не слышал о стигиуме! Он просто все выдумал…"
Он ощутил жар, и увидел, как падающее в шкатулку кольцо раскалилось добела. Крышка мгновенно захлопнулась, но перед глазами Мокриста еще некоторое время плавал багровый круг.
- Замечательно, не правда ли? – сказал Ветинари. – Кстати, я думаю, вы поступили весьма глупо, продержав кольцо в руке столько времени. Я не чудовище, знаете ли.
"Да уж. Чудовища не забавляются с твоим мозгом, - подумал Мокрист. – По крайней мере, пока он внутри твоего черепа…"
- Послушайте, что касается Совика, я не хотел… - начал он, но Ветинари остановил его, подняв ладонь.
- Понятия не имею, о чем вы, мистер Губвиг. Фактически, я пригласил вас, потому что вы являетесь de facto исполняющим обязанности председателя банка. Я хочу, чтобы вы одолжили мне – то есть, городу – полмиллиона долларов под два процента годовых. Вы, разумеется, вправе отказаться.
В голове Мокриста одновременно боролись за право воспользоваться аварийным выходом целые толпы мыслей. В результате прорвалась одна: "Черт, нам понадобятся банкноты номиналом побольше доллара…"
Мокрист чуть не бегом вернулся в банк, и сразу бросился к маленькой дверце в подвал. Ему нравилось там, внизу. Так прохладно и тихо, не считая журчания Булькера и криков. Каких еще криков? Тут что-то не так.
В его голове плеснулся розовый яд вынужденной бессонницы, и он снова бросился бежать.
Бывший Совик сидел в кресле, весь чисто выбритый, нетронутой осталась только его острая бородка. На его голову был водружен какой-то металлический шлем, провода от которого тянулись к светящемуся и щелкающему устройству, явно порождению гения Игоря. В воздухе пахло озоном.
- Что ты делаешь с этим беднягой? – завопил Мокрист.
- Меняю его ражум, шэр, – ответил Игорь, и дернул огромный рубильник.
Шлем зажужжал. Скоба моргнул.
- Щекотно, – сообщил он. – И почему-то я ощущаю вкус клубники.
- Ты направил молнию прямо ему в голову! – запротестовал Мокрист. – Это варварство!
- Нет, шэр. Варвары так не умеют, - мягко возразил Игорь. – Я вшего лишь удаляю вше его плохие вошпоминания, шэр. И шохраняю их – с этими словами он снял покрывало с большой банки, наполненной зеленой жидкостью, в которой плавало нечто округлое, тоже опутанное проводами – ждесь!
- Ты засунул его мозг в… пастернак?
- Это турнепш, – поправил Игорь.
- Просто поразительно, чего умеют вытворять эти турнепсы, верно? – раздался голос где-то на уровне локтя. Мокрист посмотрел вниз.
Ему улыбнулся мистер Скоба, уже без шлема. Он выглядел веселым и бодрым, как преуспевающий продавец обуви. Игорь даже умудрился трансплантировать ему новый костюм.
- Ты в порядке? – спросил Мокрист.
- В полном!
- И… на что это похоже?
- Трудно объяснить, - сказал Скоба – Но звук и вкус – малиновый.
- Правда? О. Ну тогда все нормально, наверное. Ты и вправду хорошо себя чувствуешь? Ну, внутри? – спросил Мокрист, в поисках ужасных побочных эффектов.
Их не могло не быть. Но Сов… Чрезмер выглядел совершенно счастливым, полным уверенности и энергии, как человек, готовый встретить все, что жизнь ему ниспошлет, и запросто дать ей сдачи.
Игорь уже начал сматывать провода с выражением уверенности на том, что под всеми этими шрамами было, вероятно, его лицом.
Мокрист ощутил укол вины. Он был рожден в Убервальде, прошел перевалом Вилинуса, как и все прочие, в поисках своего счастья и богатства – поправка, чужого богатства – и поэтому не имел права разделять популярные предрассудки жителей долин против клана Игорей. В конце концов, Игори всего лишь воплотили на практике то, во что многочисленные жрецы предлагали верить: тело является не более чем грубой оболочкой, дешевым костюмом, в который облачена невидимая бессмертная душа человека. Следовательно, использовать для ремонта тела различные запчасти было не более аморально, чем владеть магазином подержанной одежды. Для Игорей было удивительно и непостижимо, почему люди не видят в этом очевидной разумности и выгоды, по крайней мере, до тех пор, пока не отскочит топор, и человеку срочно не понадобится тот, кто одолжит ему руку помощи. В такой момент даже Игорь выглядит привлекательно.
Кстати выглядели Игори в основном… надежно. С их нечувствительностью к боли, удивительным талантом к медицине, и потрясающей способностью оперировать самих себя при помощи ручного зеркала, они и не могли выглядеть, как самый обычный коротышка-дворецкий, которого на месяц забыли под дождем. Игорины вообще выглядели просто потрясающе, но у них всегда был какой-нибудь Знак принадлежности к клану – красиво изогнутый шрам под глазом или кольцо декоративных швов на запястье. Все это несколько обескураживает, но зато Игори всегда полны добрых намерений в сердце своем. Или, как минимум, в одном из сердец.
- Ну что же, гм… молодец, Игорь, - выдавил, наконец, из себя Мокрист. – Значит, пора приступить к производству бумажного доллара. Мистер, э… Скоба?
Улыбка мистера Скобы просто сияла, словно солнце.
- Уже готово! – объявил он. – Закончил сегодня утром!
- Не может быть!
- Еще как может! Взгляните! – маленький человечек подошел к столу и взял с него лист бумаги.
Новая банкнота сияла пурпуром и золотом, прямо-таки излучая денежность. Казалось, она парИт над бумагой, словно маленький летучий ковер. Рисунок без слов говорил о традициях, тайнах и богатстве…
- Мы собираемся сделать очень много денег! – пояснил Мокрист.
"И лучше поспешить с этим, – добавил он про себя. – Нам предстоит напечатать минимум 600 000 этих банкнот, если я не придумаю деньги номиналом побольше".
Но вот же он лежит здесь, уже готовый доллар, такой прекрасный, что хочется заплакать, напечатать их побольше и любовно спрятать в кошельке.
- Как ты сумел так быстро справиться?
- Ну, по большей части это просто геометрия, не искусство, - пояснил мистер Скоба. – Мистер Игорь любезно снабдил меня небольшим прибором, который сильно помог в работе. Работа еще не закончена, конечно, а к созданию обратной стороны я пока не приступал. Кстати, планирую продолжить прямо сейчас, пока я полон сил.
- Думаешь, ее можно улучшить? – благоговейно спросил Мокрист, осознавший, что нанял гения.
- Я весь наполнен… энергией! – воскликнул мистер Скоба.
- Это, наверное, электрические потоки так действуют – предположил Мокрист.
- Нет, просто я как будто ясно вижу, что еще нужно сделать! Прежде на меня словно давил гигантский вес, а теперь я свободен и ощущаю такую легкость во всем!
- Ну что же, рад слышать, - сказал Мокрист, все еще не уверенный, что так и есть на самом деле. – Извините, мне пора идти, дела не ждут.
Он поспешно прошел под арочными сводами и выскочил из подвала, чуть не столкнувшись с мистером Гнутом.
- А, мистер Губвиг. Я как раз начал беспокоиться, куда вы…
- Какое-то важное дело, мистер Гнут?
Главный кассир выглядел несколько обиженным. Можно подумать, раньше он беспокоил Мокриста по незначительным поводам.
- Перед Монетным двором толпится куча народу, - сказал он. – С тележками и фургонами. Они говорят, что вы разрешили им установить там, – Гнут пожал плечами, – печатный станок!
- Верно, - подтвердил Мокрист. – Они из фирмы "Литейщик и Шпульки". Мы будем на Монетном дворе бумажные деньги печатать. Это придаст процессу официальность, а мы сможем лучше контролировать продукцию.
- Мистер Губвиг. Вы превращаете банк в какой-то… какой-то цирк!
- Ну, я же человек в золотом цилиндре, мистер Гнут! Представьте, будто я цирковой конферансье! – рассмеялся Мокрист, в надежде слегка разрядить обстановку, но лицо Гнута внезапно омрачилось еще сильнее.
- В самом деле, мистер Губвиг? А кто сказал вам, что конферансье заправляет всем цирком? Вы очень сильно ошибаетесь, сэр! Почему вы не посоветовались с другими акционерами?
- Потому что они понятия не имеют, как должен работать банк. Может, изволите пройти вместе со мной на Монетный двор?
И он зашагал через главный зал банка, петляя и ныряя между стоящими в очередях людьми.
- А вы, значит, имеете понятие, не так ли, сэр? – съязвил Гнут, шагая вслед за ним своим дерганым шагом фламинго.
- Я учусь. Почему у нас отдельная очередь к каждому окошку? – требовательно спросил Мокрист. – Если один из клиентов задерживается надолго, это тормозит всю очередь. Люди начинают перебегать из этой очереди в другие, а в итоге, как вы догадываетесь, кому-нибудь разобьют голову. Постройте всех в одну очередь, и объясните им, что можно подходить к любому свободному окну. Людей не волнует длинная очередь, если они видят, что она продвигается. – Извините, сэр!
Человек, с которым он столкнулся, восстановил равновесие, широко улыбнулся и сказал голосом из прошлого, которое вроде бы давно уже было забыто и похоронено:
- О! Неужели это мой старинный друг Альберт? Я смотрю, дела у тебя пошли на лад! – незнакомец словно выплевывал слова сквозь свой плохо установленный зубной протез – Ты в таком прекрасном шветящемся коштюмчике!
Вся прошлая жизнь Мокриста в одну секунду промелькнула у него перед глазами. Говорят, так бывает перед смертью, хотя на этот раз умирать не понадобилось. Но Мокрист начал опасаться, что скоро придется.
Это был Скралс! Это мог быть только он!
На Мокриста, словно мешки с песком, одно за другим посыпались воспоминания. Зубы! Эти чертовы вставные зубы! Ими Скралс очень гордился. Он выдрал их прямо изо рта у ограбленного им старика, пока тот бедолага лежал на земле, умирая от страха! Скралс любил пошутить, что эти вставные челюсти обладают собственным разумом. Они брызгались слюной, щелкали и шамкали, и настолько не подходили своему новому хозяину, что, казалось, были готовы перевернуться у него во рту и цапнуть его за горло!
Он даже имел привычку вынимать их изо рта и беседовать с ними! Они были, аааргх, такими старыми! Вырезанные из моржового клыка зубы уже давно пожелтели и покрылись пятнами, а пружина была настолько мощной, что порой рот Скралса широко разевался сам по себе, позволяя вам неожиданно заглянуть прямо в скралсовы ноздри!