Во Франции «прогулка на осле» пользовалась особой популярностью и даже получила специальное название — azouade. К ней прибегали жители того или иного города, когда хотели лично расправиться с человеком, признанным ими виновным в адюльтере[297]. Любопытно отметить, что в роли последнего обычно выступал здесь не любовник неверной женщины, но ее собственный законный супруг, всеми способами пытавшийся скрыть прискорбный факт измены. Та же участь была уготована мужчине, если жена имела обыкновение бить его, а он не предпринимал никаких ответных мер. Вне зависимости от состава преступления, «преступника» следовало усадить на осла задом наперед и в таком виде катать по улицам города[298].
Тем не менее, в отличие от course, «прогулка» не являлась в средневековой Франции правовой нормой; только за отказ подчиниться требованиям окружающих официальные власти назначали «виновному» штраф. Главными свидетелями и гарантами приведения парасудебного приговора в исполнение в данном случае становились соседи семейной пары, которые и заставляли обманутого мужа следовать традиции. Ближайший сосед обязан был лично вести животное под уздцы, хотя и не всегда на это соглашался[299]. В случае категорического отказа со стороны опозоренного мужчины сесть на осла, его роль мог также исполнить кто-нибудь из соседей[300]. Порой конфликт между участниками процедуры приводил к кровопролитию. Так, в 1376 г. в Санлисе супруги, приговоренные к azouade, попытались сбежать от преследователей, с которыми в конце концов подрались. В 1393 г. в Кальвадосе, в 1404 г. в Юре, а в 1417 г. в Сантонже были отмечены убийства мужчин, которым было поручено вести осла под уздцы[301]. И все же обычай катать на осле мужа прелюбодейки оказался во Франции чрезвычайно живучим. Если в Италии существование данного наказания фиксировалось в источниках на протяжении XIII–XV вв.[302], а в Германии к нему прибегали вплоть до конца XVI в.[303], то, например, в Гаскони azouade использовалась и в XVIII, и в XIX в.[304]. Последнее же ее упоминание относится и вовсе к 1942 г., к периоду немецкой оккупации[305]. (Илл. 5)
То обстоятельство, что на осле ехал не любовник, а именно супруг неверной особы, не должно нас слишком смущать, тем более, что иногда на его месте все же оказывался его более счастливый соперник[306]. Известно, что и в Древней Греции не только мужчина, соблазнивший замужнюю даму, но и ее муж — в том случае, если он не предпринимал против нее никаких карательных мер, — лишался гражданских прав[307]. Близким по смыслу к azouade оказывался и обычай шаривари — катания на осле в той же самой унизительной позе немолодого человека, сочетавшегося повторным браком с совсем юной девушкой[308]. Подобный союз символически приравнивался, по выражению Тертулиана, к «скрытому адюльтеру», поскольку, по мнению окружающих, чаще всего не мог привести к появлению у пары потомства[309]. (Илл. 6)
Интересно, что обычай катать на осле супруга или любовника неверной женщины прослеживается как по западноевропейским, так и, к примеру, по северокавказским источникам. Достаточно вспомнить историю Урызмага и Сатаны, известную нам по осетинскому эпосу, разрозненные сказания которого стали объединяться в циклы в XIII–XIV вв. Речь в данном случае шла не только об инцесте, ибо герои приходились друг другу братом и сестрой, но и об измене Урызмага своей первой жене — Эльде. Согласно легенде, Сатана, дабы избежать ненужных пересудов, сама предложила мужу проехаться на осле:
«Осрамила ты меня, Сатана, как нам жить теперь среди Нартов, как на людях показаться?». «Людской хулы — на два дня, срам невелик, — сказала Сатана, — а как забыть про срам, я тебя научу. Поди, сядь на осла задом наперед и трижды прогуляйся на нем посреди Ныхаса. Гляди, как поведут себя люди, потом мне расскажешь»[310].
Урызмаг послушался совета и, добровольно выставив себя на посмешище, изменил спорную правовую ситуацию в свою пользу: вдоволь поиздевавшись над собственным правителем, подданные, тем не менее, признали его брак с Сатаной законным:
Сатана ему сказала: «Ну и наше дело таково: сперва посмеются, а потом никто уж о нас и не вспомнит». Когда люди узнали, что Урызмаг женился на своей сестре Сатане, то сперва над ними стали смеяться, а потом и вправду никто уж о них и не вспоминал. Так и стали жить Урызмаг и Сатана как муж и жена[311].
Записанные в 1920-е гг. предания нартов любопытным образом пересекались и с историей Грузии того же времени. Если довериться писателю Георгию Леонидзе, обычай катать на осле неверную жену сохранялся здесь в горных селениях вплоть до начала XX в.:
Даже и сейчас волосы у меня встают дыбом при воспоминании об ужасном зрелище, представившемся моим глазам. По улице стремилась рекой разъяренная, буйная деревенская толпа. Она волновалась, бурлила, роптала, негодовала, металась, как поток в своем ложе… Толпа гнала перед собой осла. На осле сидела лицом к хвосту женщина в одной рубашке… И только безмолвный Цицикорэ стоял поодаль с суровым и непреклонным видом… Он не сомневался в своей правоте! Он ведь встал на защиту вековых понятий чести и нравственности, оградил родное село от позора, не захотел простить виновным явное преступление![312].
Возвращаясь к Западной Европе, напомню, что здесь не была забыта и византийская традиция, согласно которой человек, запятнавший себя политической изменой, также вполне мог оказаться усаженным на осла. Например, в итальянском декрете, датируемом 1131 г., о подобных преступлениях говорилось прямо:
Пусть о том, кто предаст своих союзников, не останется памяти, но пусть он сядет задом наперед на осла и возьмет его хвост в руки[313].
Близкий вариант ритуала, по всей видимости, принятый в Англии XIII в., описывался в «Ле о Хавелоке Датчанине». Речь в нем шла, в частности, о Годаре и Годрихе, наказанных за измену весьма схожим образом. Годара, связанного по рукам и ногам, избили, а затем усадили на «покрытую коркой парши кобылу, так что его нос утыкался ей в зад»[314]. Годриха же привязали задом наперед к чрезвычайно грязному ослу и «в таком унизительном виде» отправили в Линкольн[315]. «Прогулкой на осле» за предательство в Европе карали еще в XVI в. Например, шведский король Густав Ваза (1496–1560) в 1526 г. наказал подобным образом Педера Суннанвадера и Мастера Кнута. А в 1566 г. его сын, Эрик XIV (1533–1577), посадил на осла Нильса Стире, также заподозрив его в измене[316].
В то же время — и такую практику можно, вероятно, считать определенным «новшеством» по сравнению с более ранним периодом — «прогулка» стала использоваться в качестве наказания для людей церкви — предстоятелей, святых, мучеников или юродивых. Так, в 998 г. по приказу Григория V (970/972-999) похожим образом расправились с антипапой Иоанном XVI: ему отрезали уши, нос и язык, выкололи глаза и провезли на осле в вывернутых наизнанку одеждах, посадив задом наперед[317]. По сообщению автора жития Джованни Ко-ломбини (1300–1367), этот святой не только сам неоднократно усаживался на осла, но и заставлял это делать своих последователей[318]. В 1556 г., согласно записям очевидца, еретики, приговоренные к смерти испанской Инквизицией, были доставлены к месту казни следующим образом:
Затем все они оказались схвачены, и каждый был усажен на осла задом наперед, и в таком виде в сопровождении большого числа вооруженных солдат их отвезли на место казни, которое располагалось за городскими воротами и называлось Дель Кампо[319].
Эта практика была актуальна для Испании и 100 лет спустя[320]. Любопытно, что, как и в случае с наказанием за адюльтер, «прогулка на осле» в делах о политической или религиозной измене получила распространение не только к западу, но и к востоку от Византии. Например, она упоминалась в «Житии Авраамия Ростовского» (не ранее XV в.): ей подвергся сам преподобный, которого бес, обернувшийся воином, обвинил перед князем в колдовстве:
Князь же великы Володимер разжегся гневомь велиим на преподобнаго, и посла воина люта зело и сверепа по преподобнаго… В то же время преподобному на келейной молитве стоящу после съборнаго пениа, во единой власянице, и не обувен в сандалиа. И прииде в то время злый и сверепый воин, не имый милости о преподобием, не дадяше ни глаголати к себе преподобному, ни ризами облачитися, ни обувениа ногам, тако бо сатана обуя ему сердце. Видя же преподобный вражду вражию, бывшую нань, не убояся, но паче благодаряше Бога о приключившейся нань беде. Възем же его воин, посади его на свой конь за бедры, и женяше к Володимерю. И обрет на ону страну езера селянина, ездяща на пезе ослятице, в руце имы сандалиа женьскаа червлены суть, и въсади преподобнаго на ослятице, и сандалиа въложи на ногу его. И абие постави его пред державою великого князя Владимера во единой власянице, безчествуема, яже на теле ношааше