стояли в этой очереди. Или это не считается, пока об этом не напишут в газете?
— Есть первые… желающие обсудить ссуды, сэр, — сказал у него за спиной Бент. — Лучше предоставьте мне разбираться с ними.
— Нет, господин Бент, разберемся вместе, — сказал Мокрист, отворачиваясь от окна. — Пригласи их в кабинет на нижнем этаже, будь добр.
— Я все же считаю, что лучше справлюсь, сэр. Для многих из них идея банковских операций еще внове, — настаивал Бент. — Я сомневаюсь, что они хоть раз в жизни были в банке, по крайней мере в часы работы.
— Конечно, я бы хотел, чтобы ты присутствовал, но окончательное решение будет за мной, — сказал Мокрист, стараясь говрить высокомерно. — При содействии председателя, разумеется.
— Шалопая?
— О да.
— У него есть экспертное мнение?
— О да!
Мокрист подхватил собаку и направился в кабинет. Он чувствовал, как старший кассир буравит глазами его спину.
Бент был прав. Некоторые из посетителей явно считали, что попросить ссуду в банке — это все равно что перехватить пару долларов до пятницы. С ними было достаточно просто. Но бывало и по-другому…
— Господин Достабль, если не ошибаюсь? — спросил Мокрист. Он знал, что не ошибается, но так уж было положено говорить, если ты сидишь за таким столом.
— Он самый, господин, с утра был, — отозвался господин Достабль, который постоянно смахивал на очень энергичного грызуна. — Могу быть еще кем-нибудь, если пожелаешь.
— И ты торгуешь пирогами со свининой, сосисками, крысами на палочке…
— Я их предпринимаю, господин, — поправил Достабль. — Я же предприниматель.
Мокрист посмотрел на него поверх бумаг. Спенсер Рудольф Бомонд Новатор, имя длиннее самого человека. Все знали С. Р. Б. Н. Достабля. Он продавал пироги и сосиски с лотка — чаще всего тем, кому было плохо после выпивки, и тогда им становилось плохо после пирогов.
Мокрист иногда и сам был не прочь съесть пирог со свининой или сосиску в тесте, и этот факт интриговал даже его. Что-то было в еде Достабля, что заставляло тебя возвращаться. То ли некий секретный ингредиент, то ли мозг попросту не верил тому, что говорили ему вкусовые рецепторы, и хотел еще раз ощутить вкус горячих, жирных, едва ли натуральных и слегка похрустывающих субстанций на языке. И ты покупал еще.
И, нельзя не признать, временами сосиска в тесте от Достабля была именно тем, что нужно. Печально, но факт. У всех бывали такие моменты. Когда жизнь наносит такой удар, что на несколько критически важных мгновений сочетание странных жиров и сомнительных текстур оказывается твоим единственным другом на всем белом свете.
— У тебя есть счет в нашем банке, господин Достабль?
— Да, господин, спасибо, господин, — ответил Достабль, который отказался снять свой лоток и сидел, выставив его перед собой, как щит. В банке матерый уличный торговец заметно нервничал. Так это и было задумано, для того и были нужны колонны и мрамор. Чтобы ты чувствовал себя не в своей тарелке.
— Господин Достабль открыл у нас счет на пять долларов, — сказал Бент.
— И я принес сосиску песику, — сказал Достабль.
— Зачем тебе нужна ссуда, господин Достабль? — спросил Мокрист, глядя, как Шалопай с опаской обнюхивает сосиску.
— Хочу расширить бизнес, господин, — ответил Достабль.
— Ты занимаешься торговлей больше тридцати лет, — сказал Мокрист. — И продукция твоя, рискну сказать, уникальна.
— Да, господин, спасибо, господин.
— И теперь, похоже, тебе нужна наша помощь, чтобы открыть под своим именем сеть ресторанов, предлагающих ассортимент продуктов и напитков, продолжающих твои традиции? — спросил Мокрист.
Шалопай спрыгнул со стола с сосиской в зубах, бросил ее в углу кабинета и попытался закопать ее в ковер.
Достабль уставился на Мокриста и проговорил:
— Конечно, господин, если ты настаиваешь, но я вообще-то думал о тачке.
— О тачке? — переспросил Бент.
— Да, господин. Я знаю, где можно достать небольшую поезженную тачку, с жаровней, все как положено. И разукрашена красиво. Калека Уолли выходит из бизнеса по печеной картошке, потому что нервы сдают, и уступает ее мне за пятнадцать долларов, наличными. Такую возможность нельзя упустить, господин. — Он нервно посмотрел на господина Бента и добавил: — Я могу выплачивать по доллару в неделю.
— Двадцать недель, — сказал Бент.
— Семнадцать, — сказал Мокрист.
— Но собака только что… — начал Бент.
Мокрист отмахнулся от возражений:
— Договорились, господин Достабль?
— Да, господин, спасибо, — сказал Достабль. — Это ты хорошо придумал, про сеть, конечно, спасибо за совет, но мне кажется, в нашем деле выгоднее бегать.
Бент неохотно отсчитал пятнадцать долларов и заговорил, стоило только закрыться двери за торговцем:
— Даже собака не стала…
— А люди станут, господин Бент, — ответил Мокрист. — И в этом его талант. Я думаю, больше всего денег Достабль зарабатывает на горчице, но этот человек, господин Бент, умеет продавать шипение сковородки. А на это всегда будет спрос.
Появлению последнего перспективного заемщика предшествовали сначала двое мускулистых ребят, которые заняли позиции по обе стороны двери, а затем запах, который перешиб даже стойкий аромат сосисок Достабля. Запах не был особенно плохим. Он напоминал о гнилой картошке и заброшенных туннелях; это был запах, который остается от невыносимой вони, которую ты с силой, но безрезультатно пытаешься с себя соскоблить, и он окутывал Короля, как императорская мантия.
Мокрист был ошеломлен. Этого человека называли Королем Золотой Реки, потому что основой его состояния стала моча, которую его подчиненные ежедневно забирали из всех городских таверн и кабаков. Клиенты платили ему за вывоз, а алхимики, дубильщики и красильщики за доставку.
Но это было только начало. Потом подчиненные Гарри Короля стали вывозить все. Их телеги можно было увидеть повсюду, особенно в предрассветный час. Каждый старьевщик и мусорщик, каждый золотарь и водопроводчик, каждый сборщик металлолома… говорили, что на Гарри Короля работают потому, что перелом ноги вредит делу, а Гарри занимался исключительно делом. Говорили, что стоит собаке на улице только поднатужиться, и люди Короля уже тут как тут, подставляют лопату ей под хвост, потому что свежайшее собачье дерьмо стоило по пяти пенсов за ведро у лучших кожевников. Они платили Гарри. Город платил Гарри. Все платили Гарри. А все, что он не мог продать им в более пахучей форме, отправлялось вниз по реке пополнять гигантские компостные кучи, которые в морозные дни испускали такие клубы пара, что дети называли их фабрикой облаков.
Кроме подчиненных Гарри Короля сопровождал худощавый юноша, сжимавший в руках портфель.
— Милое у тебя тут местечко, — сказал Гарри, усаживаясь в кресло напротив Мокриста. — Добротное. Женушка моя все пилит меня, чтоб я такие же шторы купил. Зовут меня Гарри Король, господин фон Губвиг, и я только что сделал вклад в твоем банке на пятьдесят тысяч долларов.
— Большое спасибо, господин Король. Мы приложим все усилия, чтобы сберечь их.
— Уж постарайтесь. А сейчас я бы хотел взять ссуду на сто тысяч, спасибо, — сказал Гарри и достал пухлую сигару.
— У тебя есть какие-нибудь гарантии, господин Король? — спросил Бент.
Гарри даже не удостоил его взглядом. Он зажег сигару, раскурил ее и махнул ею в сторону Бента.
— Это кто такой?
— Господин Бент, наш старший кассир, — ответил Мокрист, не осмеливаясь смотреть на Бента.
— Клерк, значит, — сказал Гарри Король пренебрежительно. — И вопросы у него клерковские.
Он наклонился вперед.
— Мое имя — Гарри Король, вот мои гарантии, и этого должно хватить на сто тысяч в этих краях. Гарри Король. Все меня знают. Я отдаю долги и забираю долги, мое слово не просто так. Мои руки — мое богатство. Гарри Король.
Он стукнул своими огромными ручищами по столу. На каждом пальце было по массивному золотому кольцу, не считая мизинца левой руки, который отсутствовал, и на каждом кольце была выгравирована буква. Если бы эти кулаки неслись на тебя после того, как ты, скажем, попытался прикарманить пару монет с его барыша, последнее, что ты увидел бы, было Г*А*Р*Р*И*К*Р*Л*Ь. Такой факт следовало всегда держать в голове в интересах сохранения этой самой головы.
Мокрист перевел взгляд на его лицо.
— Нам понадобится что-нибудь посущественней, — прорычал Бент где-то за Мокристем.
Гарри Король даже не подумал посмотреть на него.
— Я буду говорить только с главным в этой конторе, — сказал он.
— Господин Бент, не мог бы ты нас оставить на несколько минут, — попросил Мокрист бодро. — Может, и… ассистенты господина Короля сделают то же самое?
Гарри Король почти незаметно кивнул.
— Господин фон Губвиг, я совсем…
— Господин Бент, пожалуйста.
Старший кассир хмыкнул, но следом за амбалами вышел из кабинета. Юноша с портфелем тоже поднялся, но Гарри жестом усадил его обратно.
— Ты бы глаз с этого Бента не спускал. Чудак он какой-то.
— Он странный, возможно, но ему бы не понравилось, что его называют чудаком, — ответил Мокрист. — Итак, зачем Гарри Королю могли понадобиться деньги? Всем известно, что ты богат. У отхожего бизнеса прорвало дно? Или наоборот?
— Я кон-со-лидируюсь, — ответил Король. — Весь этот Подземный проект… если оказаться в нужном месте, там просто обязаны быть хорошие возможности. А для этого нужно покупать земли, давать на лапу… ну ты знаешь, как оно бывает. А в других банках — там не дадут ссуды Королю Золотой Реки, даром что это мои парни работают, чтобы их отхожие места фиалками пахли. Эти самодовольные пижоны так и ходили бы по щиколотки в собственной моче, если бы не я, а они нос воротят, когда я иду мимо, ага. — Он прервался, как будто обдумывая внезапную мысль, и продолжал: — Хотя все, конечно, воротят, не могу же я каждые пять минут в ванне купаться, но эти банкиры знать меня не хотят, даже когда женушка меня надраит дочиста. Что они себе позволяют! У меня страховые риски ниже, чем у всех их щеголеватых клиентов, за это я ручаюсь. Мне в этом городе тыща человек подчиняется, так или иначе. А это тыща семей, у кого от меня ужин зависит. Я хоть и дерьмом занимаюсь, но дерьма не делаю.