Этого признания оказалось вполне достаточно для того, чтобы судьи сразу же приговорили обвиняемую к смертной казни через сожжение «как ведьму и отравительницу»[753]. Однако здесь в плавном течении процесса произошел первый сбой: Жанна внезапно объявила о своей беременности, что не позволяло немедленно отправить ее на костер. Дабы подтвердить истинность ее слов, 9 февраля 1391 г. в Шатле были вызваны «матроны» – повитухи, которые осмотрели заключенную и заявили, что она действительно «носит ребенка уже около пяти месяцев»[754]. Тем не менее, повторное освидетельствование, состоявшееся 5 апреля того же года, не выявило ни малейших следов беременности, а потому округлившийся живот Жанны списали на «дурные жидкости, скопившиеся в ее теле»[755]. Не сумев воспользоваться этой отсрочкой, обвиняемая сразу же прибегла к другой, не менее законной уловке – она подала апелляцию в Парижский парламент, вынудив судей Шатле допустить коллег из вышестоящей инстанции к рассмотрению ее дела[756]. Однако и те, ознакомившись со всеми предоставленными в их распоряжение материалами, не нашли в ходе процесса никаких нарушений, а потому приведение приговора в исполнение стало, казалось бы, неотвратимым[757].
Столь энергичное сопротивление Жанны де Бриг своей участи вызвало известное раздражение у судебных чиновников. Кроме того, они, возможно, все же решили подкрепить уже вынесенное было решение по ее делу дополнительными доказательствами вины, для чего отправили «ведьму» на пытку (mise à question)[758]. Только после этого Жанна радикально изменила показания и поведала совершенно новый вариант истории своих отношений с семейством де Рюйи.
На сей раз выяснилось, что с просьбой осмотреть Аннекина и помочь ему справиться с болезнью к нашей героине обратилась его мать Люсет. Она же «по секрету» рассказала знахарке, что, «по слухам», молодого прево околдовала его собственная жена – Масет[759]. Но ни она сама, ни ее сын не осмелились заявить о своих подозрениях вслух и предпочли, чтобы всю правду об имевшем место преступлении открыла Жанна – «дабы сохранить мир и спокойствие между супругами»[760].
Когда же «ведьма» прибыла в дом де Рюйи, ее успела перехватить сама Масет, которая, отведя ее в сторонку, упросила рассказать Аннекину, что в его болезни виновна Жилет Верьер, его бывшая парижская подружка[761]. За эту услугу супруга прево Герара обещала отлично ей заплатить и «сделать еще много хорошего»[762]. Спустя какое-то время молодая женщина вновь вызвала Жанну на встречу и попросила научить ее кое-каким приемам колдовства (faire et enseigner plusieurs choses). Она призналась, что муж обращается с ней дурно, а сама она уже давно влюблена в капеллана Герара и хочет сбежать с ним из города[763]. А потому ей необходимо, чтобы Аннекин не просто оставался болен, но и умер бы как можно быстрее[764]. Согласно показаниям обвиняемой, она научила свою новую подругу, что следует в таком случае предпринять, та же в качестве ответной благодарности рассказала, как составлять приворотное зелье, поскольку сама Жанна де Бриг более всего мечтала об одном – выйти замуж за отца своих детей:
[Масет] рассказала ей, как заставить ее дружка Аннекина (это имя носил и сожитель Жанны. – О. Т.) съесть этот [заговоренный] воск, [но] так, чтобы не умереть. Выслушав Масет, обвиняемая, испытывая чувство огромной любви к своему другу Аннекину, а также к детям, которых она родила от него, и надеясь, что он женится на ней, позаимствовала у этой Масет сковороду и ложку, о которых упоминалось выше, а [также] воск и смолу[765].
Тем не менее, все усилия Жанны ни к чему не привели, и она собралась вновь повидаться с Масет, чтобы узнать у нее о каком-нибудь более надежном средстве. Сделать ей это, однако, не удалось, поскольку в тот же день она была арестована и препровождена в Шатле[766].
Такова была подлинная, как уверяла судей Шатле Жанна де Бриг, история ее конфликта с Аннекином де Рюйи и его матерью. Теперь же на сцену вышла главная его зачинщица – супруга потерпевшего Масет. Она, конечно, также оказалась арестована и допрошена судьями Шатле 4 августа 1391 г. по обвинению в занятиях колдовством (pour souspeçon d'estre sorciere)[767].
Не отпираясь, «совершенно добровольно» Масет сообщила, что уже пять лет является женой Аннекина и все это время проживает с ним в Гераре[768]. Однако еще с юности она неоднократно вступала в любовные отношения, а ее первым сожителем девять лет назад стал скорняк по имени Жаннен Котен (Jehannin Cotin), которого она встретила в своем родном городке Рийи (Анжу) и который увез ее в Париж[769]. Там через какое-то время он ее бросил, и Масет вынуждена была, «не имея ни от кого помощи и не зная никакого ремесла», наняться горничной на постоялый двор, расположенный на Гревской площади[770]. Впрочем, даже на момент встречи с Жанненом, как призналась заключенная, она уже не была девственницей[771], и дальнейший рассказ лишь подтвердил ее репутацию публичной женщины. Любовники и сожители менялись у Масет постоянно, пока наконец она не познакомилась с будущим мужем, который буквально через «шесть недель или около того» предложил ей с ним обручиться[772]. Затем Аннекин уехал на полгода в Испанию, а по возвращении женился на своей избраннице[773], хотя и выбрал для проведения церемонии отдаленную церковь, не желая, по словам молодой женщины, показывать ее друзьям и, вероятно, стыдясь ее прошлого[774].
Как бы там ни было, продолжала давать показания Масет, но они уехали из Парижа и жили все это время в Гераре, пока ее супруг не заболел и не слег окончательно. Когда же навестивший его приятель-менестрель предположил, что порчу на него навела какая-то женщина[775], Аннекин догадался, что речь идет о его давней сожительнице Жилет, о которой мы уже знаем из показаний Жанны де Бриг. Он сразу же рассказал о ней своим жене и матери[776], и те очень испугались и расстроились. Тогда-то Люсет и решила обратиться за помощью к профессиональной ведьме[777], которая в итоге подтвердила виновность бывшей возлюбленной Аннекина[778].
Таким образом, Масет изначально полностью отрицала соучастие в преступлении и свою вину в болезни Аннекина де Рюйи, несмотря на зачитанные ей вслух показания Жанны де Бриг и на очную ставку, устроенную обвиняемым в Шатле[779]. Проявленное упорство привело ее в конце концов на пытку, которую было решено применить не только из-за несовпадения показаний двух «ведьм», но и – что чрезвычайно любопытно – из-за несовпадения социальных статусов Масет и ее супруга:
Все они (судьи. – О. Т.) согласились и пришли к мнению, что она будет послана на пытку, чтобы узнать правду о [выдвинутых против нее] обвинениях, учитывая личность и положение упомянутой Масет, которая, согласно ее показаниям, является публичной женщиной, [ведущей] распутный образ жизни, [а также учитывая] достойное происхождение и репутацию [господина] де Рюйи и то, что невозможно предположить, чтобы человек такого статуса взял в жены столь порочную особу, если только к этому решению она его каким-то образом не подтолкнула. [А также следует учесть] ответы Масет, данные в присутствии упомянутой знахарки, и манеру ее [поведения в суде][780].
Иными словами, судьи посчитали, что Аннекин взял молодую женщину в жены не по любви, но лишь потому, что был ею околдован[781].
Как и ожидалось, после пребывания на дыбе Масет – следом за Жанной де Бриг – резко изменила характер своих показаний. Теперь уже она «чистосердечно» признавалась, что действительно являлась ведьмой и с 12 лет (en l'aage de xii ans ou environ)[782] обучалась различным колдовским практикам в родном Рийи «у старухи по имени Ла Мюсет и других [женщин]». Лучше всего она знала, как приворожить мужчину, вызывая для этой цели дьявола (Luciafer)[783], а также – как извести супруга, если тот избивает свою жену[784]. (Илл. 39)
В истории замужества Масет и ее семейной жизни с Аннекином де Рюйи также появились некоторые важные уточнения. Так, обвиняемая подтвердила, что познакомились они около пяти лет назад и почти сразу обручились. Однако затем новоиспеченный жених отбыл по делам в Испанию, так на ней и не женившись, «несмотря на свое обещание»