Женя смотрела на Бориса, размышляла о возможности радикально поменять свою жизнь и так далеко зашла в своих фантазиях, что сначала и не расслышала, что ей сказали.
– Женя, ты слышишь меня?
Она тряхнула головой и вернулась в реальность.
– Сегодня я выиграл суд, моего подзащитного оправдали и отпустили прямо в зале суда. И его жена, которая так сильно за него переживала, что уже и не верила в благоприятный исход дела, чуть не умерла от радости… У нее прямо в зале заседания случился инфаркт, и ее еле спасли…
– О господи, Боря! Ну надо же!
Женя мгновенно представила всю эту сцену, как женщина после оглашения судьей решения хватается за сердце, вскрикивает от боли и валится со скамьи на пол, как все вокруг вскакивают со своих мест, смотрят в растерянности на судью, как кто-то звонит в неотложку, как ее муж, которого вот-вот выпустят из клетки для подсудимых, хватается за металлические прутья, как бледнеет его лицо.
Так вот почему Борис так расстроен. Он просто расчувствовался. Неужели и он, такой внешне суровый и грубоватый мужчина, являющийся полной противоположностью своему нежному и ранимому брату, способен так реагировать на чужую боль?
Борис вдруг поймал ее руку, усадил Женю к себе на колени и крепко обнял ее.
– Прошу тебя, Женечка, девочка моя, береги себя и нашего сына. Мы с тобой уже много раз говорили об этом, и ты злилась на меня за то, что я против того, чтобы ты внедрялась в разные дела Реброва, но все дело в том, что ты просто очень молода, да и по природе своей храбрая, но у тебя явно недостаточно развит инстинкт самосохранения. Поверь, когда ты станешь старше, ты и сама начнешь иначе относиться к тому, чем сейчас занимаешься. А вот когда подрастет Миша и выберет, к примеру, опасную профессию или какой-нибудь вид спорта, где он может реально покалечиться, то могу представить себе твою реакцию. Ты сделаешь все возможное и невозможное, чтобы уберечь его от этого, будешь искать подходящие слова, чтобы донести до него свои опасения и боль. И он, полагаю, вот, как и ты сейчас, будет артачиться, обижаться, злиться на тебя и все равно сделает все так, как хочет. Это жизнь, понимаешь? Но ты – не моя маленькая дочка, ты – моя жена, взрослый человек, и я не знаю, какие еще слова найти, чтобы ты поняла, что все то, чем вы с Наташей сейчас занимаетесь, опасно. Знаю заранее все те доводы, что у тебя на языке, что, мол, ты свободный человек и все такое, а я старый идиот и жуткий эгоист, которому просто будет спокойнее, если его молодая и красивая жена будет сидеть дома… Но что мне делать? Как защитить тебя? Молчишь? Думаю, вы с твоей легкомысленной подружкой уже и на завтра что-то там запланировали? Я прав?
Борис еще крепче прижал к себе онемевшую Женю. Осыпал поцелуями ее шею, затылок, зарылся лицом в ее волосы.
– Да ничего особенного… – Она постаралась и к этому монологу мужа отнестись по совету Наташи легко. – Ну да, мы запланировали, конечно, кое-что. Не дома же сидеть, когда такое интересное дело! Поедем завтра в одно шикарное место, где снимается кино. Понимаешь, все четыре жертвы, ну, те мужчины, которых заморозили, подсели на одну красивую кулинарную блогершу. Мы полагаем, что она и есть убийца…
Сказала и ужаснулась тому, что произнесла. Ну надо же было так глупо проколоться и вслух предположить, что девушка в голубом свитере – убийца! Вместо того чтобы успокоить Бориса, она невольно напугала его еще больше. Совсем мозгов нет!
– И что это за место такое? Где?
Казалось, Борис пропустил мимо ушей главное, что они поедут, возможно, прямо к убийце!
– Элитный коттеджный поселок «Серый дрозд», это ближнее Подмосковье. Ты был там?
– Нет. И кто поедет: вы с Наташей или возьмете Петра?
– Про Петра мне ничего не известно.
– И думаете, что вас туда вот так запросто пропустят?
– Не знаю… Мы думали дать денег охраннику…
– Женя, я тебя знаю. У тебя наверняка в сумочке несколько фальшивых удостоверений. Вы можете оказать Реброву медвежью услугу, если там, в том поселке, уже работают его люди. Ты думала об этом? Или, как всегда, решила действовать экспромтом?
– Да, именно так я и думала…
Женя освободилась из объятий мужа, разделась, легла и отвернулась к стене. Вот ничего не меняется. И все эти разговоры будут всегда, разве что тон разговора будет меняться. Сегодня Борис под впечатлением от несчастья, случившегося с женой своего клиента, довольно ласково и даже сердечно выражал ей свою заботу и тревогу. Но когда-нибудь снова не выдержит, сорвется, как это бывало уже не раз, наорет на нее, нагрубит. Хотя потом будет извиняться и обещать, что этого больше никогда не повторится.
Однако слова, которые он сказал о сыне, проникли в ее сердце. Да, он прав, может, инстинкт самосохранения у нее и не очень-то развит, но вот материнский инстинкт есть, и она на самом деле любит своего сына. И тот факт, что она при каждом удобном случае пытается улизнуть из дома, все равно не говорит о том, что она плохая мать. У Миши есть прекрасная няня Сонечка, которая заботится о нем, кормит его, гуляет с ним и укладывает спать. Пока он маленький, пусть рядом с ним будет няня, но вот когда он подрастет, вот тогда Женя постарается сделает так, чтобы находиться с ним постоянно. Они будут вместе куда-то ездить, ходить по театрам, циркам, зоопаркам, совершить прогулки по паркам, ездить на природу, она научит его плавать, читать, а потом, когда он повзрослеет, они будут вместе путешествовать…
А что делать теперь? Она лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь едва слышным дыханием мужа. Что он сейчас скажет? Как поступит?
– Я знаю, что у тебя роман с Журавлевым, – услышала она и от ужаса вся сжалась. – И что ты сегодня была у него, лечила… А ты не боишься заразить всех нас?
– Борис, прекрати, оставь ее уже в покое! – Это уже была Наташа. И как она посмела вторгаться в их спальню?
Женя зарылась с головой в простыню, зажмурилась. Откуда он знает о Журавлеве? Он что, следит за ней?
– Да какая тебе разница, где она была и с кем! Она молодая красивая женщина, если ты не заметил. Отпусти ее, Борис. Пусть она живет полной жизнью, пусть позволит себя любить. Жизнь коротка, ты сам только что рассказывал, как та женщина в зале суда чуть не умерла от счастья… Хватит ее уже пилить, отпусти ее на свободу и радуйся вообще тому, что она живет с тобой. Ты совсем не ценишь ее, Борис. Журавлев влюблен в нее, ты же сам это прекрасно знаешь… Дай им возможность насладиться друг другом и прекрати следить за ними… Если ты и дальше будешь вести себя как идиот, она уйдет от тебя, ты же понимаешь… Женька не клуша! Она не должна сидеть дома взаперти только потому, что ты так хочешь. У нее светлая голова, и она реально помогает людям. Быть может, тебя царапает этот факт, и ты поэтому стараешься ее вечно принизить, указать ей на свое место… Посмотри на меня, я же тут, рядом… Если тебе будет скучно, ты знаешь мой номер…
– Борис, ты чего молчишь?!
Женя проснулась, вскочила на постели. В спальне было темно, лишь прозрачный голубоватый свет от садового фонаря освещал часть кресла и зеркало на стене.
Борис рядом тихо похрапывал. Значит, это был сон. Господи, какое счастье!
Она повернулась к мужу и обняла его, прижалась к нему.
«Ты – моя каменная стена».
А утром, позавтракав, они с Наташей поехали в поселок «Серый дрозд».
– Какое странное название поселка, – сказал Борис, провожая их с Мишей на руках. – Смотрите там, не наделайте глупостей. И не свети фальшивыми ксивами, поняла?
– Поняла.
Женя села за руль, Наташа – рядом.
– Свобода! – прошептала, сверкая глазами, Наташа. – Поехали, пока наши мужья не передумали!
– Поехали. – И Женя, устроившись поудобнее на сиденье и сбросив туфли, резко вдавила педаль газа в пол.
19. Июнь 2024 г.
Зоя, с разрешения Родионова прикупив слайсер, или попросту ломтерезку (пожалуй, единственный аппарат из огромного количества имеющейся техники, которого не оказалось в этом шикарном доме), резала колбасу для бутербродов, когда на кухню заглянул Олег. И закрыл за собой дверь.
В доме на втором этаже шла съемка, там было шумно, прозвучало уже несколько выстрелов, от звука которых у Зои сжималось сердце. На первом этаже толпилось тоже много народу, они с удовольствием грызли яблоки, которые Зоя вынесла в большой корзинке еще ранним утром. Рядом с корзинкой поставила контейнер для мусора и пачку салфеток, зная, что эта киношная публика все равно будет оставлять огрызки где ни попадя. Такие уж это люди.
– Мне пташки нашептали, что сегодня твой будет сниматься в постельной сцене. Похоже, в спальню набьется снова много народу. Я вот думаю, а что, Зойка, если тебе когда-нибудь предложат роль, и там по сюжету тебе надо будет с кем-то переспать, пообниматься, поцеловаться. Мне бы этого, честно говоря, не хотелось бы.
Зоя подняла голову и многозначительно взглянула на него.
– Олег, а ты не забываешься? Ты что, думаешь, если помогаешь мне и заботишься обо мне, то имеешь право распоряжаться моей жизнью? Ты серьезно? Я вот все жду, когда же ты запретишь мне встречаться с Сашей. Только посмей это сделать, я тотчас исчезну из твоей жизни, и ты потеряешь в моем лице друга. Ты что о себе вообще возомнил?
– Против Саши я ничего не буду иметь, потому что он известный артист и к тому же наверняка уже миллионер. Ты даже не представляешь себе, какие бабки он зарабатывает. И я, конечно же, надеюсь, что в трудную минуту ты не откажешь мне в помощи.
Зоя не ожидала от него такого откровения. Так вот почему он благословил ее на этот роман с Горностаевым. Только лишь потому, что Саша богат, и именно это обстоятельство греет душу неприкаянного слабака Олега. А она-то думала, что он сроднился с ней, что переживает о ней как о близком человеке. А он, оказывается, видит в ней источник своего благосостояния. Какая гадость!
– Да я сегодня же съеду с твоей квартиры, чтоб ты знал. Понятно? А теперь вали с кухни!