Guillemette de Courceriers), дочь Гийома, сеньора де Курсерьера, советника герцога Анжуйского, и Жанны д'Авогур (Jeanne d'Avaugour), придворной дамы герцогини[893]. Семья будущей невесты обладала не только политическим весом, но и обширными земельными владениями: помимо собственно сеньории де Курсерьер, у них имелись замки в Анжу и в Ла Феррьере. Иными словами, о лучшей партии для Амбруаза II де Лоре не приходилось и мечтать.
Проблема, однако, заключалась в том, что жених не мог похвастаться столь же завидным капиталом. Более того, его происхождение оставляло желать много лучшего: мать Амбруаза, Мари де Пре, являлась незаконнорожденной, поскольку появилась на свет в результате сожительства ее отца, Гийома де Пре (Guillaume de Prez), со служанкой Тифани Арнуль (Thiphaine Arnoul), которая «некоторое время проживала с ним вместе» (par aucun temps demeura avec lui)[894]. И хотя дочь сеньор де Пре признал[895] и лично устроил ее брак с Амбруазом I де Лоре, дав за ней вполне достойное приданое, Мари не имела права претендовать на обширные земельные владения отца, которые после смерти этого последнего перешли к единственному законному наследнику – Оливье де Пре, сыну Гийома от его брака с Жанной де Боке. Таким образом, Амбруазу II де Лоре нечего было предложить своему будущему тестю, Гийому де Курсерьеру, тем более, что его блестящая военная и политическая карьера еще даже не началась.
Однако в этот критический момент на исторической сцене появился новый персонаж – бабушка нашего героя, Тифани Арнуль. В отличие от Гийома де Пре, скончавшегося, по-видимому, еще в 1390-е гг., она в 1409 г. была не только жива, но и исключительно активна. Более того, она, как кажется, отнюдь не утратила своей смекалки и предприимчивости, позволивших ей в свое время добиться от собственного хозяина и сожителя официального признания их общей дочери-бастарда. Напротив, устроив судьбу Мари, теперь Тифани взялась за личную жизнь своего старшего внука.
Именно бабушка Амбруаза отправила к Гийому де Курсерьеру и его супруге сватов, сообщая, что «брак между одной из их дочерей с Амбруазом, сеньором де Лоре, молодым экюйе, сыном Мари [де Пре], будет [им] весьма выгоден»[896]. Гийом поначалу решил отказать мадам Арнуль, справедливо рассудив, что «юноша не имеет ни земель, ни [достойного] происхождения, которое равнялось бы его собственному и о котором никто не слыхал»[897].
Однако подобное развитие событий Тифани, похоже, предвидела, поскольку сваты сразу же заверили своих визави, что в действительности Мари де Пре является законнорожденной дочерью Гийома де Пре. Иными словами, любящая бабушка Амбруаза де Лоре настаивала, что между ней и Гийомом де Пре был заключен церковный брак, который, впрочем, держался в тайне ото всех заинтересованных лиц и, прежде всего, от главного наследника – Оливье де Пре. Тифани Арнуль назвала даже имена свидетелей, якобы присутствовавших при церемонии и готовых подтвердить данный факт. Таким образом, сваты настаивали, что Мари де Пре имеет полное право претендовать на часть владений своего покойного отца, которые она не решалась отсудить у сводного брата лишь потому, что не имела никакой моральной и материальной поддержки, тогда как сам Оливье был и остается весьма могущественным сеньором, имеющим множество высокопоставленных друзей. Теперь же – при помощи де Курсерьеров и стоящего за их спиной герцога Анжуйского – Тифани и Мари намеревались возбудить судебный процесс против Оливье и обрести наконец принадлежащее им по праву наследство. В этом случае Гийометта де Курсерьер получала в мужья знатного и богатого Амбруаза II де Лоре, который к тому же располагал вполне достойной родословной.
Удивительно, но Гийом де Курсерьер поверил посланцам Тифани Арнуль и представленным ему «свидетелям» ее брака с Гийомом де Пре. Он дал согласие на союз своей дочери с Амбруазом, и свадьба была сыграна в 1409 г. Тем не менее, Гийом не забыл об обещаниях Тифани и Мари: он потребовал, чтобы они подали в суд на Оливье де Пре и вернули себе причитающиеся им денежные средства и земли. Матери и дочери не оставалось ничего иного, как последовать этой настоятельной просьбе, и они действительно начали процесс, обратившись к бальи Турени[898]. Тифани потребовала от пасынка свою «вдовью долю» (douaire)[899], а Мари – часть наследства Гийома де Пре.
Местные судебные чиновники не отказали двум дамам в возбуждении гражданского дела. Объяснялось это прежде всего тем, что с момента предполагаемого бракосочетания Тифани Арнуль с сеньором де Пре прошло уже не менее сорока лет, а потому истицы, вероятно, надеялись, что никто и не вспомнит, состоялась ли свадьба в действительности или нет. Тем не менее, они решили подстраховаться и представили в суд сразу четырех свидетелей, готовых подтвердить законность их притязаний[900].
Первым из них стал человек знатный – экюйе Жан де Белле (Jean de Bellée), который согласился выступить на стороне Тифани Арнуль за деньги: как он признавался затем на допросе в Парижском парламенте, за услугу ему заплатили 100 франков. Жюлиот Дюплесси (Julliotte Duplessis), женщина неизвестного социального статуса, получила за свое участие в процессе уже значительно меньше – 30 экю, а персонаж по имени Жуше (Jouchet) удовлетворился новой одеждой (всего ему было подарено девять предметов гардероба). Наконец, четвертым свидетелем стал некий Колен Боден (Colin Bodin) по прозвищу Косоглазый (Lornerreux), сыгравший важную роль в переговорах между Тифани Арнуль и Гийомом де Курсерьером. Именно он засвидетельствовал перед этим знатным сеньором – в присутствии самой Тифани, Мари де Пре и Амбруаза де Лоре, – что лично присутствовал при заключении брака между Гийомом де Пре и его служанкой и наблюдал за крестинами их маленькой дочери. Показания Бодена оказались исключительно важными для хода дела, поскольку подтолкнули сеньора де Курсерьера к участию в процессе.
Впрочем, и Оливье де Пре, законный наследник своего отца и ответчик по данному делу, отнюдь не сидел без дела. Напротив, он проявил исключительную активность и не стал дожидаться рассмотрения иска, поданного против него в бальяже Турени. В попытке противостоять проискам своих «родственниц» он обратился с жалобой к королю и добился переноса процесса в столицу, в Парижский парламент, как в свое время поступила и Жанна де Брем. Местные чиновники приняли дело к рассмотрению, вот почему мы располагаем детальным описанием всей этой запутанной истории: ее перипетии сохранились на страницах регистров королевского уголовного суда[901].
Очевидно, что Оливье де Пре оспорил претензии Тифани Арнуль и ее сообщников, иначе сложно объяснить, почему все четверо «свидетелей» были сразу же по прибытии в столицу посланы на пытку: лжесвидетельство само по себе издавна рассматривалось во Французском королевстве как уголовное преступление[902]. Угроза физических страданий заставила Колена Бодена сразу же отказаться от прежних показаний и заявить, что «пытать его не имеет смысла, поскольку он ничего не знает»[903]. Что до Жюлиотт Дюплесси, то она сказалась беременной (grosse d'enfant), и это обстоятельство исключало использование дыбы[904], однако в то же время ставило под вопрос участие женщины в качестве свидетельницы в свадьбе Тифани Арнуль и Гийома де Пре, якобы состоявшейся сорок лет назад. В то время Жюлиотт должна была быть если не младенцем, то слишком юной особой для подобной ответственной миссии.
Так или иначе, но обвиняемую выпустили из тюрьмы, и она укрылась в одном из замков де Курсерьеров в Анжу (en un hostel fort, nommé La Ferrière, en Anjou), где ее приняла Жанна д'Авогур, супруга Гийома, служанкой которой Жюлиотт и стала, получая за услуги в качестве платы старую одежду (une vieille cotte ou houppelande). Тем не менее, Оливье де Пре все-таки удалось добиться ее повторного ареста: он получил королевское письмо, в соответствии с которым советник Андрие Маршан (Andrieu Marchant) и секретарь Парижского парламента Гийом де Бюимон (Guillaume de Buymont) разыскали беглянку и отправили ее в тюрьму городка Силле – вместе с прочими «свидетелями», которых подкупила в свое время мадам Арнуль и которых, как выяснилось в ходе следствия, теперь насчитывалось уже девять человек.
Сама Тифани вместе с дочерью Мари де Пре были также арестованы и помещены в королевскую тюрьму Шатле в Париже. Не избежал заключения даже Гийом де Курсерьер, заподозренный (и совершенно справедливо, заметим в скобках) в пособничестве семейству де Лоре. Его посадили в Консьержери, откуда он сумел отправить своим подельницам письмо (также приобщенное к делу), в котором заклинал их, «чтобы они держались своих первых показаний и если что-то противное им сказали, то чтобы заявили, что это было сделано под пыткой»[905]. Тем не менее именно на пытке – а, вернее, после нее – Тифани Арнуль признала правду. Она показала, что «сеньор де Пре всячески желал жениться на ней, если бы не боялся бесчестья, которое он причинил бы [этим поступком] своим друзьям и детям, [а потому так] и не решился заключить [с ней брак]»[906]. В качестве смягчающих вину обстоятельств Тифани назвала знатное происхождение своего покойного зятя, который был сыном шевалье, любовь к «чудесному потомству ее дочери» и «желание видеть внуков преуспевающими людьми»