в таких обстоятельствах.
— Вы не подозреваете ее родственников?
— Нет, господин. Тебя тоже нет.
— Меня? — У Мокриста, как положено, отвисла челюсть.
— О болезни госпожи Шик было прекрасно известно, — сказал господин Кривс. — И, похоже, она прониклась к тебе большой симпатией, господин фон Губвиг. Она завещала тебе своего песика, Шалопая.
— Вместе с мешком игрушек, ковриков, пледиков, башмачков, восемью ошейниками, включая один инкрустированный бриллиантами, и прочими разнообразными мелочами, — перечислила сержант Ангва. Она снова стиснула резиновую косточку.
Мокрист захлопнул рот.
— Собаку? — спросил он бесцветным голосом. — Только собаку? И игрушки?
— Ты ожидал чего-то большего? — спросила Ангва.
— Я и этого-то не ожидал! — Мокрист перевел взгляд на корзину. Внутри было подозрительно тихо.
— Я дал ему голубую таблеточку, — пояснил Шнобби Шноббс. — Он от них ненадолго вырубается. А на людей не действует. И на вкус они как анис.
— Все это как-то… странно, не находите? — спросил Мокрист. — Зачем здесь Стража? Бриллиантовый ошейник? И потом, мне казалось, завещание оглашается только после похорон…
Господин Кривс откашлялся. Изо рта у него вылетела моль.
— И это так. Но, зная о содержании ее завещания, я счел благоразумным поторопить Королевский банк и разобраться с наиболее…
Повисла очень длинная пауза. Для зомби и целая жизнь будет паузой, но он, похоже, просто подбирал подходящее слово.
— …проблематичными пунктами немедленно, — закончил он.
— Да, полагаю, собачку нужно кому-то кормить, — согласился Мокрист. — Но я не думал, что…
— Проблема как таковая заключается в документах собаки, — сказал господин Кривс.
— Плохая родословная? — предположил Мокрист.
— Не в родословной дело, — сказал господин Кривс, открывая портфель. — Ты, возможно, в курсе, что покойный сэр Джошуа оставил один процент своих акций Шалопаю?
Холодный черный ветер подул на задворках сознания Мокриста.
— Да, — проговорил он. — В курсе.
— Покойная госпожа Шик завещала ей еще пятьдесят процентов. Это по правилам банка означает, что собака — новый председатель банка, господин фон Губвиг. А ты — хозяин собаки.
— Секундочку, животное не может владеть…
— О, еще как может! — воскликнул Кривс с законническим задором. — У нас полно прецедентов. Одного осла как-то раз посвятили в сан, а черепаху назначили судьей. Конечно, чем сложнее ремесло, тем реже оно встречается в судебной практике. Ни одна лошадь, например, так и не освоила профессию плотника. А вот собака в председательском кресле — дело относительно обычное.
— Это ерунда какая-то! Она меня совсем не знает! — на что внутренний голос ему тут же ответил: «О, еще как знает! Она видела тебя насквозь с первого взгляда!»
— Она надиктовала мне завещание прошлым вечером, господин фон Губвиг, в присутствии двух свидетелей и своего лечащего врача, который признал, что она была в здравом уме, если не теле. — Господин Кривс встал. — Короче говоря, завещание законно. Оно не обязано быть логичным.
— Но как же он будет, не знаю, председать? Он может разве что ножки у стула обнюхать!
— Я так понимаю, ты станешь его фактическим представителем, — сказал законник. Со стороны сержанта Ангвы послышался писк.
— А что будет в случае его смерти? — спросил Мокрист.
— Ах да, спасибо, что напомнил, — сказал господин Кривс и достал из портфеля бумагу. — Тут все сказано: акции будут распределены среди всех живых членов семьи.
— Среди членов семьи? Чьей семьи, его? Не думаю, что у него была возможность обзавестись семьей!
— Нет, господин фон Губвиг, — ответил Кривс. — Семьи Шиков.
Ветры в голове Мокриста задули холоднее.
— И сколько живут собаки?
— Обычные собаки? — спросил Шнобби Шноббс. — Или такие, которые стоят между толпой Шиков и большим состоянием?
— Капрал Шноббс, вот это было самое уместное замечание! — резко сказала сержант Ангва.
— Звиняюсь, сержант.
— Кхм. — Еще одна моль выпорхнула после кашля Кривса. — Шалопай привык спать в директорских апартаментах в банке, — сказал он. — Ты будешь спать там же. Таково условие завещания.
Мокрист встал.
— Я не обязан ничего этого делать, — крикнул он. — Я никакого преступления не совершал! Нельзя просто взять и с того света перевернуть человеку жизнь… то есть тебе можно, господин Кривс, ничего не имею против, но она…
Из портфеля был извлечен еще один конверт. Господин Кривс улыбался, а это было дурным знаком.
— Еще госпожа Шик написала тебе это проникновенное обращение, — сказал он. — А теперь, сержант, думаю, пришло время нам оставить господина фон Губвига.
Они удалились. Впрочем, несколько мгновений спустя сержант Ангва вернулась и, не говоря ни слова, даже не повернувшись в его сторону, подошла к мешку с игрушками и бросила сверху резиновую косточку.
Мокрист подошел к корзинке и приподнял крышку. Шалопай посмотрел на него, зевнул, а потом встал с подушечки и вытянулся на задних лапках. Он пару раз нерешительно вильнул хвостом, и его огромные глаза наполнились надеждой.
— Нечего на меня смотреть, малыш, — сказал Мокрист и повернулся к нему спиной.
Письмо госпожи Шик было вымочено в лавандовой воде и слегка отдавало джином. Аккуратным старушечьим почерком она писала:
Дорогой господин фон Губвиг!
Я чувствую, что ты милый, добрый человек и не оставишь моего маленького Шалопая на произвол судьбы. Прошу тебя, будь с ним ласков. Он был мне единственным другом в эти трудные времена. Так неделикатно говорить о деньгах в такой момент, но ежегодно тебе будет выписываться сумма в $20.000 (по окончании периода) за выполнение этого поручения, от которого умоляю тебя не отказываться.
Если ты все-таки откажешься или если Шалопай умрет не своей смертью, тобой займется Гильдия Убийц. $100.000 уже лежат на хранении у лорда Низза, так что его подопечные найдут тебя и выпотрошат, как крысу, что будет вполне заслуженно, Умник!
Мокрист был впечатлен. И кнут, и пряник. Витинари пользовался только кнутом ну или бил пряником по голове.
Витинари! Вот кому нужно было ответить на кое-какие вопросы!
Волосы у него на загривке стали дыбом, наученные годами постоянных уверток и пряток и излишне чувствительные после письма госпожи Шик, которое никак не шло у Мокриста из головы. Что-то влетело в окно и вонзилось в дверь. Но Мокрист уже нырнул под стол, когда стекло еще только разбивалось.
В двери дребезжала черная стрела.
Мокрист пополз по ковру, потянулся, схватил стрелу и снова прильнул к полу.
Изящным белым курсивом, как гравировка на старинном кольце, на ней было написано: «ГИЛЬДИЯ УБИЙЦ: СТИЛЬ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ».
Наверняка же это просто предупреждение, да? Предупредительный выстрел? Чтобы подчеркнуть серьезность намерений? На всякий случай?
Шалопай выскочил из корзинки и не упустил случая облизать Мокристу лицо. Шалопаю было все равно, кто такой этот человек и что он совершил, — он просто хотел дружить.
— Наверное, — сдался Мокрист, — нам с тобой пора гулять.
Пес восторженно тявкнул, кинулся к мешку со своими принадлежностями, потянул его и опрокинул на пол. Он исчез внутри, истерически виляя хвостом, и вынырнул, волоча за собой красное бархатное собачье пальтишко, на котором было вышито слово «Вторник».
— Ты просто угадал, — сказал Мокрист, застегивая одежку, что было непросто, поскольку его беспрерывно омывало собачьей слюной.
— Хм, а ты случайно не знаешь, где твой поводок? — спросил Мокрист, стараясь не глотать.
Шалопай прыгнул к мешку и сразу вернулся с красным ремешком.
— Ну что, — сказал Мокрист. — Это будет самая реактивная прогулка в истории. Это будет пробежка.
Как только он потянулся к ручке, дверь открылась. Перед лицом Мокриста возникли две ноги кирпичного цвета, каждая толщиной с дерево.
— Надеюсь, Ты Не Под Юбку Мне Смотришь, Господи Фон Губвиг, — прогремела Глэдис свысока.
«На что там смотреть?» — подумал Мокрист.
— А, Глэдис, — сказал он. — Будь добра, встань у окна и постой там. Спасибо!
Послышалось негромкое «тюк», и Глэдис повернулась к нему, держа пальцами еще одну черную стрелу. От резкого контакта с ладонью голема стрела воспламенилась.
— Кто-то Пустил В Тебя Стрелу, Господин Фон Губвиг, — объявила она.
— Неужели? Ты просто задуй ее и положи в лоток с документами, — сказал Мокрист, выползая из кабинета. — Мне нужно встретиться кое с кем по поводу собаки.
Он подхватил Шалопая и припустил вниз по лестнице, по запруженному холлу, по каменным ступенькам — и вот она, черная карета, как раз остановилась у обочины. Ха! Патриций всегда на один скачок впереди.
Мокрист распахнул дверцу кареты, едва лишь та остановилась, с разбегу плюхнулся на свободное сиденье с заливисто лающим Шалопаем на руках, посмотрел на собеседника и сказал…
— О… прошу прощения, я решил, что это карета лорда Витинари…
Рука потянулась и захлопнула дверцу. На руке была очень дорогая черная перчатка, большая, расшитая бусинами черного янтаря. Мокрист поднял взгляд от руки к лицу и услышал:
— Нет, господин фон Губвиг. Я как раз сам собирался к тебе заглянуть. Меня зовут Космо Шик. Как поживаешь?
Глава 4
Темное кольцо — Неправильный подбородок — «Работа на всю жизнь — это ненадолго» — Первые распоряжения — Занимательная журналистика — Все на благо города — Миля в чужих сапогах — Шикарное общество
Человек… делал вещи. Он был невоспетым творцом, потому что вещи, которые он делал, никогда не были подписаны его именем. Нет, обычно они были подписаны именами покойников, которые были мастерами своих ремесел. Он, в свою очередь, был мастером другого ремесла. Это было ремесло подражания.
— Деньги принес?