журавлеву, – сказала она на входе и собралась уже было предъявить свой паспорт охраннику, мужчине в возрасте, как он покачал головой, мол, нет, не надо, проходите.
Неужели Ребров предупредил Павла? Скорее всего, да! Чтобы Павел успел хотя бы слегка привести себя в порядок, одеться, умыться. Но возможен и другой вариант – Павел не знает о том, что она собирается к нему. Лежит, болеет, страдает, чихает, кашляет… А может, зря она приехала, и ее визит будет для него как снег на голову. Еще поставит его в неловкое положение. Но ведь уже приехала! Не поворачивать же обратно.
Она поднялась на третий этаж, нашла нужную дверь и позвонила. Предстоящая встреча по эмоциям намного превосходила те чувства, что она испытывала всякий раз, когда звонила незнакомым людям, помогая следствию. Наладить контакт с потенциальными свидетелями или жертвами, а может, и преступниками все равно было не так волнительно и страшно, как самой приехать к мужчине, в которого влюблена, и уже этим поступком выдавая свои чувства.
Первым желанием было помочь ему, может, полечить, поставить горчичники или заставить попарить ноги. Может, надо сходить в аптеку или в магазин за молоком и медом. Быть может, у него высокая температура, и ее необходимо сбить. Она не знала, в каком состоянии его застанет. К тому же он может быть не один. А вдруг у него дома кто-то из родственников, мама или сестра. Она же ничего о нем не знает. Но самым убийственным вариантом было бы застать у Журавлева дома какую-нибудь девушку. Не родственницу, не сестру и не племянницу, а просто девушку, которая так же, как и Женя, в него влюблена и приехала, чтобы ему помочь, поддержать, подлечить… Что ж, надо быть готовой и к такому повороту событий. В сущности, такой расклад был бы самым естественным для молодого, неженатого и очень красивого парня. Это у Жени есть муж, сын, семья, а Журавлев-то не женат. И его внимание к Жене, пусть даже вспыхнувшая страсть, может развиваться параллельно серьезному роману. Быть может, у него вообще есть невеста! Вот уж тогда Реброву не поздоровится! Зная, что у Павла есть невеста и он собирается жениться, разве мог бы он с такой легкостью отправить Женю к нему домой, зная, что там она может столкнуться с другой его женщиной? Нет-нет, он не способен на такое. Слишком уж бережно он всегда относился к Жене.
И в то же самое время ей не хотелось знать, что думает о ней Ребров, осуждает или, напротив, понимает и одобряет. Она даже думать об этом не могла. Конечно, ей было стыдно перед ним, поскольку он дружил с Борисом, был частым гостем в их доме. Стыдно, но все равно более-менее спокойно, поскольку она знала, что он не способен ее предать.
…Когда за дверью послышались шаги, она чуть не сбежала – так было страшно. Так бывает, когда чувствуешь вину. Когда понимаешь, что делаешь что-то нехорошее, когда преступаешь грань за гранью. Преступаешь, значит, преступница.
Он увидел ее в глазок, это понятно. И дверь открыл не сразу. Скорее всего, ему надо было одеться, хотя бы слегка привести себя в порядок. Значит, он ее не ждал, его не предупредили о ее визите. Потом за дверью принялись беспрестанно чихать.
Бедный, бедный, бедный… У нее самой защекотало в носу, словно ее заразили звуки чихания.
– Женечка, минутку… – донеслось до нее. И снова чих!
– Паша, будь здоров, – сказала она тихо, но так, чтобы ее услышали.
Наконец дверь распахнулась, и она увидела Павла. Ей показалась, что он даже похудел. В спортивных штанах и белой майке, растрепанный, с распухшим красным носом, он все равно был красив.
Женя с трудом сдерживалась, чтобы не приблизиться к нему и не обнять. Но здравый смысл подсказывал, что так недолго и заразиться. Хотя разве уже то, что она стоит рядом, на расстоянии вытянут