Сержант пришёл сюда в поисках союзников, но ощущал жгучую потребность ликвидировать врага, пока тот расслаблен и не готов. До того как противник отправится убивать его братьев и завоёвывать Идиллию. Кровь репликанта вскипела жаждой убийства, и пальцы Эйнджелы ласково скользнули по руке Чимбика.
Прикосновение успокоило сержанта. Пусть агрессия заложена в него создателями как базовая реакция на большинство раздражителей, он стал чем-то большим, чем изделие модели «Арес». А значит, будет достигать собственных целей, даже если те противоречат базовым инстинктам.
Почувствовав перемену, Эйнджела улыбнулась ему, напомнив о временах, когда они вдвоём под выдуманными личинами бежали с Нового Плимута. Этот образ внезапно принёс ясность в разум сержанта. Он, Чимбик, внедрён для спецоперации в ряды противника. И плевать, что приказ о её проведении он отдал себе сам. В конце-концов, он сержант, и его этому учили.
К счастью для сидевшего рядом с репликантом Грэма, о происходившем в голове пленного он представления не имел. Сержант вёл себя смирно, и, если его не провоцировать, мероприятие пройдёт спокойно.
— Это что за придурок? — услышал Нэйв голос за спиной. — С размалёванной рожей.
Оглянувшись, он увидел двух типичных «пижонов» — то есть жителей Азимова, столицы Тиамат. Этим акадийским жаргонизмом, означающим «выпендрёжник», их называли остальные тиаматцы. Именно выпендрёжниками, с точки зрения всех остальных, столичные и были: без фамильяров, отвергающие родной язык, традиционные устои и говорящие исключительно на эсперанто. Столичные, в свою очередь, считали обитателей сельвы замшелыми ретроградами, не способными оценить всего великолепия цивилизации и упрямо цепляющимися за пережитки прошлого.
Но, несмотря на противоречия, любой «пижон» немедленно постарался бы намотать язык на шею иноземцу, рискнувшему пошутить про жителей сельвы. Точно так же в маленьких городках инопланетникам не рекомендовали отпускать остроты в адрес «пижонов»: куда более простые в нравах «деревенщины» попросту скормят горе-юмориста зверью в сельве.
— Репликант, — ответил второй «пижон». — Самый настоящий. Он тебе башку оторвёт раньше, чем ты «Матерь Божья» сказать успеешь.
— Чё, такой крутой? — фыркнул первый, но Грэм уловил неуверенность в его голосе.
— Йеп, — кивнул второй. — Кучу гринго уработал.
— А чё мурло размалевал? Типа хочет нам понравиться? — не унимался первый.
Грэм напрягся и скосился на Чимбика, но тот, если и слышал разговор, вида не подавал.
— Ему доминионцы для маскировки так сделали, — тем временем объяснил второй тиаматец. — Де Силва сказал. А де Силва хоть и пень лесной, но врать не станет.
Дальше Нэйв слушать не стал — начиналось торжество.
Глядя на молодожёнов у алтаря, позади которого смирно сидели два саблезуба в церемониальных накидках — непременный атрибут тиаматских свадеб, символизирующий нерушимость семьи. Грэм подумал, что в сельве, на фоне громадных деревьев, этот обряд смотрелся бы куда величественнее. Но и так зрелище впечатляло: торжественное пение падре под звуки маленького органа-портатива, хоровод птиц-фамильяров над женихом и невестой, синхронный рык саблезубов в финале молитвы и живой коридор из двух шеренг тиаматцев с питомцами, по которому прошли молодожёны.
Чимбик же наблюдал за происходящим с недоумением. Сама концепция регистрации брака была ему знакома, да и Блайз частенько упоминал о свадьбах в прочитанных им книгах. Но эти познания не помогали понять смысл происходящего набора бессмысленных действий. Особенно его удивил музыкальный инструмент, на котором играл тиаматец: деревянный ящик с торчащими из него двумя рядами металлических трубок, клавиатурой сбоку и мехом для накачки воздуха. Неужели он настолько важен, что союзовцы потратили драгоценное место на корабле под размещение и перевозку, вместо того чтобы взять нечто более полезное? Боеприпасы, например, или запасные части. Или его всё же приобрели тут, на планете?
Это Чимбик и спросил у Нэйва.
— Могли и тут взять, — отозвался капитан. — А могли и с собой притащить — с них станется. Такой орган, его ещё называют «портатив», вообще довольно широко распространён. У тиаматцев и акадийцев, например, он обязателен для всех капелланов — так называют полевых священников. Ну и просто многие на нём играют. Вот как Эйнджела на завеле.
Репликант кивнул.
— А это зачем? — задал он вопрос, указывая на то место, где совсем недавно был живой коридор из людей и их питомцев.
— По этому коридору прошли уже не жених и невеста, а муж и жена, — пояснил Нэйв. — Символизирует появление новой семьи на планете. Вроде как их приветствуют и люди, и животные. Точно так же потом они вынесут новорождённого.
Репликант озадаченно замолчал. То, что символизм занимает довольно значимое место в жизни дворняг, он понимал, но никак не мог уловить смысла и способа применения данного явления.
Решив отложить тему на потом, чтобы уже разобрать подробно, Чимбик спросил:
— А птицы над головой?
— Радость и непрерывность круга жизни, — подала голос Ракша. Она с любопытством прислушивалась к разговору, и озадаченное лицо репликанта явно её забавляло. — Тиаматцы считают, что нужно радоваться самой жизни, а смерть — всего лишь переход в иной мир. У них даже похороны проводятся весело, чтобы Смерть видела — её не боятся. Она никто перед силой Жизни. А раз в году проводится День Мёртвых — люди идут на кладбище к могилам родных и вовсю там веселятся, веря, что души умерших радуются с ними.
Чимбик, которому, как и всем его братьям, страх смерти был вообще чужд, призадумался. Выходило, что тиаматцев с репликантами роднили не только глаза, но ещё и отсутствие страха перед гибелью? Или он что-то не так понял?
— Тиаматцы не боятся умереть? — уточнил сержант.
— Да, — кивнула Грэм. — Как у них говорят: «Я не боюсь Смерти, я просто её не хочу».
— Никогда не понимала этих плясок на костях, — негромко, чтобы не расслышали окружающие, призналась Ракша. — Но в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
— Монастырь? — не понял Чимбик.
— Я тебе потом объясню, — пообещала Эйнджела.
— Зачем вообще нужна свадьба? — удивился Чимбик. — Регистрацию брака в рамках законодательства можно провести удалённо. Для чего устраивают мероприятие?
— Цели могут быть разными, — усмехнулся Грэм, вспомнив гламурные журналы на Новом Плимуте с описанием знаменитостей, пускающих друг другу пыль в глаза всеми возможными способами. — У тиаматцев их минимум две: во-первых, это ещё один способ показать Смерти её бессилие, а во-вторых, просто повод повеселиться. Причём с их точки зрения очень весомый.
По мнению Чимбика, лучшим способом показать бессилие смерти было оставаться в живых. А повеселиться можно и без лишних сложностей и церемоний.
— Это как со столовыми приборами, — пришла на помощь Эйнджела. — Практического толка нет, есть набор правил, позволяющих вписаться в ту или иную часть общества. Свадьба — одно из значимых явлений, позволяющих оценить твоё место в социуме. Сигнал свой-чужой.
— Почему люди так любят всё усложнять? — вздохнул репликант.
— Тоже задаюсь этим вопросом, — ободряюще улыбнулась ему Эйнджела и погладила по щеке.
Сержант буквально чувствовал любопытные взгляды дворняг. Чуткий слух репликанта улавливал шепотки и разговоры. И чем дольше он слушал, тем больше понимал правоту слов Эйнджелы. Дворняги изучали его так же, как он изучал их. Изучали и пытались отыскать ему правильное место в своём образе мира. И какое место он займёт — зависит от его поведения, той самой системы распознавания, о которой только что говорила Эйнджела. И поцелуй, похоже, был в их системе ценностей сигналом принадлежности скорее к человеческому роду. Своеобразным заявлением статуса.
Передвижений Чимбика никто не ограничивал, но капитан Нэйв с дорсайкой следовали за ним по пятам. Тоже признак статуса, только теперь уже военнопленного.
— Капитан! — окликнул Грэма один из стоявших неподалёку «пижонов». — А правду говорят, что вы лично пленили четверых доминионских диверсантов?
— Чистая правда, — опередила Нэйва Эйнджела. — Двое из них перед вами.
Нэйв молча кивнул. Тиаматец приподнял бровь, осмотрел девушку с ног до головы и перевёл взгляд на репликанта. Тот ответил таким же изучающим взглядом. Столичный житель, в отличие от собратьев из сельвы, не до конца избавился от вычурной причёски, оставив на затылке косичку. А вот татуировки у него не было, как и фамильяра.
— Сантьяго, сегодня они гости Максимилиано, компренде? — к нему подошла тиаматка, на плече которой сидела одна из птиц, недавно круживших над молодожёнами.
Татуировка придавала её лицу хищное выражение, а острый с горбинкой нос и глаза с вертикальными зрачками завершали картину. В отличие от большинства тиаматцев, она не брилась налысо, а лишь коротко стригла волосы.
— Да я только спросить, Миа, — ухмыльнулся тот, примирительно выставив ладони вперёд. — Не съем же я их.
Нэйв невольно покосился на репликанта, серьёзно сомневаясь, кто кого «съест» при случае.
— Почему вы все говорите по-разному? — с искренним любопытством на лице поинтересовалась Эйнджела.
Вопрос заставил Грэма озадаченно свести брови. Он помнил, что Лорэй прожили на Тиамат достаточно времени, чтобы в общих чертах понимать устройство местного общества.
— Потому что мы из разных городов, сеньора, — на чистом эсперанто ответил Сантьяго. — А их основали разные этнические группы. Мои дремучие сородичи фанатично цепляются за прошлое и сперва учат детей родному языку, а потом уже эсперанто.
— Кроме вас, безродных, — не осталась в долгу Миа.
Птица на её руке заклекотала, разделяя негодование хозяйки.
— Мы не безродные, мы космополиты, — гордо задрал голову «пижон».
— Так я и говорю, безродные, — подтвердила тиаматка. — Как можно жить без традиций и почитания предков?
— Вообще не напрягаясь, — ухмыльнулся «пижон». — Тебе ли не знать, горазон? Ты сама столько путешествовала по чужим планетам, что стала почти как городская.