— Это просто для виду. — Ангела Красота выпустила струю синего дыма. — Все волшебники дымят, как печные трубы.
— Но только не здесь, — заметил Мокрист. — И, наверное, дело в том, что полно легко воспламеняемых книг. Может, не стоит тебе…
Пахнуло тропическим лесом, что-то большое просвистело в воздухе, качнулось у них над головами и скрылось в сумраке наверху, оставив за собой дымный след.
— Эй, кто забрал мою… — начала Ангела Красота, но Мокрист оттолкнул ее в сторону: нечто вылетело обратно и бананом сбило с него цилиндр.
— А здесь у них буквальный подход к вещам, — сказал он, подбирая шляпу. — Если тебя это утешит, метил Библиотекарь, скорее всего в меня. Он весьма галантен.
— Ах, это же господин фон Губвиг, узнаю костюм! — воскликнул престарелый волшебник, который, может, и хотел показаться как по волшебству, но на самом деле показался из-за книжного шкафа. — Я точно знаю, что я — заведующий кафедрой Бесконечных Штудий, это мне за мои прегрешения. А ты, а-ха-ха, методом исключения, будешь госпожа Добросерд, которая помнит про Шкаф Любопытных Вещиц?
Завкафедрой Неясных Наук с заговорщическим видом подошел ближе и понизил голос:
— Не удастся ли мне убедить тебя забыть о нем?
— Ни за что, — ответила Ангела Красота.
— Мы, вообще говоря, считаем его одним из своих самых главных секретов…
— Хорошо. Я помогу вам сохранить его, — сказала Ангела Красота.
— Я совсем никак не могу изменить твоего решения?
— Не знаю, — ответила она. — Попробуй абракадабру. Книга заклинаний при тебе?
Мокрист был поражен. Как ловко у нее выходило… подпускать шпильки.
— Ах… вот ты какая, — устало произнес завкафедрой Неясных Наук. — Современная. Так и быть, тогда ступайте за мной.
— О чем вообще речь, не объяснишь? — зашипел Мокрист, когда они пошли за волшебником.
— Мне нужно кое-что перевести, — ответил Ангела Красота. — Срочно.
— Разве ты не рада меня видеть?
— О да. Очень рада. Но мне срочно нужно кое-что перевести.
— И это бюро может помочь?
— Возможно.
— Возможно? «Возможно» могло бы подождать и до обеда, не находишь? Если бы это было «непременно», тогда я, наверное, еще бы понял…
— Ну что ты будешь делать, кажется, я опять заблудился, и не по своей, прошу заметить, вине, — ворчал завкафедрой Неясных Наук. — Настройки постоянно меняются, ох уж эти вечные утечки. То одно, то другое, в наше время уж и не знаешь, можно ли свою дверь назвать своей…
— За какие грехи? — спросил Мокрист, махнув на Ангелу Красоту рукой.
— Что-что? А это что за пятно на потолке? Наверное, лучше не знать…
— Какие грехи нужно было совершить, чтобы тебя назначили заведующим кафедрой Неясных Искусств? — не унимался Мокрист.
— Да я так говорю, просто чтобы было что сказать, — ответил волшебник, открыл дверь и быстро ее захлопнул. — Но в данный момент я склоняюсь к мысли, что нагрешил достаточно, и прескверно. Нынче тут совершенно невыносимо, ясное дело. Говорят, что все в этой паршивой вселенной чисто технически не поддается однозначному объяснению, но мне-то что прикажете с этим делать? И конечно, этот проклятый Шкаф снова устраивает здесь хаос. Я-то думал, пятнадцать лет назад все кончилось… Эй, осторожнее, кальмар, мы сами, признаться, не до конца понимаем, откуда он взялся… А вот и наша дверь. — Завкафедрой принюхался. — И она на двадцать пять футов в стороне от положенного ей места. Ну что я вам говорил…
Дверь распахнулась, и вот тут главное было решить, с чего начать. Мокрист сделал выбор в пользу отвисшей челюсти. Просто и со вкусом.
Комната была крупнее, чем полагается. Никакой комнате не полагается быть больше мили в поперечнике, тем более что со стороны коридора, который казался самым обыкновенным, если не обращать внимания на гигантского кальмара, по обе стороны располагались комнаты нормального размера. И потолок в ней не должен был быть таким высоким, что терялся из вида. Такая комната попросту не должна была сюда помещаться.
— Это на самом деле очень просто делается, — объяснил завкафедрой, пока они стояли и глазели. — Так мне говорят, во всяком случае, — добавил он с тоской. — В общем, если сжать время, то пространство расширится.
— Как они это делают? — спросил Мокрист, разглядывая… структуру, которая являла собой Шкаф Любопытных Вещиц.
— Без ложной скромности отвечу, что не имею ни малейшего понятия, — признался завкафедрой. — Сказать по правде, я сбит с толку примерно с того периода, когда мы перестали пользоваться оплывшими свечами. Понимаю, что формально это моя кафедра, но, по-моему, всем будет лучше, если я просто не стану вмешиваться. Они настойчиво пытаются мне все объяснить, а это вообще не помогает…
Мокрист если и представлял себе что-то, то шкаф. В конце концов, так эта штука называлась, да? Но большую часть немыслимой комнаты занимало дерево, в общих чертах походящее на раскидистый вековой дуб. Таким дерево могло быть зимой — листвы на нем не было. Мокристу, едва успевшему зацепиться сознанием за уютный знакомый образ, предстояло смириться и с тем, что дерево состояло из выдвижных ящиков. Они были деревянными, но это уже не спасало.
Высоко в так называемых ветвях волшебники летали на метлах и занимались бог их разберет чем. Они казались размером с букашек.
— В первый раз производит поразительное впечатление, согласитесь, — послышался дружелюбный голос.
Мокрист обернулся и увидел молодого волшебника, во всяком случае, по меркам волшебников молодого, в круглых очках, с планшетом в руках, с лучезарным лицом, на котором было написано: «Я почти наверняка знаю больше, чем ты можешь даже вообразить, но испытываю обоснованную радость от общения даже с такими, как ты».
— Ты Думминг Тупс, верно? — спросил Мокрист. — Единственный человек, который занят делом в этом Университете?
Другие волшебники повернули головы, а Думминг густо покраснел.
— Это совершенно не так! Я вношу скромный вклад, как и остальные члены преподавательского состава, — сказал он, но что-то в его голосе намекало на то, что, возможно, другие члены преподавательского состава предпочитали выносить, а не вносить. — Я, за свои грехи, назначен ответственным за Шкаф Любопытных Вещиц.
— Как? Ты-то что натворил? — спросил Мокрист, растерявшись от изобилия грехов. — Что-то ужасное?
— Ну, я вызвался добровольцем, — ответил Думминг. — И должен сказать, за последние полгода мы выяснили больше, чем за предыдущие двадцать пять лет. Шкаф — артефакт поистине изумительный.
— Откуда он у вас?
— Нашли на чердаке за коллекцией лягушачьих чучел. Видимо, все давным-давно махнули рукой на попытки в нем разобраться. Но, конечно, это было еще в эпоху свечного нагара, — сказал Думминг, на что завкафедрой Неясных Наук только хмыкнул. — Современная техномантия ощутимо полезнее.
— Ну, хорошо, — сказал Мокрист. — Зачем он нужен?
— Мы не знаем.
— Как он работает?
— Мы не знаем.
— Откуда он взялся?
— Мы не знаем.
— Ну, кажется, все охватили, — съязвил Мокрист. — А нет, еще вопрос: что это такое? Я весь внимание, честное слово.
— Такая постановка вопроса не совсем корректна, — сказал Думминг, качая головой. — Теоретически это похоже на классический Бездонный Мешок, но с энным числом устьев, где эн — количество предметов в одиннадцатимерной вселенной, которые в настоящий момент не являются одушевленными и/или розовыми и могут уместиться в ящик кубической формы глубиной в четырнадцать целых четырнадцать сотых дюйма, деленное на пэ.
— А что такое пэ?
— Такая постановка вопроса не совсем корректна.
— Когда я была маленькой, это была всего лишь волшебная шкатулка, — мечтательно вставила Ангела Красота. — И комната была намного меньше, а когда она развернулась несколько раз, там оказался ящик со ступней голема.
— Ах да, третья итерация, — подхватил Думминг. — В те дни не было особой возможности продвинуться дальше. Теперь-то мы освоили контролируемую рекурсию и целевое свертывание, что благополучно сокращает побочное ящикообразование на тринадцать сотых процента. Это в двенадцать раз лучше, чем в прошлом году!
— Замечательно! — сказал Мокрист, чувствуя, что должен сделать хотя бы это.
— Госпожа Добросерд желает снова взглянуть на вещицу? — Думминг понизил голос. Ангела Красота все еще смотрела в пространство.
— Думаю, да, — ответил за нее Мокрист. — Она большая любительница големов.
— Мы как раз собирались сворачиваться на сегодня, — сказал Думминг. — Можем заодно и ступню прихватить.
Он взял со скамьи большой мегафон и поднес ко рту.
— ШКАФ ЗАКРЫВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ МИНУТЫ, ГОСПОДА. ВСЕМ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ ПРОЙТИ В БЕЗОПАСНУЮ ЗОНУ. А НЕ ТО ПЕНЯЙТЕ НА СЕБЯ.
— Пеняйте на себя? — переспросил Мокрист, когда Думминг опустил мегафон.
— Пару лет назад кто-то проигнорировал предупреждение, Шкаф свернулся, и он, ну, в общем, временно стал любопытной вещицей.
— Он что, оказался в четырнадцатидюймовом ящике? — ужаснулся Мокрист.
— В основном. И мы будем очень признательны, если вы никому не будете рассказывать про Шкаф, пожалуйста. Мы, как нам кажется, знаем, как им пользоваться, но, может быть, это совсем не то, что задумывалось. Мы не знаем, зачем он нужен, как ты выразился, и кто его построил, и корректна ли вообще такая постановка вопроса. Ни один предмет внутри Шкафа площадью не превышает четырнадцати квадратных дюймов, и мы не знаем, почему и кто решает, что эти вещицы любопытные, и мы уж точно понятия не имеем, почему Шкаф не содержит ничего розового. Ужасно неловкая ситуация. Надеюсь, ты умеешь хранить секреты, господин фон Губвиг?
— Ты даже не представляешь.
— Да? Почему?
— Некорректная постановка вопроса.
— Хотите, я расскажу вам кое-что важное о Шкафе? — встрепенулась Ангела Красота. — Можно сказать наверняка, что он не предназначался для маленькой девочки в возрасте от четырех до, скажем, одиннадцати лет и не был сделан этой девочкой.