А еще были големы. Дварфы ненавидели големов, потому что те при всем их весе неслышно двигались и были похожи на троллей. Они постоянно приходили и уходили, приносили черт знает откуда бревна и следовали обратно в темноту…
А потом однажды големы вытекли из дыры, долго совещались, и курящая женщина проследовала к наблюдателям. Они тревожно смотрели на нее, как бойцы при виде самоуверенного гражданского, которого им запрещено убивать.
На ломаном дварфийском она сообщила им, что туннель обвалился, и они собираются уходить. Все, что они откопали, сказала она, — подарки для короля. И ушла, забрав жалких големов с собой.[4]
Это было неделю назад. С тех пор туннель полностью разрушился, и все засыпало песком.
Деньги заботились о себе. Они текли сквозь века, похороненные в бумагах, спрятанные за адвокатами, холеные, вложенные, переключенные с одного на другое, присвоенные, вычищенные, высушенные, закованные железом, отполированные и хранящиеся в сохранности от вреда и налогов, и больше всего в сохранности от самих Роскошей. Роскоши знали своих потомков — они же их вырастили, в конце концов, — так что деньги приходили в сопровождении охранников — попечителей, управляющих и соглашений, открывая из своих запасов следующим поколениям только определенную меру, достаточную, чтобы поддерживать образ жизни, с которым их имя стало синонимом, и оставить им немного, чтобы позволить себе удовольствие продолжить семейную традицию драться друг с другом из-за, да, денег.
Теперь они прибывали, каждая ветка семьи и часто каждый человек со своими адвокатами и телохранителями, внимательно заботясь о том, кого им соблаговолить заметить, на случай, если они вдруг нечаянно улыбнутся тому, с кем в данный момент судятся. Как семья, говорили люди, Роскоши уживались подобно котам в мешке. Космо наблюдал за ними на похоронах, а они все время наблюдали друг за другом, прямо как кошки, каждый ждал, чтобы кто-нибудь еще начал драку. Но даже так это было бы достойным приличным событием, если бы этот полоумный племянник старой стервы, которому разрешили жить в подвале, вдруг не объявился в неряшливом белом халате и желтом колпаке от дождя и не прорыдал всю церемонию. Он совершенно испортил всем мероприятие.
Но вот похороны закончились, и Роскоши приступили к тому, чем они всегда занимались после похорон, то есть к разговору о Деньгах.
Нельзя усадить Роскошей за один стол. Космо выставил много небольших столиков таким узором, который демонстрировал все его знание о текущем положении альянсов и второстепенных братоубийственных войнах, но все равно было много движения, стычек и угроз судебных действий, прежде чем люди расселись по местам. Позади них бдительная шеренга адвокатов старательно внимала всему происходящему, зарабатывая по доллару каждые четыре секунды.
Очевидно, единственным родственником Ветинари была тетушка, размышлял Космо. Ветинари везло во всем. Когда он станет Ветинари, придется устроить отбраковку.
— Дамы и господа, — сказал он, когда шепот и обзывания стихли. — Я так рад видеть столь многих из вас сегодня…
— Лжец!
— Особенно тебя, Пупси, — Космо улыбнулся сестре. У Ветинари и такой сестры, как Пупси, не было. Ни у кого не было, Космо был готов поспорить. Она была дьяволом в приблизительно человеческом обличье.
— У тебя все еще что-то с бровью не в порядке, знаешь ли, — заявила Пупси. Она сидела за столом одна, у нее был голос, напоминавший звук попавшей на гвоздь косы с легкой примесью сирены, и она считалась „светской красавицей“, что только лишний раз показывало, как богаты были Роскоши. Если разделить ее пополам, из нее бы получилось две светские красавицы, хоть к тому времени и не слишком красивые. И хотя говорили, что отверженные ею мужчины в отчаянии прыгали с мостов, единственным человеком, кто так говорил, была сама Пупси.
— Уверен, что вы все знаете… — начал Космо.
— Благодаря полной некомпетентности твоей стороны семьи ты потерял наш банк!
Это раздалось в дальнем углу комнаты и породило нарастающий хор соглашения.
— Мы тут все Роскоши, Жозефина, — грозно сказал он. — Некоторые из нас даже родились Роскошами.
Это не сработало. А у Ветинари бы получилось, Космо был уверен. Но в случае Космо замечание только раздражило людей. Рокот возмущений стал громче.
— Некоторые из нас бы справились с этим лучше! — резко выкрикнула Жозефина. На ней было ожерелье из изумрудов, и они отражали зеленоватый свет на ее лицо. Космо был впечатлен.
Всякий раз, когда появлялась возможность, Роскоши сочетались браком с дальними кузинами и кузенами, но нередко в каждом поколении кто-нибудь находил пару извне, чтобы избежать ситуации с тремя большими пальцами. Женщины находили мужей, которые делали то, что им говорят, а мужчины — жен, которые, как ни поразительно, удивительно быстро набирались капризности и чувствительности обритой мартышки, что было знаком истинного члена семейства Роскошь.
Жозефина под хор одобрения села с ядовитым и довольным видом. Потом она выскочила на бис:
— И что ты собираешься сделать в этой непростительной ситуации? Твоя ветка позволила шарлатану захватить контроль над нашим банком! Опять!
Пуччи резко повернулась на стуле.
— Да как ты смеешь такое говорить об Отце!
— И как ты смеешь говорить такое о мистере Непоседе! — добавил Космо.
Он знал, что у Ветинари бы такое сработало. Это бы заставило Жозефину выглядеть глупо, а положение Космо бы укрепило. Это бы сработало у Ветинари, который мог изгибать бровь, словно визуальный удар по литаврам.
— Что? Что? О чем ты говоришь? — спросила Жозефина. — Не глупи, мальчик! Я про эту тварь Липовига! Ради богов, он же почтальон! Почему ты не предложил ему денег?
— Я предложил, — возразил Космо и про себя довабил: Я припомню это „мальчик“, ты, бледная старая калоша. Когда стану мастером брови, посмотрим, что ты скажешь!
— И?
— Думаю, его не интересуют деньги.
— Чушь!
— А что там насчет песика? — послышался пожилой голос. — Что, если, не дай боги, он скончается?
— Банк вернется к нам, Тетушка Заботливая, — ответил Космо очень маленькой старушке в черных кружевах, которая была поглощена вышиванием.
— Неважно, от чего песик умрет? — спросила Тетушка Заботливая, не отрывая тщательного внимания от шитья. — Уверена, всегда найдется место яду.
Со слышимым вууууушш адвокат Тетушки Заботливой поднялся и произнес:
— Моя клиентка хочет пояснить, что она просто отмечала существующую возможность применения вредных веществ в общем, и это не несло в себе и ни в коем случае не должно быть понято как поощрение каких-либо незаконных намерений или действий.
Он сел, заработав гонорар.[5]
— К сожалению, Стража обернет нас, как дешевая кольчуга, — сказал Космо.
— Стражники в нашем банке? Захлопни перед ними дверь!
— Времена меняются, Тетушка. Мы теперь так больше не можем делать.
— Когда твой прадедушка столкнул своего брата с балкона, Стража даже забрала тело за пять шиллингов и пинту эля!
— Да, Тетушка. Теперь Лорд Ветинари — Патриций.
— И он позволит стражникам слоняться по нашему банку?
— Без сомнения, Тетушка.
— Тогда он не джентльмен, — грустно признала тетушка.
— Он пускает в Стражу вампиров и оборотней, — заметила Мисс Тарантелла Роскошь. — Это отвратительно, то, что им сейчас позволено ходить по улицам, как настоящим людям.
… И что-то тренькнуло в памяти Космо.
— Он прямо как настоящие люди, — послышался голос его отца.
— Это твоя проблема, Космо Роскошь! — заявила Жозефина, не желая замечать, что обстоятельства сменились. — Это твой жалкий отец…
— Заткнись, — спокойно сказал Космо. — Заткнись. И эти изумруды тебе, кстати, не идут.
Это было необычно. Роскоши могут судиться, и плести заговоры, и принижать, и клеветать, но, в конце концов, существовала такая вещь, как хорошие манеры.
В голове Космо раздался еще один звоночек, и его отец сказал:
— И ему с таким трудом удавалось прятать то, кем он является. То, чем он был, может, уже и исчезло. Но никогда не знаешь, не начнет ли он вдруг вести себя забавно…
— Мой отец восстановил работу банка, — произнес Космо, пока Жозефина набирала воздух для новой тирады, а у него в голове все еще звенел голос, — а вы все позволили ему. Да, вы позволили. Вам было плевать, что он делал, пока банк был доступен для всех вас и ваших маленьких махинаций, тех, что вы тщательно скрываете и о которых молчите. Он скупил всех мелких владельцев акций, но вам было все равно, пока вы получали свои дивиденды. Прискорбно лишь, что его выбор закадычных друзей был не совсем удачен…
— Не настолько, как его выбор этой выскочки мюзик-холльной девицы!
— …Хотя его выбор своей последней жены таким не был, — продолжил Космо. — Топси была хитрой, коварной, безжалостной и беспощадной. Единственной видимой мне проблемой было то, что она в этом превзошла всех вас. И теперь я прошу вас всех уйти. Я собираюсь вернуть нам наш банк. Прошу, ступайте.
Он поднялся, прошел к двери, тщательно затворил ее за собой, а потом со всех ног кинулся в свой кабинет, где прислонился к двери и исполнился злорадства, для выражения которого лучше его лица было не сыскать.
Старый добрый Папочка! Конечно, этот разговор произошел, когда Космо было всего десять и у него еще не было своего адвоката, и он еще не совсем разбирался в традиционных для Роскошей колких и осмотрительных денежных операциях. Но отец был разумен. Он не просто давал Космо советы, он давал ему боезапас, который можно применить против других. А для чего еще нужен отец?
Мистер Бент! Был… не просто мистером Бентом. Он был чем-то из ночных кошмаров. В то время разоблачение испугало юного Космо, и он потом был готов в лучших традициях Роскошей подать на отца в суд за те бессонные ночи, но поколебался, и хорошо, что так. В суде бы все открылось, и он бы потерял прекрасный подарок.