- Не считая бесед с человеком, умершим три сотни лет назад, - добавил Мокрист.
В присутствии черепов он ощущал себя неуютно. Все люди были так генетически запрограммированы, еще с тех пор, когда они были обезьянами, потому что: а) тварь, превратившая череп в череп, все еще может быть поблизости, а значит, лучше немедленно влезть на ближайшее дерево; и б) черепа выглядят так, словно насмехаются над тобой.
- Не волнуйтесь, - успокоил их Икотс, вынимая из черной сумки небольшой изукрашенный сосуд и полируя его своим рукавом. – Профессор Блох завещал свою душу Университету. Он немного ворчлив, но охотно поможет, если мы устроим для него впечатляющее представление.
Он сделал шаг назад.
- Так, посмотрим… коптящие свечи, Круг Намарета, Сосуд Тихого Времени, Маска, разумеется, Драпировки… гм, просто Драпировки и, - тут он поставил рядом с сосудом небольшую коробочку, - кровно необходимые ингредиенты.
- Извините? Вы хотите сказать, все остальные дорогущие на вид предметы не являются необходимыми?
- Они скорее для… декорации, - пояснил Икотс, поправляя капюшон. – Я хочу сказать, мы можем тут сидеть кружком и читать заклинания хоть до вечера, но кого привлечет подобная сцена без соответствующих костюмов и декораций? Вы вообще театром интересуетесь? – спросил он с надеждой в голосе.
- Хожу иногда, когда время есть, - осторожно ответил Мокрист, распознавший эту интонацию.
- А вы, случайно, не видели пьесу "Как жаль, что она оказалась инструктором по рукопашному бою", которая шла недавно в Малом Театре? В исполнении труппы актеров из района Сестричек Долли?
- Гм, нет. Опасаюсь, что нет.
- Я играл сэра Арнольда Метеоризма, - сказал доктор Икотс в явной надежде, что у Мокриста вдруг неожиданно случится приступ воспоминаний.
- О, так это были вы! – с энтузиазмом вскричал Мокрист, которому и раньше доводилось общаться с актерами. – На службе все только об этом и говорили!
"Все будет окей, если ему только не стукнет в голову уточнить, о каком именно вечере шла речь " – подумал он. Для любой пьесы рано или поздно настает такой вечер, когда на сцене неожиданно происходит что-нибудь катастрофически-смехотворное. Но Мокристу повезло. Опытный актер знает, когда надо остановиться и не испытывать далее свою удачу.
Вместо этого Икотс спросил:
- Вы знаете какой-нибудь древний язык?
- Я закончил базовый курс Занудного Бормотания, - сказал Мокрист. – Оно достаточно древнее для наших целей?
-[7] - сказала Ангела Красота, и у Мокриста по спине побежали мурашки.
Секретный язык големов для человеческих органов речи был настоящим кошмаром, но в исполнении Ангелы Красоты он звучал невероятно сексуально. Слова будто звенели серебром.
- Что это было? – спросил Икотс.
- Язык големов, которым они пользуются последние двадцать тысяч лет, - ответила Ангела Красота.
- Правда? Очень, гм, бодрит… гм… Начнем…
В бухгалтерии никто не рисковал поднять взгляд, хотя стол главного кассира с грохотом вертелся туда и сюда на своем возвышении в центре зала. Бумаги так и порхали в руках Маволио Гнута, пока его мозг терзали мрачные мысли, а ноги беспрерывно нажимали на педали, словно стремясь избавиться от темных энергий, переполнявших его душу.
Он не вычислял, по крайней мере, не так, как все прочие люди. Вычисления были уделом тех, кто не мог, бросив беглый взгляд на цифры, просто сразу увидеть нужный ответ. Взглянул – увидел. Так всегда было.
Гнут весь дрожал от яростных дум, но гора скопившихся бумаг быстро уменьшалась.
В последнее время люди открывали все новые и новые счета. Но почему? Благодаря доверию? Честности? Стремлению экономить? Благодаря каким-то истинным ценностям?
Нет! Это все из-за Губвига! Люди, которых мистер Гнут прежде не видел, и очень надеялся никогда не увидеть вновь, устремились в банк с деньгами в шкатулках, деньгами в копилках-свинках, и, нередко, с деньгами в носках! Некоторые из них даже сами носили носки.
А причиной были всего лишь слова! Сундуки банка наполнялись, потому что этот чертов Губвиг давал людям развлечение и надежду. Люди его любили. Мистера Гнута, насколько ему было известно, не любил никто. Ну да, была материнская любовь и объятия отца, но первая была слишком холодной, а второе произошло слишком поздно. И куда они его завели? В конце концов, он остался один. Поэтому он убежал, и присоединился к бродячему серому каравану, и обрел новую жизнь, основанную на числах, истинных ценностях и уважении. Он пробился наверх, да, сам стал человеком истинных ценностей, и заслужил уважение, да! Да, уважение. Даже мистер Космо уважал его.
А потом, из ниоткуда, выскочил Губвиг, но кто такой Губвиг? Никто, кажется, не знал, за исключением человека со странными вставными зубами. Вот никакого Губвига нет, а вот он вдруг уже Почтмейстер! А потом он оказался в банке, человек, чья ценность только в его болтливом языке, и который не уважает никого! Он развеселил людей – и в банк потекли деньги!
"А Моты хоть что-нибудь промотали на тебя?" – спросил знакомый тоненький голосок у него в голове. Это была самая ненавистная часть его личности, которую он постоянно бил, морил голодом, и, в конце концов, на многие годы загнал в шкаф. Это не был голос его совести. Он сам был своей совестью. Это был голос… маски.
- Нет! – воскликнул Гнут.
Некоторые из клерков, заслышав необычное восклицание, подняли было головы, но тут же опустили их снова, опасаясь встретиться взглядом с главным кассиром. Гнут вперился в лежащий перед ним лист, неподвижно глядя на пляшущие цифры. Полагайся на числа! Они не обманут…
Космо никогда не уважал тебя, ты дурак, дурак! Ты управлял для них банком и покрывал их делишки! Ты зарабатывал, они тратили… да еще и потешались над тобой! Ты и сам знаешь. Глупый мистер Гнут с его дурацкой походкой, глупый, глупый, глупый…
- Убирайся прочь, убирайся, - прошептал он.
Люди любят его, потому что он любит их. А мистера Гнута не любит никто.
- Зато я привержен истинным ценностям! – мистер Гнут пододвинул к себе очередной документ и принялся искать успокоения в колонках цифр. Но упрямые мысли не отставали…
Где были твои истинные ценности, когда ты жонглировал цифрами, мистер Гнут? Бедными, невинными цифрами? Ты щелкал кнутом, заставляя их танцевать, крутить сальто и вытворять разные кульбиты, и в итоге они попадали совсем не туда, куда нужно, так? А все потому, что сэр Джошуа требовал от тебя платы за молчание! И куда же в итоге утанцевало золото? Надувательство!
- Нет!
Все перья в бухгалтерии на секунду замерли, а потом заскрипели с удвоенной силой.
Прослезившись от позора и ярости, мистер Гнут пытался снять колпачок со своей патентованной перьевой ручки с зелеными чернилами. В тишине бухгалтерии этот звук раздавался, словно скрип точильного камня по топору палача. Клерки еще ниже склонились над столами. Мистер Гнут Обнаружил Ошибку. Его подчиненным оставалось лишь впериться в свои бумаги и молиться: "лишь бы не я!"
Кому-то, боги, только бы не мне, вскоре надлежало предстать перед столом главного кассира. Они знали, что мистер Гнут не прощал ошибок. Он считал, что ошибка есть признак деформированной души.
При звуках Пера Судьбы, старший клерк заторопилась к столу главного кассира. Некоторые из служащих, презрев опасность быть расплавленными свирепым взглядом мистера Гнута, искоса следили за происходящим. Они увидели, как ей был предъявлен проклятый документ. Раздалось "тук-тук" каблуков старшего клерка. Ее шаги эхом отдавались в мертвой, застывшей тишине, пока она спускалась по ступеням и шла через комнату. Торопясь в своих блестящих туфельках к столу самого юного и неопытного клерка, она еще не знала, что рок предназначил ей встречу с молодым человеком, который войдет в легенды, как одни из величайших героев банковского дела.
Мрачная органная музыка заполнила помещение департамента Посмертных коммуникаций. Мокрист предположил, что она призвана создавать верный настрой, хотя настрой наверняка создался бы гораздо вернее, не будь это старая мелодия "Кантата и Фуга Для Того, Кто Путает Педали".
Когда после продолжительной болезни умерла последняя нота, доктор Икотс повернулся к ним на вертящемся стульчике и приподнял маску.
- Извините за музыку, мне медведь на ухо наступил. Вы не могли бы продекламировать что-нибудь, пока я буду совершать мистические пассы? Насчет слов не волнуйтесь. Сойдут любые, лишь бы звучало помрачнее.
Пока он обходил магический круг, выкрикивая нечто вроде "аа!" и "ооо!", Мокрист гадал, сколько банкиров заняты сейчас призыванием мертвых. Вряд ли много. Не стоило все это затевать. Лучше бы он мирно делал деньги. Сов… Чрезмер, наверное, уже закончил дизайн банкнот. Завтра Мокрист мог бы держать в руках свои первые бумажные деньги! А ведь был еще чертов Скралс, который бродил где-то и наверняка болтал с кем не надо. Конечно, Скралс и сам мошенник отъявленный, однако политика в городе делается на основе альянсов. Скралсу достаточно объединиться с Мотами, и вся биография Мокриста будет раскрыта, вплоть до повешения…
- В мое время мы старались хотя бы маску настоящую использовать, - неожиданно проворчал старческий голос. – Ого, здесь что, женщина?
В центре магического круга появилась фигура. Обошлось без лишней суеты и спецэффектов, не считая ворчания. Мантия, остроконечная шляпа, борода и престарелый возраст – судя по всем основным признакам, это был волшебник, только полупрозрачный и одноцветный, с легким серебристым оттенком.
- А, профессор Блох, - поприветствовал его Икотс. – Как любезно, что вы решили к нам присоединиться…
- Ты сам меня вызвал, и не нужно притворяться, будто у меня был выбор, - оборвал его Блох, а потом снова обернулся к Ангеле Красоте, немедленно сменив тон на приторно-сиропный. – Как вас зовут, моя дорогая?