Поэтому командир взвода старался держать Башмакова подальше от глаз начальства. Как начинаются учения или проверка, так Башмакова либо в наряд по кухне отправляют картошку чистить, либо дневальным по казарме, либо ещё куда-нибудь – лишь бы подальше.
Так было до тех пор, пока не сменился у нас командир взвода.
Новый командир, лейтенант Петухов, вызвал к себе Башмакова и говорит:
– Невезучих людей, Башмаков, не бывает – бывают люди не-дис-ци-пли-ни-ро-ван-ны-е. Ясно?
– Так точно, – говорит Башмаков. – Ясно.
– Отныне вам никаких поблажек не будет, – говорит лейтенант. – И вы свои штучки бросьте. Ясно?
– Так точно, – говорит Башмаков. – Ясно.
А тут через несколько дней как раз учения. И нашему взводу выпало особое задание – произвести разведку в тылу "противника".
Лейтенант Петухов на всякий случай не спускал глаз с Башмакова. И в самолёте посадил возле себя. Нарочно.
И прыгнул сразу вслед за ним.
Их парашюты раскрылись почти одновременно.
И тут вдруг лейтенант увидел, что Башмаков летит не вниз, а вверх.
Да, да, его парашют поднимался вверх!
– Рядовой Башмаков! – закричал лейтенант. – Вы куда?
– Не могу знать! – закричал Башмаков.
– Немедленно вернитесь! – закричал лейтенант.
Но Башмаков продолжал медленно лететь вверх.
– Вернитесь сейчас же! – ещё громче закричал лейтенант.
Что ответил Башмаков, он уже не услышал. Ведь лейтенант летел вниз, а Башмаков – вверх, и расстояние между ними всё увеличивалось.
А между тем всё объяснялось просто: парашют Башмакова попал в восходящий поток тёплого воздуха.
Будь на месте Башмакова другой солдат, он бы наверняка растерялся и от страха натворил каких-нибудь глупостей. Но Башмаков не испугался. Он даже не удивился. Потому что он привык, что с ним всегда что-нибудь происходит.
Он спокойно летел, словно на воздушном шаре, и смотрел вниз.
И всё запоминал, что было внизу.
А внизу был лесок. А в леске танки "противника".
Так Башмаков летел довольно долго. А когда приземлился, то сразу пробрался к своим. И доложил о танках. И лейтенант Петухов после учений объявил ему благодарность за самообладание и находчивость.
С тех пор Башмакова перестали считать невезучим. А как только его перестали считать невезучим, он и правда перестал быть невезучим…
Десантная куртка
Башмаков очень гордился своей десантной курткой. Куртка у него была не такая, как у всех, особенная – одна половина зелёная, а другая – белая. Удивительная куртка!
Впрочем, удивляла она только новичков, мы-то хорошо знали, в чём дело. И почему отказывался Башмаков поменять её на другую, почему упрямился – тоже знали.
Было это зимой, на ротных учениях.
Пункт сбора десантников был назначен в лесу у переезда, там, где узкоколейка пересекалась с заснеженным, укатанным шоссе. Прятались мы за насыпью железной дороги.
Все группы приземлились удачно и собрались быстро, как положено, а с последней вышла осечка. Поторопился лётчик и выбросил десантников чуть раньше времени.
Как раз в этой группе был Башмаков.
Прыгал он последним.
Нам хорошо было видно, как отделилась от самолёта чёрная точка, как раскрылся парашют.
Мы ахнули. Башмаков медленно опускался прямо в расположение "противника". Мы видели, как подтягивает Башмаков стропы, старается уйти в сторону.
Только ничего у него не получалось.
Если бы подул ветер! Хоть какой-нибудь, хоть самый плёвый ветерок!
Но ветра не было. И нам оставалось только смотреть, как медленно опускается Башмаков прямо в расположение "противника". Мы ничем не могли помочь ему.
Ефрейтор Барабанщиков забрался с биноклем на сосну и оттуда наблюдал за Башмаковым и за действиями "противника".
Ещё секунда – парашют Башмакова скрылся из наших глаз.
И тут неожиданно налетел порыв ветра. Ну что бы стоило ему подуть на минуту раньше!
– Приземляется! Стропы подтягивает! – закричал Барабанщиков. – Бегут! Со всех сторон бегут к нему! Эх, чёрт!
И вдруг он замолчал и даже бинокль выпустил из рук.
– Ну что там? Что там? – нетерпеливо закричал лейтенант Петухов.
Но Барабанщиков по-прежнему не произносил ни слова.
– Да что же… – начал лейтенант Петухов. Больше он ничего не успел сказать.
В следующий момент снежный вихрь возник над переездом.
Белое облако стремительно пронеслось по шоссе мимо нас и врезалось в кустарник.
Когда снежная пыль рассеялась, мы увидели Башмакова.
Он стоял и улыбался как ни в чём не бывало.
Возле его ног лежал парашют. Купол парашюта ещё слегка шевелился от ветра.
– Товарищ лейтенант, – сказал Башмаков, – рядовой Башмаков на пункт сбора прибыл.
Лейтенант молча покачал головой. Он-то хорошо знал, как это опасно, когда тебя тащит по земле за парашютом.
А Башмаков повернулся, и только тут мы увидели, что весь правый бок его куртки от трения стал совершенно белым, словно по нему прошлись наждачной тёркой…
Как Башмаков был в плену
И всё-таки один раз Башмаков попал в плен. Ушли они на разведку вдвоём с Барабанщиковым, а вернулся Барабанщиков один. Он-то и рассказал, что Башмаков попал в засаду, что на него навалились сразу пять солдат "противника" и что спасти его было невозможно.
– Так что никакой надежды, что Башмаков выберется, теперь нет, – сказал Барабанщиков.
И только он произнёс эту фразу, как зашуршали кусты – и мы увидели Башмакова.
Башмаков был цел и невредим, и автомат у него был при себе, и противогаз – всё, как положено. Кроме того, Башмаков улыбался. Так что никаких сомнений, что это настоящий, наш Башмаков, а не вражеский солдат, ловко притворившийся Башмаковым, у нас не оставалось.
– Как? – сказал лейтенант Петухов. – Вы разве не в плену?
– Никак нет, – сказал Башмаков. – Уже нет.
Конечно, нам очень хотелось тут же расспросить Башмакова, как удалось ему бежать, но на счету была каждая минута.
Только вечером в казарме, когда уже кончились учения, мы узнали наконец, что произошло после того, как Башмакова захватили в плен.
А произошло вот что.
Солдаты "противника" привели Башмакова в свой лагерь, в палаточный городок, и стали допрашивать.
– Кто такой? – строго спросил сержант. – Десантник?
– Ай донт андэстэнд, – сказал Башмаков.
– Чего? Чего? – изумился сержант.
– Ай донт андэстэнд, – невозмутимо повторил Башмаков.
Сержант растерянно оглянулся на своих солдат.
– Это он по-английски с вами разговаривает, – сказал один из них.
Сержант задумчиво посмотрел на Башмакова.
– Ишь ты! – сказал он. – Что придумал! Хитрый чёрт! Ладно, веди его, Горохов, в штаб. Там разберутся.
– Пошли, – сказал Горохов и ткнул Башмакова автоматом в спину. – Шагай! Шагай!
У солдата было круглое лицо с веснушками, крупными, как кукурузные хлопья.
– Слушай, парень, – миролюбиво сказал Башмаков, когда они отошли подальше от сержанта. – Ты откуда призывался?
– Иди! Иди! – хмуро отозвался Горохов. – Не разговаривай!
– Да чего ты злишься? Мне просто лицо твоё вроде знакомо. Очень заметное у тебя лицо.
– Это почему? – подозрительно спросил Горохов.
– На футболиста одного похож. А я думаю: может, встречались где? Может, земляк мой… Ну, не говори, не говори, если не хочешь. Подумаешь – военная тайна!
– Из Новозагорска я, – помедлив, сказал Горохов.
– Да ну! – поразился Башмаков. – Я тоже!
Горохов недоверчиво покосился на него:
– Заливаешь небось? Ты на какой улице жил?
– На Советской.
– Точно. Есть такая. А где?
– Да возле почты.
– Точно! Я ж там недалеко живу! У меня ж там все пацаны знакомые! Смотри-ка!
– А Смирнова ты знаешь? – спросил Башмаков.
– Это какого? Витьку, что ли?
– Ну да, Витьку!
– Так мы же друзья с ним! – восторженно закричал Горохов.
– А Рыжего?
– Саньку? Вратаря? Да его ж вся Советская знает! Помнишь, как Пека вышел один на один с ним? А Санька ему под ноги! А Пека…
– Точно! Я тогда за воротами стоял, – сказал Башмаков.
– Ну, здорово! – сказал Горохов. – Вот здорово! Второй год служу, а первый раз земляка встретил!
…Когда Башмаков довёл рассказ до этого места, ефрейтор Барабанщиков, который давно уже порывался перебить Башмакова, не выдержал.
– Что же ты молчал до сих пор? – закричал он. – Земляки мы, выходит! Я же тоже из Новозагорска!
Мы все так и покатились со смеху, а Башмаков спокойно спросил:
– У вас в Новозагорске, что, все такие?
– Какие?
– Сообразительные. Я, между прочим, в Новозагорске никогда и не был.
С минуту Барабанщиков обалдело смотрел на Башмакова.
– А Советская улица? А Витька Смирнов? А Санька Рыжий? – наконец спросил он. – Откуда ты узнал?
– Ловкость рук, – сказал Башмаков. – Подумай сам. В каждом городе наверняка есть Советская улица. На Советской улице почти всегда найдётся почта. У каждого человека всегда отыщется хоть один знакомый по фамилии Смирнов. И по прозвищу Рыжий – тоже. Так что всё очень просто.
Барабанщиков пошевелил губами, но ничего не сказал. Нечего ему было сказать.
– Ну а дальше-то что? Дальше? Как ты из плена смылся? – нетерпеливо спрашивали мы.
– А дальше ещё проще. Сказал, что скоро еду в отпуск, в Новозагорск. Сразу после учений. Мол, не нужно ли что-нибудь передать. Горохов тут же помчался за какими-то фотографиями в свою палатку. Мне велел подождать. Ну, а я ушёл. Вот и всё.
Мы, смеясь, смотрели на Башмакова. И только ефрейтор Барабанщиков бросал на него сердитые взгляды. Видно, никак не мог простить, что Башмаков так безжалостно обманул его земляка из Новозагорска…
Как Башмаков одолжил свою фамилию
Если приключалась в нашей роте какая-нибудь странная история, то приключалась она непременно с Башмаковым. Хотя, в общем-то, она вполне могла произойти с любым из нас, но вот происходила почему-то всё-таки с Башмаковым.