— Товарищ командир, — доложил Васильев, — я видел, как нарушитель вбежал в сарай.
— Хорошо, — ответил Маслов. — Теперь не убежит.
Васильев сел на землю и, не касаясь руками, снимал сапоги, запачканные отравляющим веществом.
— Что Мазепа? — спросил командир. — Отравился? Веди его скорей на заставу.
Васильев портянкой, сложенной в несколько раз, утер морду своему другу Мазепе. Портянку бросил на сапоги и босиком побежал на заставу. Мазепа жалобно повизгивал.
Заметив дерево по другую сторону сарая, Маслов подозвал бойца.
— Тише, бандит тут, — показал командир на сарай. — Ползи налево, под дерево. Возьмешь под обстрел заднюю сторону сарая. Если враг побежит, целься в ноги. Приказано живым взять. Противогаз не снимай.
Пограничник мотнул головой, перевел сумку противогаза на спину и пополз к дереву.
Командир поманил другого бойца. Подполз Михайлов.
— Михайлов, по меже ползи направо. Замаскируйся там. Возьмешь под обстрел сарай с той стороны. Осторожно. Ему нас видно.
— Товарищ командир, какой газ? — глухо крикнул Левин.
— А леший его знает, какой-то новый.
Пограничник снял противогаз и стал нюхать воздух.
— Левин, надень противогаз, — приказал командир.
Бойцы отдыхали довольные, хотя в противогазах дышать было трудно. Утомительная погоня кончилась, и, что бы там ни делал враг, ему сейчас не уйти от пограничников.
— Мухин, давай-ка на заставу. Скажи начальнику, что Орлов в сарае… В общем, доложи все, как есть.
Мухин пригнувшись побежал по полю.
— Ну, бойцы, кто к сараю пойдет?
— Я, товарищ командир.
— Пошлите меня…
— Я пойду, — раздались голоса.
— Тише, тише. Не все сразу. Мы находимся у него под обстрелом. Торопиться не надо… надо действовать умно. Какой там ОВ, мы не знаем.
— Товарищ командир, — вспомнил вдруг Крюков, — медь профессорша говорила, что у него оружия нет. Большой револьвер она кочергой из рук вышибла, а второй из кармана достала. Забыли разве? Когда он за руки-то ее схватил. Помните?
— Да, да… говорила, — подтвердили бойцы.
— Мало ли что говорила. Мы всего до конца не знаем. Никогда не надо спешить. Спокойно, да побыстрей. Левин, доказывай свое геройство, надевай защитные чулки и осторожненько к сараю. Подойдешь, стой смирно возле Стенки, не шевелись, дожидайся меня. Раньше времени не стреляй. Ступай ногами прямо и сверху, не вози по траве. Если будет стрелять, там не падай, старайся назад отбежать.
Левин пошел к сараю. Бойцы ваяли винтовки к плечу и приготовились стрелять.
— Разве не герой? — прошептал Маслов вслед уходившему бойцу. — У меня все отделение геройское; только случая подходящего нет.
Напряженно следили бойцы, как Левин шаг за шагом приближался к сараю. Вот он у дверей… Далеко-далеко запел петух и, не закончив, оборвал на середине, точно поперхнулся.
Левин прислонился к сараю и стал ждать Маслова.
— Крюков, за мной! — сказал Маслов.
Пограничник и командир, надев защитные чулки, пошли, держа винтовки наготове.
Вот они скрылись в сарае. В щелях показался свет — это они зажгли фонари. Потом донесся голос командира:
— Держи его за ноги. Поднимай кверху. Держи, держи… я на балку залезу. Где нож?
Бойцы с недоумением переглянулись.
— Тяжелый, черт!
— Держи, держи…
Открылись двери, и пограничники вынесли Райского.
— Сердце бьется. Оживет. Искусственное дыхание, — командовал Маслов. — На грудь крепче жми… Так… На чулках повесился, — объяснил он бойцам, стоявшим вокруг.
— Ну и человечек!
— Тактика известная. Концы в воду прятал.
— Дышит, — сказал Левин.
Командир осматривал чулки.
— Узелок помешал. Торопился чулки-то связывать. Никогда не надо спешить. Спокойно, но побыстрей.
— Что с ним теперь делать, товарищ командир?
— Ничего… подождем маленько. Зашевелится.
Райский открыл глаза, глубоко вздохнул и правой рукой погладил шею.
— Не вышло, — сказал командир, наклоняясь к нему.
Бандит посмотрел на пограничников и с трудом встал, сначала на четвереньки, потом на ноги.
— Пусти, — отстранил он пограничника и закрыл лицо руками. — Я сам пойду…
И, опустив руки вниз, видимо, окончательно придя в себя, сказал сквозь зубы:
— Ну, веди, командир.
— Тише, тише. Не торопись. Сейчас пойдем. Мы теперь тебя насквозь изучили… Коль ты хочешь концы прятать, не обижайся. Руки назад.
— Связывать будешь? — спросил Райский.
— Свяжем. В практике у нас не было такого случая. Но раз на раз не приходится. Ты побежишь, мы тебя убить можем.
— Возни меньше.
— Приговор приводится в исполнение после суда — вот как! Противогазы можно снять. Ветер от нас.
Бойцы сняли противогазы и, вытащив платки, стали вытирать потные лица.
— Погоди связывать. Дай докурить. Давно я не курил махорки, — заискивающе попросил Райский.
— Это можно. У кого махорка есть?
Райскому дали закурить. Он завернул козью ножку и затянулся.
Маслов, оглянувшись на сарай, сказал:
— Михайлов и Крюков, здесь останьтесь, в оцеплении. Крюков за старшего. За коровами смотрите, мало ли забредет какая. Химиков пришлем. Ну, кончай курить.
Райский затянулся еще раз и бросил цигарку. Маслов поднял с земли чулки и связал за спиной руки врага.
— Отделение, за мной! — скомандовал он.
25. Грузовик
— Грузовик! Сейчас мы узнаем результаты. Не волнуйтесь, девушки, — успокаивала Варвара Кузьминична. — Носилки на дворе. Осторожно. Помните, малейшее неосторожное движение может стоить раненому жизни. Идите.
Девушки, серьезные, притихшие, вышли. В дверях появился старшина.
— Варвара Кузьминична, привезли.
— Постой, постой, старшина, — бросилась к нему врач. — Кого привезли-то? Ты смотрел? Наших?
— Нет, наших только двое. Остальные все чужие, — ответил старшина и выскочил за дверь.
— Кто двое-то? Старшина! Вот пострел!
Одного за другим стали вносить раненых. Некоторые из них входили сами. Врач захлопотала.
— Это что? Рука. Сюда его кладите. Анна Петровна, займись. Раздень. Ножницы на столе, рубаху надо разрезать.
Анна Петровна взяла ножницы и уверенно разрезала рукав до ворота. Раненый застонал.
— Что стонешь? Не нравится?.. А за каким ты лешим к нам полез? В другой раз не захочешь, — говорила она, снимая старое драповое пальто.
— Этого сюда. Что у него? Нога. Таня, займись. Сапоги снять надо. Возьмешь ножницы у Анны Петровны.
Таня разрезала сапог и растерялась. Полный сапог крови. Кровь сгустками, как кисель, поползла по рукам.
— Смелей, Танюша! — крикнула ей врач. — Не бойся. Снимай сапог. Штаны режь. Возьми на столе резиновый жгут и перетяни выше колена. Я сейчас подойду.
Врач еле успевала распоряжаться.
— Это что? В грудь? Сюда его. Осторожно, девушки.
Она пощупала пульс, открыла пальцем глаза и сердито сказала старшине:
— Этого унеси. Я воскрешать не умею. Лукин, голубчик! Куда тебя? — кинулась она навстречу пограничнику.
— В плечо. Голова кружится, Варвара Кузьминична, — тихо сказал Лукин.
Пограничника посадили на кровать, стоявшую рядом с койкой Грохотова.
— Крови много потерял? Повязку снимем… Кто это тебя так бинтовал? Эх! Учила, учила, да разве так я учила, — ворчала врач, разматывая бинт. — Ничего, Лукин, потерпи. Кость не задета. Подними-ка руку. Хорошо. Через месяц как новый будешь. Вот я тебя сейчас перебинтую, — приговаривала врач, накладывая повязку.
Принесли новых. Всё чужие, в штатском.
— Докторша, дальше чего? — спросила Анна Петровна врача, когда та подошла к ней и осмотрела рану.
— Навылет… Стяни-ка руку-то. Держи крепче. Так.
— Белье-то шелковое, а сверху барахло надел, — заметила колхозница.
Внесли еще одного человека. Он был без сознания. Врач командовала с места:
— Кладите его. Где рана? Посмотри, Нюра. Смелей, смелей… Дышит он?
Нюра осмотрела и, не найдя раны, сказала:
— Дышит, а раны нету.
— Переверни его на живот. Так… Ой, и сильна же ты, девушка. Ну что? Нашла?
— Нету.
— Сейчас я. Бинтуй теперь, Анна Петровна. Потуже.
Варвара Кузьминична подошла к раненому, отстранила Нюру и быстро осмотрела его. Пощупала пульс. Пошарила по карманам и, вытащив браунинг, на ухо сказала девушке:
— Позови-ка старшину.
Врач перешла к Тане и распорядилась:
— Возьми таз. Обмой все это. Жгут не отпускай. Тут ничего не поймешь сейчас. С раной осторожней, в середину не залезь.
Вошел старшина.
— По вашему приказанию прибыл.
Варвара Кузьминична достала из кармана револьвер и, передавая его старшине, сказала:
— Возьми-ка этот инструмент. А его можно забрать. Симулирует. Вон того, где Нюра стоит.
Старшина подошел к лежащему ничком нарушителю и потряс его за рукав.
— Подымайтесь-ка. Эй, поднимайтесь!
Видя, что старшина не решается грубей растолкать нарушителя, Варвара Кузьминична взяла со стола бутылку с нашатырным спиртом и подошла к симулянту.
— На-ка, держи, старшина.
— Он без памяти, Варвара Кузьминична.
— Если без памяти, то от страха, — уверенно сказала она. — Дай понюхать — так, к носу подноси. Меня хочет одурачить.
Мнимо раненый закрутил головой и, видя, что дальше притворяться бесполезно, встал, опустив голову.
— Ожил?.. Забирай его, старшина. Вы мне охрану пришлите. Черт знает их повадки. Вздумают в окошки прыгать.
— Сейчас пришлю. Идите вперед, — приказал старшина нарушителю и пошел сзади.
В это время принесли еще раненого в красноармейской форме. К нему подошла Варвара Кузьминична и узнала Крокета.
— Повар Ванечка. Ты-то как попал? Сюда его, к нашим, к Лукину, Грохотову. Новое дело. Куда тебя угораздило?
— Я за лейтенантом пошел, — слабо сказал Крокет, — говорили, что ранен, хотел из-под обстрела вытащить….
— Ранен? Лейтенант?
— Нет. Он меня и вытащил… Наоборот вышло.