<…> Но участники консультации на этом не успокоились. Они обратили внимание еще на отсутствие защиты на выездных сессиях окружного суда и образовали кружок для организации этих защит. Первым председателем этого кружка был прис. поверенный Федотов[259], секретарем П.Н. Малянтович. <…> Кружок сразу же проявил весьма энергичную деятельность. В отчете, напр., за 1899 г. указано, что из 36 сессий московского окр. суда кружок пропустил только две, на остальных присутствовали члены кружка и провели 199 дел, по которым было 232 подсудимых»[260].
По прошествии некоторого времени молодых лидеров «бродячего клуба», теперь уже полноправных присяжных поверенных, стали называть «московской пятеркой». Помимо Малянтовича в нее входили Николай Тесленко, Василий Маклаков, Николай Муравьев и Михаил Ходасевич. В начале 1900-х члены пятерки сблизились с высшим авторитетом тогдашней адвокатуры Федором Плевако («завоевали» его, как пишет в своей автобиографии Муравьев[261]), а также начали называть себя «политическими» защитниками. Малянтович, например, защищал Баумана, Стасову, Троцкого, моряков «Памяти Азова». Довольно скандальным было дело 1905 года, когда Малянтовичу удалось отсудить у наследников Саввы Морозова 100 тысяч рублей в пользу РСДРП(б). Кроме адвокатской деятельности (в том числе и общественной, в московском Совете присяжных поверенных) Малянтович много писал и выступал с докладами (например, в 1910 году совместно с Муравьевым и при участии И.С. Урысона опубликовал книгу «Законы о политических и общественных преступлениях. Практический комментарий», а в 1915 году выступил в Москве, Петрограде и Одессе с докладом «Русский еврейский вопрос»).
Владимир Николаевич в 1912 году тоже получил статус присяжного поверенного, а у Павла Николаевича, одного из самых уважаемых московских «политических защитников», в 1916 году было восемь помощников[262], одним из которых годом раньше стал 32-летний провинциал, меньшевик Андрей Януарьевич Вышинский, только недавно получивший диплом юриста из-за отчислений и года, проведенного в бакинской тюрьме (вместе с Иосифом Джугашвили).
П.Н. Малянтович – выпускник Императорского Московского университета. 1893
Малянтович не состоял в какой-либо партии до сентября 1917 года, когда был назначен министром Временного правительства и формально вступил в РСДРП (меньшевиков). Тем не менее он тесно общался со многими революционерами, в том числе с большевиками, которым даже несколько раз предоставлял собственную квартиру для конспиративных встреч (Малянтович с семьей жил в роскошном, недавно построенном доходном доме Рекка на Пречистенке – с лифтами, водопроводом и канализацией, – где до октября 1917 года две квартиры занимал А.П. Фаберже).
После Февральской революции «во власть» выдвинулись очень многие присяжные поверенные, откликнувшись на призыв своего коллеги, присяжного поверенного А.Ф. Керенского. Малянтович был назначен министром юстиции и верховным прокурором только в сентябре 1917 года и, разумеется, успел сделать немного. Больше всего известна его телеграмма подчиненным с распоряжением об аресте Ульянова (Ленина), датированная 18 октября, а всего через неделю его самого арестовали в Зимнем дворце вместе с остальными министрами. Через год после этих событий Малянтович рассказал о них в коротких воспоминаниях[263]. Интересно, что вооруженным отрядом, пришедшим за министрами, командовал молодой секретарь Петроградского ревкома, с недавних пор большевик (еще в июне он был однопартийцем Малянтовича) Владимир Антонов-Овсеенко[264], которого за десять лет до этого эпизода укрывал у себя на квартире Малянтович.
Малянтовича выпустили из Петропавловской крепости через несколько дней – как и других министров-социалистов. О дальнейших событиях подробно рассказывают сам Малянтович и его сын Владимир Павлович в своих показаниях – Павел Николаевич и оба его сына бежали к белым на юг, в Екатеринодар (нынешний Краснодар), задержавшись там и после прихода красных, а в 1921-м вернулись в Москву по вызову наркома юстиции и прокурора РСФСР Дмитрия Курского и наркома просвещения Анатолия Луначарского. Вместе с другими оставшимися в Москве или вернувшимися в нее бывшими «политическими защитниками» Малянтовичу предстояло создать новую, советскую адвокатуру. Московская коллегия защитников была учреждена осенью 1922 года. Накануне состоялся первый большой публичный процесс по делу «правых эсеров» – Малянтович не принимал в нем участия, а вот его коллеги Н.К. Муравьев, А.С. Тагер и В.А. Жданов, отказавшиеся продолжать защиту в условиях грубых нарушений принципа независимости суда, были обвинены в антисоветской деятельности и высланы из Москвы (правда, ненадолго). В прессе их называли «продажными профессионалами-адвокатами» и «прожженными судейскими крючками».
Со временем Малянтович снова стал заниматься по сути правозащитной деятельностью, участвуя в том числе в работе Московского комитета Политического Красного Креста (ПКК) – организации помощи людям, преследуемым по политическим мотивам, которую «воссоздал» в январе 1918 года в новых условиях Муравьев при активном участии жены Горького Екатерины Пешковой, вернувшейся из-за границы революционерки Веры Фигнер и, как мы сказали бы сегодня, активиста-правозащитника Михаила Винавера. Привычные адвокатам правовые способы защиты работали плохо, поэтому юридическая комиссия ПКК много занималась написанием различных жалоб, ходатайств, прошений и так далее, ее члены организовывали личные встречи с ответственными за принятие решений (часто о жизни и смерти или как минимум свободе) и т. д.
Сразу после образования коллегии защитников «старые» адвокаты (а их тогда было в коллегии больше половины) создали так называемую «общественную группу», подробно описанную в материалах о «деле общественников» в настоящем издании. Официально она, как и две другие группы, «революционная» и «коммунистическая», была распущена в середине 1920-х, но входившие в нее адвокаты продолжали вызывать все большие подозрения, что и вылилось в дело 1930 года, закончившееся, впрочем, благополучно для обвиняемых.
Малянтовича же, не фигурировавшего в «деле общественников», еще осенью 1929 года обвинили в передаче взятки (в размере 10 рублей) и исключили из коллегии, но через несколько месяцев восстановили. Через год его обвинили уже в получении денег «мимо кассы», снова исключили из коллегии, арестовали и заодно обвинили в принадлежности к центральному бюро нелегальной меньшевистской организации. Припомнили, разумеется, и «ордер на арест» Ленина. В мае 1931-го Малянтовича приговорили к 10 годам концентрационных лагерей, но через несколько дней благодаря усилиям Н.К. Муравьева отменили приговор, а к осени восстановили в коллегии.
Муравьев умер в ночь на 1 января 1937 года, и когда Малянтовича 14 сентября исключили из состава коллегии, а 2 ноября арестовали, вступиться за него было уже некому, да и былые заслуги «политических защитников» утратили к тому времени всякое значение.
Как видно из материалов дела, в ходе первых двух допросов Малянтович признал свою вину во всем, включая участие в контрреволюционной организации. Кроме того, почему-то в деле его сына Владимира Павловича, а не в его собственном находится собственноручное «показание»[265] Павла Николаевича от 23 апреля 1938 года, в котором он подтвердил, что завербовал в организацию брата, сыновей и «других».
Третий из имеющихся в деле протоколов допроса датирован 14 января 1939 года – после первых двух допросов прошло больше года. Что происходило все это время с Малянтовичем, мы не знаем (кроме того, что в разное время он содержался в Бутырской и Лефортовской тюрьмах). Но к этому времени тон и содержание показаний Малянтовича резко изменились – с тех пор и до самого конца он отрицает, что когда-либо состоял в какой-либо антисоветской организации, несмотря на давление следователей и многочисленные очные ставки с «соучастниками», дающими против него показания (в том числе их дал сын Владимир Павлович).
Малянтович подписал протокол об окончании следствия 22 февраля 1939 года – почти через 16 месяцев после ареста. После этого, если судить по материалам дела, ничего не происходило еще почти год, не считая нескольких удовлетворенных ходатайств о продлении сроков следствия. В последнем из них, приведенном в настоящем издании, имеется необычное дополнение: «Дело следствием закончено 22 февраля 1939 года. Но передача в суд по распоряжению руководства НКВД СССР задержана».
Чем была вызвана эта задержка, на сегодняшний день неизвестно. Можно лишь предположить, что НКВД заинтересовали показания Малянтовича о каком-то полученном им (как верховным прокурором) в 1917 году документе, в котором утверждалось, будто Троцкий был агентом царской охранки. Описанный Малянтовичем документ, если бы его удалось найти, оказался бы очень полезен руководству СССР для дискредитации Троцкого в глазах международного левого движения (может быть, это даже позволило бы отказаться от проведения известной спецоперации[266]). А тогда показания живого Малянтовича об обстоятельствах его получения пришлись бы тоже очень кстати.
Интересно, что протокол судебного заседания, в ходе которого был осужден Малянтович, остается на сегодняшний день засекреченным.
Павла Николаевича, арестованного по делу о «контрреволюционной кадетско-меньшевистской организации в МКЗ» одним из первых (он провел в тюрьмах НКВД около двух лет и трех месяцев), расстреляли 22 января 1940 года. Владимир Павлович погиб еще в июне 1938-го, а Георгий Павлович – в сентябре того же года; мертвы были к этому времени и почти все остальные фигуранты. Владимир Николаевич в мае 1939 года был приговорен к 15 годам лишения свободы. До недавнего времени судьба его оставалась неизвестной, но совершенно случайно, по материалам другого следственного дела, удалось установить, что он отбывал наказание в Воркутлаге, где и умер 3 июня 1948 года в возрасте 77 лет.