Большинство рассказчиков согласны, что примерно через полминуты уже она взяла злосчастный лист бумаги, вынула из туго стянутого на затылке пучка волос перо, согнала молодого человека с его стула, села и сама принялась за вычисления. Потом встала. Подошла к столу другого старшего клерка. Они склонились над листом уже вдвоем. Потом позвали третьего. Он копировал себе эти несчастные цифры, поработал над ними, и в ужасе поднял взгляд. Его лицо побелело. Вслух никто ничего не сказал. Работа в бухгалтерии встала, но мистер Гнут, кажется, ничего не замечал, продолжая работать над своими цифрами, тихо бормоча себе под нос.
Но все остальные почуяли кое-что.
Мистер Гнут Сделал Ошибку.
Большинство старших клерков поспешно собрались в углу на совещание. У них не было высшего авторитета, к которому можно было бы апеллировать. Высшим авторитетом всегда считался мистер Гнут, уступавший первенство лишь жестокому Богу Математики. В конце концов, всё свалили на несчастную мисс Драпс, которая лишь недавно была карающим мечом неудовольствия мистера Гнута. Ей пришлось написать на документе: "Извините, мистер Гнут, но молодой человек прав". Она сунула лист в стопку других бумаг, которые издалека бросила в лоток "Входящие", словно опасаясь, что он ее укусит. Потом, цокая каблучками по полу бухгалтерии и рыдая, она убежала в женский туалет, где с ней приключилась форменная истерика.
Оставшиеся клерки неуверенно переглядывались, словно древние чудовища, увидевшие в небесах неумолимо растущее второе солнце, но не имеющие ни малейшего понятия, что нужно в связи с этим предпринять. Мистер Гнут быстро расправлялся с бумагами в лотке "Входящие", и, судя по всему, должен был наткнуться на роковой документ менее чем через две минуты. Внезапно, все одновременно бросились к выходу.
- Ну и как все прошло, по-твоему? – спросил Мокрист, когда они вышли из Университета.
- Судя по тону, чем-то недоволен? – ответила вопросом на вопрос Ангела Красота.
- Ну, в мои сегодняшние планы не входила болтовня с трехсотлетним лапом.
- Трупом, ты хотел сказать? Он вовсе не труп, а всего лишь призрак.
- Но явно пытался тебя облапать!
- Только в своем воображении, - заметила Ангела Красота. - В твоем, кстати, тоже.
- Обычно ты страшно злишься, если кто-то относится к тебе свысока!
- Верно. Однако большинство людей не знают гмский, язык настолько старый, что даже големы понимают его с большим трудом. Обзаведись похожим талантом, и тоже сможешь охмурять девушек через триста лет после твоей смерти.
- Ты просто флиртовала, чтобы добиться своих целей!
Ангела Красота внезапно остановилась прямо посреди площади и сердито повернулась к Мокристу.
- Ну и что? Ты заигрываешь с людьми постоянно! Ты с целым миром флиртуешь! Именно это делает тебя интересным, потому что ты скорее артист, чем жулик. Забавляешься с мирозданием, как с игрушкой. А теперь я отправляюсь домой, принять ванну. Только сегодня утром вылезла из дилижанса, не забыл?
- Сегодня утром, - сказал Мокрист, - я обнаружил, что один мой сотрудник поместил мозги другого моего сотрудника в турнепс.
- Это хорошо? – уточнила Ангела Красота.
- Не знаю пока. Думаю, лучше сходить, проверить. Послушай, мы оба устали. Я пришлю за тобой карету к половине седьмого, окей?
Скралс блаженствовал. Он никогда, вплоть до настоящего момента, не увлекался чтением. О, читать он умел, и писать тоже. Его аккуратный наклонный почерк многие находили весьма изысканным. И "Таймс" ему всегда была по душе, в основном потому, что газета печаталась крупным четким шрифтом. Вооружившись ножницами и горшочком клея, Скралс частенько использовал "Таймс" для составления писем, которые привлекают внимание адресата не красивым почерком, а фразами, составленными из вырезанных букв, слов, и, если повезет, даже целых предложений. А вот чтением для удовольствия он раньше пренебрегал. Но теперь он читал, о да! И, боги свидетели, с превеликой радостью! Если точно знаешь, что ищешь, можно сделать поразительные открытия! И он ликовал, словно к нему собрались придти все пропущенные им Страшедства сразу…
- Чашечку чаю, преподобный? – раздался рядом с ним голос. Это была невысокая пухлая леди, старший архивариус "Таймс". Как только Скралс вручил ей свою широкополую шляпу омнианца, она немедленно прониклась к нему добрыми чувствами. У нее был тот самый, слегка томный и слегка голодный взгляд, которым часто смотрят на мир дамы определенного возраста, принявшие решение уверовать в богов по причине полной невозможности далее верить в мужчин.
- О, благодарю вас, шестра! – широко улыбнулся он. – И разве не сказано: "Чашка пожертвованная воистину дороже курицы брошенной"?
Потом он заметил у нее на груди маленькую скромную серебряную поварешку, а также серьги в виде ножей для рыбы. Ага, святые символы Афроидиоты. Он как раз только что прочел о ней в разделе "Религия". Очень популярная в последнее время богиня, а все благодаря молодому Альберту Блестеру. Афроидиота начала свою карьеру с незавидной должности богини Тех Штук, Что Застревают В Ящиках, однако в разделе "Религия" утверждалось, будто её могут вскоре повысить до богини Безнадежных Дел. Очень, очень доходная сфера деятельности для ловкого человека, однако, - тут Скралс мысленно вздохнул, - вряд ли будет разумно обращаться в эту веру при наличии свеженазначенной активной богини. Афроидиота может рассердиться и найти новое применение для рыбного ножа. Кроме того, Скралс и так уже скоро сможет уйти на покой. Молодой Блестер оказался весьма талантливым парнишкой! Пронырливый маленький дьявол! Легко ему не отделаться, о, нет! Будет платить пожизненную пенсию. А жизнь Скралса теперь станет счастливой и очень, очень долгой, а не то….
- Еще чего-нибудь желаете, преподобный? – волновалась женщина.
- Моя чашка и так уже переполнена, шестра, - сказал Скралс.
Волнение усилилось.
- О, извините. Я надеюсь, она не пролилась на…
Скралс осторожно прикрыл чашку рукой.
- Я хотел шказать, я полностью доволен, - заявил он, ни капли не покривив душой. Истинное чудо, черт его возьми, вот что произошло. Если Ом действительно настолько щедр, в Него и правда стоило бы поверить.
"Чем больше размышляешь об этом, тем больше радуешься" – сказал он сам себе, когда женщина удалилась прочь. Как парнишка провернул все это? Ему наверняка помогли. Во-первых, палач, плюс парочка тюремщиков…
Погрузившись в задумчивость, он со щелчком вынул свои вставные челюсти, прополоскал их в чашке, просушил салфеткой и как раз успел вставить на место, когда прозвучавшие шаги подсказали ему, что женщина неожиданно вернулась. Она вся трепетала от собственной храбрости.
- Извините, преподобный, могу ли я попросить вас об одолжении? – краснея, спросила она.
- Ог орск… уггер! Ушт арг огент…
Скралс отвернулся, и, под аккомпанемент щелчков и невнятных проклятий, впихнул непокорные челюсти на положенное место. Черт бы их побрал! И зачем понадобилось выдирать их изо рта того старика? Скралс и сам не понимал своих мотивов, честно говоря.
- Прошу прошения, шестра, небольшая жубная проблемка… - пробормотал он, снова оборачиваясь к ней и промокая рот салфеткой. – Продолшайте, молю.
- Забавно, что вы сами упомянули об этом, преподобный, - сказал женщина, оживленно сверкая глазами. – Потому что я принадлежу к небольшой группе дам, организовавших клуб "Божество месяца". Гм… то есть, мы выбираем себе бога и месяц веруем в Него… или в Нее, конечно же… "Оно" тоже годится, хотя мы решили не выбирать таких, у кого слишком много клыков или ног. Гм… Ну вот, мы весь месяц молимся, а потом собираемся и обсуждаем впечатления. Ведь богов так много, правда? Тысячи! Насчет Ома мы раньше как-то не задумывались, но если бы вы согласились рассказать о нем в будущий вторник, мы, я уверена, с радостью дали бы шанс и ему тоже!
Скралс улыбнулся так широко, что пружины снова звякнули.
- Как вас зовут, шестра? – спросил он.
- Береника. Береника, гм, Хаузер.
"А, не хочешь упоминать фамилию бывшего муженька, - подумал Скралс. – Очень мудро".
- Чудесная мысль, шестра! – воскликнул он вслух. – С удовольштвием!
Она просияла.
- А не осталось ли у вас печенья, Береника? – спросил Скралс.
Миссис Хаузер опять покраснела.
- Думаю, найду немного, шоколадного, - сказала она, будто выдавая великий секрет.
- Да возгремит Афроидиота твоими ящиками, шестра, - благословил Скралс ее удаляющуюся спину.
"Чудесно", - подумал он, наблюдая, как раскрасневшаяся и счастливая начальница архива спешит прочь. Потом спрятал свой блокнот в карман и откинулся в кресле, слушая мерное тиканье часов да тихое похрапывание бродяг, обычных посетителей архива в такой жаркий полдень. Все вокруг дышало миром, порядком и спокойствием. Такой и должна быть жизнь.
И такой она будет всегда, начиная с сегодняшнего дня. Плюс жирненький навар.
Если он сам будет очень, очень осторожен.
Мокрист поспешил пройти в дальний конец подвала, освещенный ярким бриллиантовым сиянием. Там он застал картину совершеннейшей умиротворенности. Хьюберт стоял пред Булькером, иногда постукивая по трубкам. Игорь у огня изгибал очередную замысловатую стеклянную поделку, а мистер Скоба, ранее известный как Совик Дженкинс, с задумчивым видом восседал на своем столе.
Мокрист ощутил приближение неприятностей. Что-то было не так. О, ничего конкретного, просто ощущение общей неправильности происходящего. Особенно сильно ему не понравилось выражение лица мистера Скобы.
Тем не менее, Мокрист постарался, как мог, отдалить момент истины. Что поделать, это природное свойство человеческого ума, который всю свою жизнь проводит, вопреки очевидности надеясь на лучшее. Мокрист подошел к столу и оживленно потер руки.
- Ну-с, как дела, Сов… то есть, мистер Скоба? – спросил он. – Уже закончили, надеюсь?
- О, да, - ответил Скоба со странной, безрадостной улыбкой. – Вот, полюбуйтесь.