– Не надо, – помотала головой Катя. – Знать, судьба ее такая… И вообще если взамен каждой моей неприятности будет возникать случайность, полезная для дела, я готова бить чашки хоть каждую минуту.
Ну вот, опять! Это не дежа вю, это уже было!
– Каждую минуту не надо. Я не буду успевать обрабатывать полезные случайности.
Мне удалось произнести фразу недрогнувшим голосом. Но мысль, которая явилась в мою голову секундой ранее, потрясла меня.
Черт возьми, а может вся эта цепочка Катиных неприятностей – результат моего выигрыша в казино?! Кто знает, что они из себя представляют, эти выкрутасы судьбы, называемые везением? Если ведьма Альбина не соврала, источник моего везения – Катина любовь. Но ведь существует же закон сохранения энергии! Если что-то где-то прибавилось, что-то где-то должно убавиться. Мне повезло в казино. И это везение было отобрано от Кати. Логично? Логично. А что касается перламутровых шариков, то кто сказал, что они являются источником везения? Может, они – лишь включатель процесса передачи везения…
Нет, братцы, больше я в казино не ходок. Хорошо бы, кстати, узнать судьбу тех, кому Марголин с Палванычем продали «рубашки». Может, они разменяли свою везучесть на добычу денег, а когда потребовалось уйти от смертельной опасности, везучести-то и не осталось? Жаль, концы обрублены, и ничего уже не узнаешь…
– Ты опять себя грызть начал? – тихо сказала Катя.
Я вернулся к действительности и обнаружил, что режу ножом чебурек. Это при том, что тарелка с хазани так еще и не тронута.
– Я просто задумался.
– И о чем же, если не секрет?
О везении и невезении, хотел сказать я. Очень хотел!
– О зобной железе под соусом бешамель.
– Как неаппетитно звучит! – Катя поморщилась.
– Зато аппетитно кушается.
– И кто это тебе готовил такое блюдо?
– Фриц Бреннер, повар Ниро Вульфа.
– А-а-а?.. Рекс Стаут? Я думала, ты серьезно.
– Нет, я пошутил.
Мы замолчали. Каждый думал о своем. И может, об одном и том же. Аппетит сделался уже не тот, но я слопал хазани и закусил чебуреками. Потом мы запили съеденное минеральной водой «Полюстрово» и в сопровождении песочного цвета «ауди» вернулись в родной офис.
Здесь можно было поговорить и о делах.
– Я проверила Поля, – сказала Катя. – Никаких следов присутствия шпионов не обнаружено. Как и несанкционированного вмешательства в программу. Я поставила нового гарда. Про гарантии я уже говорила. Если очень не хочешь, чтобы кто-то узнал некую информацию, лучше не доводи ее до Поля.
– Что ж, придется учить мальца с оглядкой. – Я покачал головой и задумался.
Даже если в «голове» Поля уже покопались, ничего страшного не произошло. Он пока знает лишь самую общую информацию. Никаких конкретных версий, никаких конкретных подозреваемых. Их ведь попросту нет. Все мои сегодняшние розыскные похождения можно не скрывать. А когда обнаружится что скрывать, я стану ему сообщать информацию, пропущенную через фильтр собственных мозгов.
Сказано – сделано. Я скормил Полю сегодняшнюю порцию новостей, получив в ответ сообщение, что работников подземной стоянки, принадлежащей дому, где жили Б@З, привязать к делу не удалось – не замечено за ними ничего подозрительного. Потом мы с Катей включили охранную сигнализацию и отправились домой – в сопровождении «ауди», разумеется. Когда подъехали к шлагбауму, охранник высунулся из своей будки и крикнул:
– Господин Мезенцев! Вам тут расписаться надо. Зайдите, когда машину загоните.
Поставив «забаву» на штатное место, я сказал Кате:
– Поднимайся домой. Пойду распишусь.
– Может, тебя подождать?
– Не стоит. Там наш хвостатый греческий царь, небось, с голоду пухнет.
Катя пошла к лифтам, а я отправился к шлагбауму.
Охранник был любезен, как сутенер в ночном поиске. Он даже форменную фуражку снял.
– Господин Мезенцев! Вами сегодня интересовались.
– Кто?
– Такой невысокий типчик, в очках и с усами. Назвался частным детективом.
– Что спрашивал?
– Кто вы такой?.. Я дал ему от ворот поворот.
– Спасибо! – Я достал портмоне и отслюнявил охраннику купюру с городом Новосибирском.
Он взял ее не спеша и с достоинством.
Скорее всего, насчет «от ворот поворот» он врал, получив деньги и от усатого очкарика, но ведь охранники не дают нам присягу на верность. Слава богу, хоть за машинами следят. Впрочем, ходят слухи, что, когда хозяева спят, в наиболее шикарные машины пускают ночных бабочек с клиентами-эктремалами, у которых в условиях мягких постелек не стоит. В нашей-то «забаве» вряд ли кто забавляться захочет – там голой задницей придется холодного бокового стекла касаться. Впрочем, все зависит от позиции… А вот в «мерсе» нашего соседа по этажу, владельца универмага «Гаванский», – наверное, с удовольствием. Ладно, не пойман – не вор. В обществе, где все продаются и всё покупается, нарушения закона, совершаемые охранниками подземных гаражей, – мелочь, о которой не стоит и упоминать. Эти люди по сравнению с некоторыми – просто агнцы.
В общем, мы расстались довольные друг другом. Он заработал малую денежку. А я окончательно убедился, что дело «Б@З» – вовсе не инсценировка. Для того, чтобы проверить возможности ИскИна, вовсе не требуется прицеплять мне хвосты.
Настроение мое снова улучшилось. Насвистывая «Все стало вокруг голубым и зеленым», я поднялся домой.
Там царила идиллия. Базилевс наяривал на кухне сухой корм, Катя принимала душ, смывая с тела и души дневные заботы. Я переоделся и взялся за газеты, но тут из прихожей послышался «Серебряный молоток». Пришлось встать, подойти к куртке и вытащить из кармана мобильник.
Звонил Константинов, поинтересовался, проработал ли я гея по прозвищу Саймон. Я доложил о своих подвигах и об их нулевом результате и чуть было не брякнул про обнаруженного хвоста. Но в последний момент прикусил язычок – во-первых, без причины пугать клиента непрофессионально; а во-вторых, в отличие от художника Симонова, бывший футболист Антон Константинов не имел алиби и присутствовал в моем списке подозреваемых во весь свой рост. Потом он спросил, чем я намерен заняться завтра, и я объявил, что собираюсь снова появиться в офисе «Бешанзерсофта», используя свой новый официальный статус.
– Хорошо! – сказал он. – Значит, мне надо снова заказать вам пропуск.
– Да уж, – согласился я. – Иначе нам удачи не видать!
Ответом мне была дружеская усмешка.
Когда я выключил мобильник, Катя была уже на кухне.
– Пуся! – неслось оттуда. – Ой, какой у нас Пуся! Ой, какой у нас котяра!
Я отправился туда.
Катя, розовая и свежая, с обмотанной полотенцем головой и в махровом халате, сидела на стуле, а на ее коленях нежился сытый Базилевс. Когда я открыл дверь, он повернул голову и недовольно посмотрел на меня.
Какого, мол, черта притащился, кто тебя звал? Трепался бы и дальше по телефону, нам и вдвоем неплохо!
Покупая у девочки, торгующей котятами возле метро «Приморская», спящий рыжий комочек, я считал, что приобретаю своей жене того, кто хоть отчасти заменит ей потерянного ребенка. Но довольно скоро выяснилось, что я обзавелся конкурентом самому себе. Рыжий Пуся отчаянно ревновал хозяйку к любому другому самцу. Меня еще он терпел (хотя когда я начинал приставать к жене с любовными домогательствами, кота мы на всякий случай отправляли за дверь спальни), а вот когда к нам с дружественным визитом пожаловала пара давних Катиных знакомых по работе в институте, случился конфуз. Пуся настолько приревновал гостя к хозяйке, что взял и надул ему в туфли. К счастью, гость оказался неглупым человеком, и происшествие закончилось общим смехом под фырканье хвостатого бандита. Материальный ущерб был нами возмещен, пострадавшего обули в мои еще доармейские ботинки, а туфли отправили в мусоропровод. Я собрался было задать виновнику происшествия трепку, но Катя взяла его под защиту. Более того, когда я предложил кастрировать его, супруга не согласилась.
– Знаешь, – сказала она, – ты только не обижайся, но, когда тебя нет дома, присутствие Пуси дает мне чувство защищенности.
Я не обиделся, и кот сохранил все свои мужские возможности…
И сейчас он посматривал на меня с подозрением – не собрался ли конкурент демонстрировать хозяйке свои мужские способности?
Я не стал мешать их шашням – мое время было впереди. Я пошел в кабинет и посмотрел выпуск «Телевизионной криминальной службы». Как и обычно, в Питере кого-то убили, кого-то изнасиловали, кого-то ограбили, но все эти убийства, насилия и грабежи не имели никакого отношения к делу, которым я занимался.
Тут мне пришла в голову блестящая мысль из арсенала Арчи Гудвина, и я некоторое время шарил в Сети, ища возможность ее реализовать. А когда нашел, встал и снова пошел на кухню.
Пуся уже возлежал на коврике в коридоре, усваивая «Вискас. Вкусный обед», а Катя заваривала чай.
Настроение мое по-прежнему было праздничным.
– Слушай, Кэт, – сказал я. – Тут мне мысля нарисовалась… А почему бы нам не сходить потанцевать?
– Куда? – недоверчиво спросила Катя. – В дискотеку, что ли?
– В дискотеку нам с тобой немного поздно. Но я нашел клуб, где тусуются те, кому уже не двадцать, но и сорока еще нет.
Катя некоторое время смотрела на меня, и недоверие медленно сходило с ее лица. Потом она хлопнула в ладоши, махнула рукой и выключила чайник.
– А поехали, черт побери! Что мы, старики? Потанцуем хотя бы часиков до одиннадцати.
– Да, потрясем костьми. Можно и подольше… В конце концов, разве мы никогда не работали не выспавшись?
21
На следующее утро вставали мы, конечно, с трудом, потому что вернулись только к часу ночи. Но чувство праздника осталось.
– Слушай, – сказал я, когда дело, наконец, дошло до завтрака. – Я, конечно, не могу ничего гарантировать, при нашей-то работе, но обещаю, что на танцах мы с тобой побывали не в последний раз. – Я намазал маслом хлеб и положил сверху кусок сыра. – И вообще мне пришла в голову мысль, что старость начинается, когда человек перестает танцевать.