— Не есть правильно. Я вот, может, на тебе жениться хочу, а ты...
Рона швырнула тряпку в раковину.
— Так, а ну выметайся отсюда! — Она сделала выразительный жест в сторону двери. — Давай, давай, освобождай помещение.
— Но почему?!
— Потому, что у меня своя жизнь, а у тебя — своя.
Стас откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, показывая, что никуда двигаться с этого места не собирается.
— Это ты уже говорила. Для преподавателя словесности у тебя поразительно маленький словарный запас.
Девушка хотела ответить что-то резкое, но передумала. Присев за стол, она спросила почти спокойно:
— Я не пойму, тебе чего от меня надо?
— Хочу на тебе жениться. Делаю официальное предложение.
— Зачем?
— Что значит — зачем?
— Зачем тебе это вдруг понадобилось?
— Затем же, зачем остальным — плодиться и размножаться.
Лицо Роны залила густая краска.
— Ты что, ненормальный? — То ли от волнения, то ли от смущения голос стал глуше.
— Нормальный. Хочешь, могу и справку принести.
Окончательно смешавшись, Рона опять вскочила, схватила порядком истерзанную тряпку и принялась оттирать и без того чистый стол.
— Нормальный человек не может хотеть жениться на первой встречной, — не поднимая головы, сказала она.
Стас упрямо покачал головой:
— Ты не первая встречная. Я знаешь сколько до тебя теток встречал? Одних невест родители мне штук двадцать сватали. Так что ты сотенная встречная или даже тысячная.
Несмотря на напряженность момента, Рогнеда все же не смогла удержаться от улыбки:
— Что-то неохота быть сотенной. А уж тем более тысячной.
— Ты планируешь выйти замуж за младенца?
— Кстати, — Рогнеда подняла глаза, — а чего это тебя родители женить пытаются? Ты же еще совсем молодой. Они, наоборот, должны уговаривать тебя учиться, найти хорошую работу, встать на ноги...
— Ну ты сказала! — Стас рассмеялся. — На какие еще ноги мне становиться? У меня и так всего больше чем достаточно. Просто предки боятся, что я женюсь незапланированно.
— То есть на первой встречной?
— Ну да. Мол, найдется какая-нибудь хитрая стерва, облапошит меня, бедняжку, обдерет до нитки.
— Такого обдерешь, как же... Кстати, — Рогнеда посмотрела на собеседника с подозрением, — я что-то запамятовала, тебе сколько полных лет? Что несовершеннолетний — помню. Ты школу хотя бы закончил?
Стас возмущенно фыркнул:
— Я совершеннолетний! Мне просто пока алкоголь нельзя продавать. А что касается школы, я, между прочим, уже три года как в академии учусь.
— В академии? В какой?
— «В какой, в какой...» В финансовой, конечно. Девушка невольно прыснула.
— Если там все такие же финансисты, как ты...
Тут юноша возмутился всерьез:
— Слушай, мой ресторан приносит двести процентов прибыли. Я сам могу в преподаватели идти. Так ты выйдешь за меня замуж или нет?
Ситуация становилась все более абсурдной.
— Я не пойму, ты что, намереваешься жениться на мне в знак протеста?
— Конечно нет.
— А зачем тогда?
— Просто хочу, и все.
— «Просто хочу, и все». Привык всегда получать то, что хочешь?
— Да, — простодушно ответил Стас.
— Но ведь жениться — это не икру на завтрак потребовать. Тебе не кажется, что твое предложение... ну, скажем, несколько необдуманно?
— «Необдуманно»! Ты шутишь? Да я целых три дня думал. У меня до сих пор вся думалка болит.
Рогнеда усмехнулась:
— А ты не сиди на ней.
— Оборжаться про войну, — осклабился Стас. — Так ты согласна?
— С чем?
— С моим предложением?
Рона смотрела на этого избалованного юношу и ловила себя на странной мысли: вопреки всему сказанному и сделанному, Стас совершенно не вызывал у нее раздражения. По правде говоря, он нравился ей все больше и больше. Нравилась его дерзкая готовность пуститься в любую авантюру, его открытость, искренность, граничащая с нахальством, но самое главное, ей нравилось, что он говорит и делает то, что думает. Самой Роне это никогда не удавалось.
— Не понимаю, в чем проблема? — Молодой человек все более активно начинал проявлять признаки нетерпения. — Я же тебя не в постель зову, а замуж.
Последний аргумент показался забавным.
— А может, сначала в постель?
— Ась? — Вид у юноши стал глуповатым. — Чего говоришь?
— Я говорю...
— Да слышал я, что ты говоришь! — Теперь гость был полон негодования. — И ушам своим не могу поверить. Чтобы юная девушка — и с таким предложением!.. Просто возмутительно.
Рогнеда с интересом поглядывала на Стаса. Она никак не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Нет, скорее всего, снова развлекается.
— Не вижу ничего возмутительного. — Она сделала строгое лицо. — Секс — немаловажная часть семейной жизни. Что, если вдруг...
— Так! — Стас хлопнул ладонью по столу и встал. — Я отказываюсь говорить с тобой о сексе, тем более, наедине. Это неприлично. Мы еще слишком мало знакомы для этого.
Рогнеда всплеснула руками:
— Значит, чтобы жениться, мы хорошо знакомы, а чтобы...
— Вот именно.
Рогнеда тоже встала:
— Ладно. В таком случае будем делать все по порядку.
— Ты это о чем? — подозрительно сощурился Стас.
— Сначала я выйду за тебя замуж, а потом мы займемся сексом.
Стас опустился на стул:
— Ты серьезно?
— Более чем.
Рогнеда смотрела на собеседника в упор. Она почти не сомневалась, что Стас сейчас скажет, что пошутил, но юноша продолжал оставаться очень сосредоточенным и совершенно серьезным.
— Вот и отлично. — Он огляделся по сторонам. — Паспорт у тебя где?
— Паспорт? В сумке. А что?
— Тогда поехали.
— Куда?
— В ЗАГС, конечно.
— Даже без кольца? — спросила Рогнеда просто так, чтобы оттянуть время, она все еще не могла поверить, что ей всерьез предлагают ехать расписываться.
И тут Стас словно споткнулся. Глаза дернулись в сторону.
— Без какого кольца? — пробормотал он.
— Что значит — без какого?
Тянулась странная, ничем не объяснимая пауза.
— Не понимаю, о чем ты говоришь...
— Интересно, — Рогнеда наклонила голову, — ты зовешь девушку в ЗАГС и не понимаешь, о каких кольцах идет речь?
— Так ты имеешь в виду обручальное кольцо! — Стас опять улыбался своей бесшабашной улыбкой.
— А ты какое?
— Да никакое! — Он засмеялся. — Вот уж не думал, что ты такая формалистка. Кольца, платья! Сели на трамвай, заехали в сельсовет, председатель серпом и молотом благословил, штампы в паспорта нашлепал, и готово. Что, не согласна?
Рогнеда тоже рассмеялась.
— Знаешь, думаю, что с серпом и молотом все же стоит немного подождать. Ты сначала меня с родителями познакомь, а уж потом с председателем сельсовета. Я тебя третий раз в жизни вижу. Может, у тебя клептоманы в роду или, наоборот, все с хвостами...
— Хочешь познакомиться с моими предками? — Гость начал мяться. — А смысл?
— Так полагается. Вдруг родители не одобрят твой выбор? Что тогда станешь делать? — Рогнеда склонила голову набок.
— С плачем сбегу из дома. — Стас состроил гримасу. — И стану бродячим музыкантом… Ты за кого замуж собираешься, за меня или за моих родителей?
— Пока ни за кого. Пока я только думаю. — Девушке отчего-то стало неприятно, что он не хочет знакомить ее с родителями. — И, честно говоря...
— Все. — Стас поднял руки, словно прекращая дискуссию. — Хочешь увидеть моих предков — без проблем. Вечером, часиков в шесть, я за тобой заеду.
Сунув руки в карманы, вразвалочку, юноша дошел до двери, взялся за ручку и, помешкав, оглянулся.
— Да, должен тебя предупредить: родители на меня совершенно не похожи.
— Ты это к чему?
— Постарайся не снимать очки. Хотя бы в первый раз.
Рогнеда до боли закусила губу.
Глава 71
Покатые, выбеленные каменные своды хранили покой и прохладу. Пели птицы, терпко пахло цветущим хмелем. Неожиданно в дальнем конце галереи возникла фигура в темном балахоне. Софи сжала сумочку и поспешила придать лицу смиренное выражение. Монахиня двигалась быстро, но совершенно бесшумно. Было удивительно, как под этими сводами, где, казалось, и вздох имеет свое эхо, ни одно движение идущей не вызвало даже легкого шороха. Помешкав, Софи присела в легком поклоне — молодая вдова была католичкой, ей еще никогда не доводилось бывать в православном монастыре, и потому она боялась сделать что-то не так.
— Добрый день вам, сестра моя, — тихо, едва слышно проговорила она.
— Добрый день и вам. — Монахиня обратила на гостью взор, лишенный какого бы то ни было интереса. Можно было подумать, что в этих стенах цветущие, пышногрудые блондинки обычное дело. — Что привело вас в нашу обитель?
— Мне нужно встретиться с настоятельницей, — ответила Софи, головы она так и не подняла.
— Какие помыслы движут вами?
Софи наконец рискнула скользнуть глазками по бесстрастному лицу невесты Христовой.
— Мне неловко говорить об этом, но... дело, по которому я прошу об аудиенции, сугубо конфиденциальное. Боюсь, что только мать-настоятельница вправе решить, кому еще следует знать о нем. — Она снова застыла в позе, изображающей смирение и покорность.
Ни слова больше не говоря, монахиня удалилась так же бесшумно, как и пришла.
Минут десять Софи провела в нервозном ожидании. В глубине души билась неподобающая доброй католичке мысль: а не прикончат ли ее здесь святые сестры, узнав о цели визита? Может, стоит намекнуть, что в случае внезапного исчезновения найдутся люди, которые знают, где ее искать? Подумав об этом, Софи развеселилась: женский монастырь — последнее место, где ее станут искать.
2
— Это вы хотели видеть матушку-игуменью? — послышался за спиной тихий голос.
Софи обернулась. Прямо перед ней стоял монахиня. Но та же самая или другая, понять было сложно: голос, одеяние — ничто не отличало ее от первой.