Все эти воспоминания внезапно вернулись назад, словно тухлая устрица.
Его всегда звали по фамилии, просто Скралс. Никто не знал его имени. Мокрист познакомился с ним добрых десять лет назад, и они тогда на пару провернули старую добрую юридическую аферу в Убервальде. Он был гораздо старше Мокриста и болел каким-то странным заболеванием, отчего постоянно пах бананами.
И он был чрезвычайно мерзким типом. У профессионалов, даже мошенников, есть своя собственная гордость. Всегда есть какие-то люди, которых ты не станешь грабить, и вещи, которые ты не станешь красть. И потом, должен же быть стиль. Если у тебя нет стиля, ты не орел, а жалкий червь.
У Скралса стиля не было и в помине. Он не был склонен к насилию, по крайней мере, если оставался хоть малейший шанс получить сдачи. Но была в нем какая-то тотальная, хотя и жалкая, вкрадчивая злобность, и она плохо влияла на душу Мокриста.
- Проблемы, мистер Губвиг? – спросил Гнут, уставившись на Скралса.
- Что? О… нет… - ответил Мокрист.
"Так вот чей это шантаж – подумал он. – Та самая картинка в газете. Но он ничего не докажет, ничего".
- Вы ошиблись, сэр, - сказал он вслух. Потом осмотрелся. Очереди постепенно продвигались, никто не обращал внимания на их беседу.
Скралс склонил голову набок и весело посмотрел на Мокриста.
- Ошибся, шэр? Возможно. Я мог ошибиться. Вся жизнь в пути, новые друзья каждый день, знаете ли… Значит, вы не Альберт Блестер, верно? Забавно, потому что у вас в точности такая улыбка, как у него, сэр. А улыбку, типа, трудно изменить, она всегда у вас, типа, прямо на фашаде, так сказать, и вы шмотрите на мир прямо сквозь неё, хлюп. Вот просто не отличить от улыбки молодого Альберта. Талантливым парнем он был, очень хватким, очень, и я научил его всему, что знал сам.
"Ага, это заняло примерно десять минут, - подумал Мокрист. – А потом понадобился год, чтобы забыть кое-что из этой науки. Из-за таких как ты, о преступниках идет дурная слава…"
- К'нечно, сэр, вы гадаете, можно ли отмыть до бела черного кобеля? Мог ли этот старый мошенник, которого я знал много лет назад, сойти с кривой дорожки и встать на путь прямой и праведный, думаете вы, - он взглянул на Мокриста и поправился. – Упш! Нет, конечно, не думаете, потому что вы никогда меня раньше не встречали. Но меня сцапали в Псевдополисе, понимаете ли, бросили в кутузку за бродяжничество, и там я пришел к Ому.
- Там? А он-то за что сидел? – это было глупо, но Мокрист не смог сдержаться.
- О, не шутите с этим сэр, не надо, – торжественно объявил Скралс. – Я полностью переменился, полностью. Теперь моя цель – нести всем благую весть, шэр. – Тут Скралс со змеиной ловкостью извлек из-под полы грязного плаща большую мятую кружку для пожертвований. – Мои грехи висят на мне, словно раскаленные железные цепи, сэр, словно цепи, да. Но я намерен облегчить свою ношу добрыми делами, а также исповедью и покаянием, особенно исповедью. О, мне тяжкий груз предстоит снять с души, прежде чем я смогу спать спокойно, сэр. – Он позвенел монетами в кружке. – Пожертвуйте для сироток, сэр!
"Сработало бы лучше, если бы я раньше не видел, как ты проделываешь этот трюк" – подумал Мокрист. Сценка "Кающийся грешник" была, наверное, одной из самых старых афер в мире.
Вслух он сказал:
- Ну что же, рад за вас, мистер Скралс. Очень жаль, что я не тот, за кого вы меня приняли. Позвольте вручить вам пару долларов… для сироток.
Монеты звякнули на дне кружки.
- Сердечно благодарю, мистер Блестер, - сказал Скралс.
Мокрист слабо улыбнулся.
- Я не мистер Блестер, так что извините, мистер…
Я назвал его Скралсом! Только что! Я назвал его Скралсом! Говорил он мне свое имя или нет? Заметил ли он? Наверняка заметил!
- …прошу прощения, я хотел сказать, преподобный, - вывернулся Мокрист. Обычный человек даже не заметил бы маленькой паузы и ловкого словесного кульбита. Но Скралс не был обычным человеком.
- Спасибо, мистер Губвиг, - ответил он, и Мокрист ясно расслышал протяжное "мистер", а потом взрывное насмешливое "Губвиг". Это означало: "Попался!"
Скралс подмигнул Мокристу и побрел прочь через главный зал, тряся своей кружкой и аккомпанируя ей разнообразными жуткими зубными звуками.
- Горе, трижды горе зсссз! тому, кто крадет при помощи лошных шлов, ибо прилипнет язык его к нёбу его чпок! Пожертвуйте пару медяков для бедных широток свиииш! Братья и шестры! Пожертвуйте свип! нуждающимшя, в широком шмышле шлова…
- Надо позвать охрану, решительно заявил мистер Гнут. – В банке попрошайничать запрещено.
Мокрист схватил его за руку.
- Нет, - сказал он поспешно. – Только не сейчас, на виду у всех. Получится, мы судим людей по одежке и все такое. Это будет выглядеть некрасиво. Я думаю, он скоро сам уйдет.
"Теперь он подождет, чтобы я дозрел, - подумал Мокрист, пока Скралс неторопливо брел к двери. – Это его метод. Он будет тянуть время. А потом потребует денег, опять и опять".
Ну ладно, а что Скралс может доказать? Но разве доказательства нужны? Если он повсюду начнет болтать об Альберте Блестере, дело может обернуться плохо. Швырнет ли Ветинари Мокриста волкам? Он может. И, вероятно, именно так и поступит. Готов поспорить, патриций не стал бы играть в игры с воскрешением, не имея резервных планов на случай неприятностей.
Ну ладно, у него, по крайней мере, есть запас времени. Скралс подождет с решительным ударом. Он любит смотреть, как жертва извивается на крючке.
- Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Гнут.
Мокрист вернулся к реальности.
- Что? О, прекрасно.
- Вы не должны поощрять подобных типов в банке, знаете ли.
Мокрист встряхнулся.
- Вы правы, мистер Гнут. Ну что, пойдемте на Монетный двор?
- Да, сэр. Но предупреждаю вас, мистер Губвиг, его сотрудников одними лишь красивыми словами не убедить!
- Инспектора… - сказал мистер Жули десять минут спустя. Он смаковал это слово, будто конфету.
- Мне нужны люди, которые ценят древние традиции Монетного двора, - сказал Мокрист. Он не стал добавлять: "например такие, как изготовление монет очень, очень медленными темпами или привычка брать работу на дом".
- Инспектора, - снова повторил мистер Жули. Позади него Люди Сараев теребили в руках шапки и во все глаза таращились на Мокриста, за исключением тех случаев, когда говорил мистер Жули. Тогда они таращились на его затылок.
Они находились в офисе мистера Жули, который был просто сараем, прилепившимся высоко к стене, словно ласточкино гнездо. Он поскрипывал при каждом движении присутствующих.
- Ну и, разумеется, мне понадобятся люди, которые будут решать проблемы с надомниками, - продолжал Мокрист. – Но в основном, вы будете следить за тем, чтобы сотрудники мистера Шпульки своевременно приходили на службу и работали добросовестно. Ну и разумеется, контроль безопасности.
- Безопасности, - повторил мистер Жули, словно пробуя слово на вкус. Мокрист заметил зловещий отблеск в глазах Людей Сараев. Он означал: "Эти ублюдки украли наш Монетный двор. Но чтобы вынести украденное, им придется пройти мимо нас! Хохо!"
- Конечно, вы можете оставить себе свои сараи, - добавил Мокрист. – Я также планирую штамповать юбилейные монеты и прочие памятные знаки, так что ваши таланты не пропадут втуне. Честно?
Мистер Жули взглянул на своих товарищей, а потом снова на Мокриста.
- Нам нужно обсудить все это, - сказал он.
Мокрист кивнул ему и Гнуту, после чего направился по скрипучей шатающейся лестнице вниз, к полу Монетного двора, на котором уже начали собирать новый печатный станок. Увидев это, Гнут лишь слабо пожал плечами.
- Они не согласятся, будьте уверены, - сказал он с нескрываемой надеждой в голосе. – Их принципы работы не менялись столетиями! Это мастера своего дела!
- Так же говорили о мастерах изготовления кремневых ножей, - заметил Мокрист. Честно говоря, он был и сам удивлен собственной смекалкой. Наверное, все дело в столкновении со Скралсом. Мозг взбодрился и заработал быстрее. – Послушайте, я тоже не люблю, когда таланты пропадают даром, - продолжил он. – Но я даю им хорошую зарплату, постоянную работу, и возможность по-прежнему пользоваться их любимыми сараями. Лучшего предложения им и за сотню лет не дождаться…
По шаткой лесенке кто-то спустился. Мокрист узнал Молодого Альфа, который, вопреки традициям, умудрился получить работу на Монетном дворе, еще будучи слишком юным, чтобы бриться. Но уже достаточно старым, чтобы иметь угри.
- Гм, Люди спрашивают, а им дадут блестящие бляхи? – спросил мальчишка.
- На самом деле, я думал о специальной униформе, - не разочаровал его Мокрист. – Серебряная кираса с гербом города и легкая серебряная кольчуга, чтобы производить впечатление на посетителей.
Мальчишка вынул из кармана листок со списком, и внимательно его перечитал.
- Как насчет специальных планшеток? – спросил он, наконец.
- Разумеется, - немедленно согласился Мокрист. – И свистки, тоже.
- А как насчет сараев? Вы, гм, точно не обманете?
- Я человек слова, - изобразил обиду Мокрист.
- Вы человек многих слов, мистер Губвиг, - проворчал Гнут, когда мальчишка заспешил обратно вверх по скрипучим ступеням. – Но я опасаюсь, что они доведут нас до беды. Банку нужна солидность и надежность… именно то, что символизирует собой золото!
Мокрист резко обернулся. У него был тяжелый день. И ночь, кстати, тоже.
- Мистер Гнут, если вам не по душе то, что я делаю, вы можете уволиться в любой момент! Вы получите хорошую характеристику и все положенные вам выплаты.
Гнут выглядел так, словно его ударили.
- Покинуть банк? Покинуть банк?! Да как я могу? Да как вы смеете?!
Наверху хлопнула дверь. Они подняли взгляды. Люди Сараев спускались по лестнице торжественной процессией.
- Ну вот сейчас и посмотрим, - прошипел Гнут. – Это люди солидные, и они наверняка отвергнут ваше шутовское предложение, мистер… Конферансье!