Из коридора донеслись звуки перебранки. Джал побежал на шум.
– Это, наверное, они. Грузчики из продуктового! – крикнул вслед ему Эдуль.
– Они, – подтвердила Куми, – я пытаюсь объяснить им, что сейчас только девять часов, а ты их звал к одиннадцати.
– Давай я с ними объяснюсь. Я гораздо лучше тебя говорю по-маратхски.
Эдуль начал с выговора:
– Зачем твоя приходить рано, ту ми лок айкат хэ? Сейчас время сколько?
Исчерпав на этом свой маратхский, Эдуль перешел на дикую смесь хинди, гуджерати и английского – с редкими вкраплениями всплывавших в памяти маратхских слов.
– Асала-касала карте! Моя твоя сказать: элевен о клок. Абхи джао-уходите в продуктовый, попозже ваписао, назад приходите.
Грузчики объяснили, что сегодня праздник Иссы-пророка и их магазин закрыт, а они готовы работать, делать, что господин прикажет.
Эдуль не возражал, но Куми требовала отослать рабочих.
– Не хочу, чтобы они без толку крутились в доме!
Эдуль отвел ее в сторонку:
– Отсылать их рискованно, а вдруг они найдут себе другую работу и больше не вернутся? Тогда нарушится весь план ремонта.
Перекладины уже больше недели лежали в коридоре под фамильными портретами, доводя до безумия Куми, постоянно спотыкавшуюся об эти железяки.
Рабочим было позволено остаться.
– Но никаких сверхурочных! – предупредил Эдуль.
– Нам лишнего не нужно! Вот за глоточек чаю большое спасибо скажем.
– Ну и хамы, – возмутилась Куми. – Что у меня здесь, чайная, что ли?
Эдуль упросил ее поставить чайник – сегодня же Рождество, уговаривал он Куми, давай смотреть на них как на двух волхвов, которые пришли поклониться твоему новому потолку… И в заключение пообещал больше не петь, если Куми сделает чай.
Но пока Куми возилась на кухне, Эдуль все-таки пропел еще куплет грузчикам, усевшимся на пол, скрестив ноги. Те внимательно слушали, не понимая ни слова, и наградили певца громкими аплодисментами.
Джал давно присматривался к грузчикам, лица которых казались ему знакомыми. И вспомнил – та же пара, это они внесли папу домой, когда он упал в канаву и ногу себе повредил!
– Беспокоит меня это, Эдуль, – сказал он. – Ты уверен, что они справятся с такой работой? Они ведь только и умеют, что таскать мешки с зерном на головах.
– Не волнуйся, Джал, сынок. Они мне нужны только как грубая сила. А умение и планирование – это твой покорный слуга.
Подали чай – в жестяных кружках для рабочих и в нормальной фарфоровой чашке с блюдцем для Эдуля, который пил с наслаждением, громко прихлюпывая.
После чаепития Эдуль увел свою бригаду в комнату Наримана. Часа два, судя по звукам, бригада, подбадривая друг друга, расставляла в нужных местах опоры, готовясь к поднятию балки.
К полудню подпорки, скобы и прочее были на местах. Джал с тревогой осматривал их; чтобы успокоить его, Эдуль продемонстрировал их прочность, пнув подпорку ногой и навалившись на нее плечом.
Джал закрыл лицо руками, почти уверенный, что все рухнет; но нет, устояло.
– А дальше что? – спросил он.
– Самое главное.
Эдуль повел бригаду в коридор к стальной перекладине.
– Давай, Ганпат, – распорядился он, указывая на один конец перекладины. – А ты чего смотришь, – обратился он к другому, – хатх лагао, берись с этой стороны, Ганпат.
– Их одинаково зовут? – удивился Джал.
– Я их всех зову Ганпатами, – ухмыльнулся Эдуль.
Втроем они взялись за длинную штуковину из темной стали, чтобы перенести в комнату Наримана. Но в узком коридоре пришлось маневрировать – перекладину то подавали вперед, то оттаскивали назад под нервические выкрики Эдуля.
– Туда, я сказал, а не сюда, сунта хэ къя, что, не слышишь? Садантер, идиот, думать надо!
Наконец, запыхавшись, бригада положила перекладину в комнате под тем местом на потолке, где ей предстояло разместиться на высоте в двенадцать футов от пола.
– О’кей, отлично. – Эдуль вытер пот со лба и повернулся к Джалу и Куми. – Теперь прошу вас обоих выйти из комнаты. Освободить пространство.
Правда, им было разрешено наблюдать за процессом из коридора.
Еще раз проверив каждую опору и скобу, Эдуль отступил в сторону и приказал начинать. Затаив дыхание, Джал и Куми следили, как перекладина поднимается на четыре фута и останавливается…
Рабочие отдышались и полезли на стремянки, чтобы поднять перекладину на восемь футов, что оказалось труднее, чем поднимать ее с пола, хоть Эдуль и закрепил стремянки, чтобы не шатались.
Стоя на четвертой ступеньке, рабочие успешно подняли перекладину на высоту плеч, но, укладывая ее на опоры, один рабочий покачнулся, и его конец перекладины не попал к держатель.
– Осторожно! – закричал Эдуль. – Повыше, джор лагао!
Рабочий уложил перекладину в держатель и кивнул Эдулю.
– То-то же! – фыркнул Эдуль. – Не завтракал, Ганпат, а?
Теперь осталось поднять перекладину на две стальные опоры с гидравлическими домкратами в основании. По сигналу Эдуля рабочие выполнили задачу одним сильным движением.
– Шабаш, молодцы! – похвалил Эдуль рабочих, просиявших от удовольствия и горделиво расправивших плечи.
Эдуль поставил третью стремянку и взобрался наверх, чтобы закрепить перекладину. Четыре пары болтов и гаек на каждый конец перекладины – и все спустились на пол.
Эдуль объявил, что продолжит работу после ланча.
– Не опасно так оставить? – робко спросила Куми.
– Никакой опасности. Держится прочно, как Пизанская башня, то есть как Эйфелева, – поправился Эдуль.
Он расплатился с рабочими, прибавив по десятке на бакшиш.
– Все-таки Рождество, – объяснил он Джалу и Куми.
Потрясенные щедростью, рабочие заверили его, что будут внизу у продуктового, на случай если они ему понадобятся еще.
Эдуль пошел к себе, пообещав вернуться через час, а то и раньше, если Манизе не будет возражать.
Джал воспользовался его отсутствием, чтобы хорошенько осмотреть потолок, и только тут заметил то, чего не углядел в общей сумятице: перекладина не доходила до перекрытий.
Так, подумал он, бедняга, как всегда, напортачил. Слава богу, что он заметил это прежде, чем потолок заштукатурили.
Когда Эдуль вернулся, Джал сразу взялся за него.
– Иди сюда, Эдуль, сынок, и посмотри, – сказал он, расплачиваясь за «сынка», которого так долго терпел, – тут минимум четыре дюйма между потолком и перекладиной.
– Джал, сынок, – засмеялся Эдуль, – сейчас я тебе все покажу. Видишь эти штуки в основании опор? Это домкраты. Что такое домкрат, знаешь?
– Конечно.
– С их помощью перекладина плотно прижмется к потолку.
Джал глупо улыбался, но Эдуль был великодушен.
– Твоя ошибка вполне объяснима. Почему ты должен знать такие вещи, ты же не мастер «умелые руки»!
Он принялся поочередно поднимать опоры, следя за тем, чтобы перекладина шла ровно. Она поднималась по миллиметрам, едва заметно.
Скоро Джалу надоело смотреть, как Эдуль перебегает от одной опоры к другой, и он решил вздремнуть.
Эдуль провозился не меньше часа; к концу он несколько раз взбирался на стремянку, проверяя, не давит ли перекладина на потолок – от этого потолок может покоробиться.
Убедившись, что все в порядке, он полюбовался своей работой. Ему пришло в голову, что надо бы и Манизе позвать – пускай тоже полюбуется.
И вдруг заметил, что с одной стороны перекладина чуть-чуть уходит вбок от деревянной потолочной балки и смыкается со стеной под углом. А должна бы ровно.
Поднялся по стремянке, измерил – перекос на три четверти дюйма. Почти незаметно. Он отложил плотницкий треугольник.
Но мелкий непорядок не перестал мучить его. Снова поднялся на стремянку, снова исследовал аномалию и передумал: надо исправить.
Сначала пришлось немного опустить перекладину, слишком плотно прилегавшую к потолку. Опустив примерно на дюйм, забрался на стремянку, ухватился снизу за перекладину, потянул.
Перекладина не поддавалась. Попробовал еще раз – не поддается. «Вот свинья», – подумал он. Остается одно – вывинтить болты, ликвидировать перекос и снова завинтить. Гаечный ключ быстро справился с четырьмя гайками, которые для сохранности он опустил в карман. Теперь поправить – и работа будет безупречной.
Схватившись за сталь влажными от пота пальцами, он подвинул перекладину, казалось, что она пошла, и он решил замерить. Нет, стоит на месте. Еще одна попытка кончилась тем, что ругаться он начал уже не про себя, а вслух.
– Да двигайся, черт бы тебя побрал! – Он вытер о штаны скользкие от пота руки. – Чертов дрючок, мне от тебя, сукина сына, и нужного всего три четверти дюйма!
Пока он сражался с перекладиной, в дверях появилась Куми. Время близилось к четырем, и она принесла Эдулю чай и фруктовый кекс.
– Виноват, Куми, извини за брань, заело эту штуку, – выдохнул он.
– Может, лучше рабочих позвать на помощь?
– Сам справлюсь. Чуть-чуть подправить нужно. Видишь, тут промежуток образовался?
– Где?
Куми вошла в комнату и остановилась с подносом у стремянки.
– Мне надо чуть-чуть сдвинуть ее к себе. Это ты к Рождеству испекла? Класс, дай мне полминутки. Я сейчас спущусь.
Он с ненавистью вцепился в перекладину и потянул ее на себя, рыча как штангист.
– Осторожней, – сказала Куми, – опора двигается!
Предостережение запоздало. Перекладина сорвалась. Она сбила Эдуля со стремянки. Куми попыталась отскочить, но скользящий удар по голове проломил ей череп. Перекладина упала на грудь лежавшего на полу Эдуля.
Несколькими минутами раньше Куми разбудила Джала и позвала пить чай. Он еще не успел приладить слуховой аппарат, когда рухнула перекладина; обвал дал ему знать о себе не грохотом, а сотрясением. Почувствовав, как тряхнуло кровать, он понял, что случилось что-то страшное, и бросился в комнату Наримана.
В квартире под ними грохот был оглушителен. Все заходило ходуном, как от землетрясения, Манизе помчалась вверх по лестнице и забарабанила кулаком в дверь.