воего дяди и одновременно сестра твоего отца...
— Так вы тетя Гардения?! — вскричала Рогнеда. — Но как же так... Мама говорила, что вы пропали без вести.
— Без вести я пропала для мира. Я совершила большой грех и теперь за него расплачиваюсь. — Игуменья снова обратила глаза, полные слез, на дверь, ведущую в тоннель. — Это я предложила моему брату Рогволду украсть кольцо и медальон с оберегом из музея.
— Для чего? — тихо спросила Рона.
— Для того чтобы отыскать спрятанные под монастырем сокровища. Хотя еще наша мама предупреждала: воспользоваться ими можно только для великого и благого дела. Она говорила, что нельзя трогать сокровища ради наживы, что это приведет к большому злу... И оказалась права.
Какое-то время настоятельница молчала, очевидно, ей тяжело было говорить то, о чем она молчала столько лет. Никто не смел и пошевельнуться.
— Нам с братом не нравилась советская власть, и мы решили бежать. Но перед этим забрать то, что, казалось, принадлежит только нам. Ночью Рогволд прокрался в музей, но кто-то заметил его или услышал шум и сообщил директору музея, его тестю. Леонид Дмитриевич сразу же пошел туда и был убит. Так же, как все остальные, я решила, что убийца — мой брат. Да, я хотела бежать от ненавистной мне власти, но не ценой крови... — Тихий голос звучал под низким сводом все увереннее. Казалось, с каждым словом женщина сбрасывает с себя тяжкое бремя, гнетущее ее все эти годы. — Рогволд исчез. Было невыносимо тяжело осознавать, что тебя предал близкий человек. Меня стали вызывать на допросы, обвинять во всех грехах и, скорее всего, посадили, если бы... Если бы не твой дядя. — Она посмотрела на Рогнеду. — Он занял пост директора музея вместо своего отца — все посчитали, что так будет справедливо, затем принялся отчаянно хлопотать за меня, убеждая всех и каждого, что я еще большая жертва, чем даже его отец... Он, как змей, опутал меня своей лестью, говорил, что любит, что всегда будет рядом, что...
Воспоминания о бывшем муже доставляли игуменье нестерпимую боль, ее дыхание стало прерывистым.
— ...И я сдалась. Я согласилась выйти за него замуж, хотя никогда не любила. Что ж, видно, Господь меня наказал за малодушие. Я жила с ним, как во сне, и терпела. Терпела до тех пор, пока случайно не нашла у него золотые монеты и другие вещи.
— Какие золотые монеты? — спросила Даша.
— Те, которые пропали во время ограбления музея, — ответила настоятельница. — Дело в том, что вместе с кольцом и оберегом пропало несколько очень ценных экспонатов. Вот их-то я и нашла у своего мужа. И только тогда я поняла, что за чудовище живет со мной рядом: существо, которое ради денег, ради наживы предало моего брата и убило собственного отца! Я потребовала, чтобы он во всем сознался, а он лишь рассмеялся мне в лицо. Сказал, что действительно подставил моего брата и убил отца. Что сделал это ради одной-единствен-ной цели — отыскать клад Радзивиллов.
— Но зачем же он женился на вас? — удивилась Даша.
— Потому, что не достиг своей главной цели: заполучить кольцо и оберег: Рогволд успел бежать до приезда полиции. Я осталась единственным связующим звеном между ним и моим братом. С моей помощью он надеялся рано или поздно выйти на Рогволда. У меня оставался единственный выход — бежать.
Я бросилась сюда, в эту обитель, во всем покаялась и упросила, в нарушение всех правил, принять меня. Поклялась, что верну православным святой крест, а сокровища пойдут на восстановление храмов и помощь страждущим. И я сдержала свое обещание. Благодаря тебе, моя девочка. — Игуменья прижала к себе Рону. — Ты такая же чистая и благородная, как и твой отец.
Рогнеда плакала, уткнувшись в теплое плечо.
— Жаль, что мама умерла, так и не узнав всей правды...
— Но как же вашему бывшему мужу все-таки удалось выйти на ее отца? — удивилась Даша. — Если даже вы не знали, где он прячется?
— О, мой бывший муж проявил нечеловеческое коварство! Он узнал, что моей судьбой интересуется швейцарский адвокат и, естественно, предположил, что Рогволд теперь живет именно в этой стране. Зная, что мой брат — человек верующий, он перебирается в Ватикан и становится помощником кардинала. Таким образом приобретает возможность методично инспектировать все римско-католические приходы Швейцарии. Так он нашел того, кого искал.
— А как вы это узнали?
— Этот человек был настолько же хвастлив, насколько и коварен. К тому же он не опасался, что я донесу полиции. Я, разумеется, не стала бы этого делать. Я поступила иначе... — взгляд игуменьи невольно обратился в темный проем.
— Просто невероятно! — Даша была потрясена услышанным. — Но кем тогда вам приходится Лия?
Грустное лицо настоятельницы едва заметно дрогнуло.
— Не знаю. Может, она и вправду его дочь, от другой женщины, а может... — Настоятельница замолчала. — Он собирался представить эту девушку как нашу общую дочь, чтобы та могла получить наследство моего брата, но кто она, я не знаю.
Даша открыла было рот, чтобы задать следующий вопрос, но мать-настоятельница приложила палец к губам и покачала головой, призывая к молчанию. Затем, осенив Дашу и Рогнеду крестом, она поцеловала племянницу в лоб, что-то прошептала ей на ухо и вышла.
Все разом бросились к Роне.
— Что она тебе сказала?
Рона вытирала слезы.
— Она сказала, что очень любит меня и чтобы я обязательно к ней приехала.
— Еще чего! — заволновался Стас. — В каком смысле «приехала»? В гости или в невесты Христовы?
Даша попыталась оттереть приставалу в сторону.
— Да после общения с вами не то что в монашки не возьмут, а в асфальтоукладчики. Пошел отсюда...
Стас с вызовом расправил плечи:
— Так я жениться хочу.
— А не слишком жирно тебе будет? Ишь, губу раскатал. Надо сначала получше с твоими родственниками познакомиться — может, у тебя дурная наследственность. — Она указала на Полетаева-старшего.
— Это ты обо мне, как я понимаю, — горестно вздохнул полковник, тоскливо осматривая пустые козлы: не застряло ли там чего ценного.
— Конечно, о тебе. Думаешь, я не понимаю, чего вы на ней жениться хотите? Надеетесь, что вам ее тетушка по-родственному всю амуницию возвратит.
— Ну пусть не всю... — Полковник давился собственным горем. — Ну хоть что-нибудь!
Даша похлопала его по плечу:
— Память. Память останется у тебя о том добром деле, которое вы с племянником совершили.
— Да в гробу я... — пробормотал Полетаев.
— Что? — Даша приложила ладонь к уху.
— Ничего!
С каждой секундой полковник становился раздраженнее:
— Ладно, хватит болтать, давайте выбираться. Пока еще чего-нибудь не случилось.
— Это уж точно.
Даша схватила Рогнеду за руку и поспешила к выходу:
— Идемте отсюда быстрее, идемте...
Став на карачки, все столпились у двери в тоннель. Компания продвигалась достаточно бодро, пока оказавшаяся впереди Даша внезапно не остановилась, громко завизжав.
— Что там такое? — В голосе следовавшего сразу за ней полковника слышалось почти отчаяние. — Что опять случилось?
— Здесь... — Даша тряслась и тыкала пальцем куда-то в сторону, — здесь...
— Что — здесь?
Тоннель был узкий, и потому те, кто был сзади, не видели, что впереди.
Даша прижалась к стене и направила свет фонаря в боковой тоннель.
На земле в страшных скрюченных позах лежали два человека с противогазами на голове.
Полетаев предупредительно поднял руку:
— Не подходить к ним и ничего не трогать. В противогазах может находиться ядовитое вещество. Быстро, быстро на выход.
Ответом ему был быстрый топот.
2
Даша лежала на кровати с мокрым полотенцем на голове и тихонько постанывала.
— Прости, тебе никто не говорил, что высокие монотонные звуки чрезвычайно разрушительно действуют на нервную систему? — спросил полковник, поднимая голову от толстенного каталога холодного оружия.
— Ты, Палыч, меня не трогай, — мирно откликнулась больная. — Не удалось чужое добро захапать, так нечего на людей кидаться.
Полетаев отложил справочник:
— Вот мне интересно, если бы твой армяно-еврей нам не помешал, и ты бы мне отдалась, как бы ты сейчас со мной разговаривала?
Мимо полковника со свистом пролетело мокрое полотенце, едва не снеся ему половину головы. Даша вскочила, забыв, что тяжело больна.
— Нет, надо было тебя в тех пещерах удавить, все равно бы никто не заметил, гад ты паразитский! С какой такой радости я должна была отдаться тебе?
— А кому же еще? — удивился полковник.
— Я имею в виду, почему я тебе, а не ты мне?
— Это как? — Полетаев принялся что-то прикидывать на пальцах. — Ага, я, кажется, понял твою мысль...
— Лучше молчи! — Даша угрожающе указала на лампу, намекая, что в случае чего та последует за полотенцем. — Это раз. Второе. Я бы ни за что в жизни в такой момент не стала заниматься сексом. Даже с... даже с... Путиным!
Полковник чуть склонил голову набок:
— Прости, не понял. При чем здесь Путин?
— Как при чем... Ну он вроде как президент, верховный главнокомандующий... — Даше стало неловко, она и впрямь не понимала, к чему вспомнила президента. — С кем тогда, если не с ним?
Полетаев пожал плечами:
— Ну не знаю... Лично мне Шойгу больше нравится.
Даша прищурилась:
— Это в каком смысле?
— Да хоть в каком. Короче, если бы я был женщиной...
— Слушай, расскажи об этом Шойгу. Чем черт не шутит, может, ответит тебе взаимностью.
Даша снова упала на кровать. Полковник продолжал допытываться:
— А с Бредом Питтом?
— Что?
— С Бредом Питтом согласилась бы? Актер есть такой смазливый.
— Я не сплю со смазливыми актерами, — холодно ответила Даша, проклиная себя за то, что опять навязала полковнику такую неудобную для нее тему.
— А с кем тогда?
— Да ни с кем! Оставь мою личную жизнь в покое. Тебя это совершенно не касается. Я просто имела в виду, что в такой момент не стала бы заниматься ни с кем, ничем, ни под каким видом.