Наконец динамики ожили — и приятный голос стюардессы сообщил пассажирам, что экипаж очень рад приветствовать всех собравшихся на борту самолета, что самолет выполняет рейс Москва — Цюрих, что полет на высоте такой-то продлится столько-то. После этого та же информация прозвучала еще раз на английском.
— Вроде летим, — констатировал Солонин.
По самолету покатили тележки с прохладительными напитками. Юрий Данилович Кокушкин заговорщицки подмигнул обоим «морским пехотинцам» и полез в сумку за бутылкой.
— Хорошо, когда все с собой, — сказал он. — А стаканчики у них найдутся. Кто что будет? Лично я предпочитаю к водке томатный сок. Правда, нынешний томатный сок почти всегда невкусный. Искусственный он какой-то. Либо вообще томатную пасту водой разведут и продают как сок. Я одно время, давно еще, служил в Краснодарском крае, вот там был сок! Местный завод выпускал. Оборудование старое, везде грязь, а сок вкусный. У меня на заводе знакомый технолог был, он мне объяснял, что самое главное — это сырье. — Юрий Данилович многозначительно поджал губы, как будто только что-то изрек какую-то очень глубокую мысль. — Проще говоря, из чего делаешь, то и получается. Делаешь сок из помидоров, получается томатный. А делаешь из дерьма, получается дерьмовый. — Довольный собственной шуткой Юрий Данилович засмеялся, приглашая собеседников разделить его веселье.
Александр Борисович Турецкий вежливо улыбнулся.
Юрий Данилович не нравился Турецкому. Не понравился с первого взгляда. Александр Борисович вообще не любил навязчивых людей. Особенно незнакомых.
Тем временем Кокушкин разлил водку, отвесил несколько грубоватых комплиментов стюардессе и, провозгласив тост за знакомство, лихо опрокинул содержимое стаканчика в рот. Александр Борисович и Солонин последовали его примеру.
На каждого из выпивших водка оказала разное действие. Юрий Данилович оживился еще больше, и на его серых щеках даже стало проявляться нечто отдаленно напоминающее румянец. Александр Борисович расслабился и задумался, у Турецкого зашевелилось профессиональное любопытство. Ему захотелось побольше узнать о подполковнике в отставке Кокушкине. Виктор Солонин резко помрачнел. Ему тоже не нравился Юрий Данилович. Вжившись в роль бывшего морского пехотинца, Витя Солонин размышлял о том, что для военного человека подполковник Кокушкин уж слишком разговорчив.
— Так как вы оказались в группе выживания? Вы собирались рассказать, — напомнил Александр Борисович.
— Точно, — поднял палец вверх Юрий Данилович. — Только вначале предлагаю раз и навсегда перейти на «ты». Просто Юра.
— Саша, — протянул руку Александр Борисович.
— Витя, — мрачно представился Солонин.
— Ну вот и познакомились. А теперь насчет того, как я сюда попал. Действительно случайно и, даже можно сказать, при трагичных обстоятельствах. Хотя «трагично» — это, конечно, чересчур громко сказано. Вообще-то в группу выживания должен был попасть один мой близкий друг. Он уже давно о ней узнал, познакомился с Юшиным — в общем, все было готово. Но месяц назад он умудрился сломать себе ногу. Поскользнулся, как говорится, на ровном месте. Расстроился до жути. Ну еще бы, почти год готовился, а тут такая ерунда. Уж не знаю почему, но у него возникла навязчивая мысль, что вместо него должен поехать я. Я вначале отказывался, но меня жена уговорила. Поезжай, говорит, а то, когда еще такой шанс представится. Я и решился. Интересно же все-таки.
История Юрия Даниловича звучала, мягко скажем, малоубедительно, но Турецкий, вспомнив о том, каким образом они с Солониным сами оказались в группе выживания, решил не обращать на это внимания.
— Юра, а ты в каких войсках служил?
— В ракетно-космических. Правда, более подробной информации я предоставить не могу. Вдруг вы шпионы!
Хитро подмигнув Александру Борисовичу, Кокушкин потянулся за бутылкой:
— Ну что, ребята, давайте еще по одной — за приятный полет.
В Цюрихе произошла непредвиденная задержка.
Рейс до Кейптауна в связи с изменившимися погодными условиями был отменен. Точнее, отложен. Таким образом, у любителей острых ощущений оказалось почти двенадцать часов свободного времени.
Может быть, свою роль сыграли горячительные напитки, употребленные в самолете, может быть, что-то другое, но только никто из членов команды, за исключением нетерпеливого Юрия Даниловича, узнав о вынужденном простое, не огорчился. У каждого тут же нашлось чем заняться в Цюрихе.
Герасим Севастьянович Бровкин, сагитировав пятерых региональных отставников, отправился (наконец-то!) смотреть Женевское озеро.
Сергей Юшин вместе с Феликсом Светлановым поехали в город по каким-то своим делам. В подробности они вдаваться не стали.
Якуб Гожелинский, после десяти неудачных звонков, сумел-таки дозвониться до своего бывшего сослуживца, живущего ныне под Цюрихом, и уехал к нему в гости.
Александр Борисович с Витей Солониным, несмотря на настойчивые уговоры Якуба, от приглашения в гости отказались. Все-таки неудобно ехать к незнакомому человеку. К тому же Солонину хотелось посмотреть город. Александру Борисовичу город смотреть не хотелось, он вообще предпочел бы остаться в баре аэропорта и никуда не ходить, но не отпускать же Витю в город одного. Кроме этого, Александр Борисович подозревал, что Солонину быстро надоест пешая экскурсия и они смогут прекрасно разместиться в каком-нибудь культурном заведении с разливным пивом и швейцарскими сырами на закуску.
Договорившись встретиться тут же за пару часов до предполагаемого вылета, члены команды разошлись.
— А я думал, что это только у нас откладывают самолеты, — сказал Солонин, разглядывая большие часы у себя над головой.
— Самолеты, Витя, везде отменяют, — резонно заметил Александр Борисович. — Погода одна на всех. Она на границы внимания не обращает.
— Ну что же, — воодушевился Виктор, — зато посмотрим на хваленые швейцарские банки. Во всем есть свои плюсы.
— Оптимист ты, Витя.
— Ну не знаю. По-моему, это нормально. Из любой ситуации надо стараться извлекать хоть что-то полезное.
— Оптимист и философ. Хорошо, пойдем смотреть швейцарские банки.
Не успели они отойти и двух шагов, как сзади их окликнули. Обернувшись, они, к своему удивлению, увидели Юрия Даниловича Кокушкина и только сейчас поняли, что все это время его с группой не было.
И никто из членов команды отсутствия подполковника в отставке даже не заметил.
— А где все? — поинтересовался Юрий Данилович.
— Разошлись по своим делам. Встречаемся вечером здесь. А ты сам-то где был?
— Пиво пил, — улыбнулся рекламной шутке Кокушкин. — А если честно, то в туалете. Так и что же теперь делать?
— Мы в город идем на экскурсию. К вечеру подтянемся. А ты что будешь делать?
— Не знаю. — Юрий Данилович озадаченно посмотрел на Турецкого. — Я же за границей первый раз. Даже не знаю, куда пойти. Наверное, засяду до вечера в местном баре. Тут же должен быть бар в аэропорту.
Александр Борисович, желавший того же самого, скосил глаза на Солонина: вдруг ему уже расхотелось смотреть на швейцарские банки? Однако Виктор, разгадавший маневр Турецкого, усиленно рассматривал швейцарских полицейских.
— А может быть, мы все вместе в город пойдем? — предложил Юрий Данилович. — Если у вас, конечно, никаких дел нет. Мне бы тоже хотелось Цюрих посмотреть, я его только в кино видел.
— Пойдем, — вяло согласился Александр Борисович, надеявшийся, что Кокушкин, наоборот, приложит все свое красноречие, чтобы уговорить их остаться в аэропорту. — Втроем веселее.
Как и предполагал Турецкий, пешая экскурсия по Цюриху не заняла много времени. Через два часа блужданий по улицам и осмотра попадавшихся по пути достопримечательностей Солонин остановился и начал принюхиваться.
— Вкусно пахнет, — сказал он.
— Зайдем? — предложил Александр Борисович. —
Швейцарское кафе будет достойным завершением экскурсии по городу. Как наша московская пельменная.
— Я читал в газете, — сообщил Юрий Данилович, — что один известный западный артист, приехав в Москву на гастроли, попросил отвезти его в настоящую московскую пельменную, про которые он столько слышал от знакомых русских эмигрантов. Его пробовали отговорить, но он уперся — и ни в какую. В результате поел он с московскими алкашами пельменей, угостил всех водкой и отравился. Даже концерт отменил. А в Россию с тех пор не ездит.
— Сам виноват, — неожиданно резко отреагировал на рассказ Солонин. — Говорили же ему — не стоит. Не та закалка. Я в пельменной ни разу не отравился.
— Отравиться можно чем угодно, — мудро сказал Александр Борисович. — Сам факт пищевого отравления еще не говорит о том, что продукты были испорченными. Часто отравление случается оттого, что желудок просто не привык к новой пище.
— Может, не пойдем в кафе? — опасливо спохватился Юрий Данилович.
— Да чего там! — Солонин махнул рукой. — Надо только для начала по сто грамм принять, и тогда все будет нормально.
В кафе, к великому изумлению Турецкого и Солонина, проявилась еще одна способность уральского подполковника в отставке Юрия Даниловича Кокушкина. Оказалось, что Юрий Данилович умел не только филигранно распределять водку на троих, но еще и бегло говорил по-немецки.
И насколько мог уловить Турецкий, Юрий Данилович говорит по-немецки практически без акцента. На слух немцы, с которыми Александру Борисовичу доводилось общаться, говорили точно так же.
— Жена научила, — пояснил Юрий Данилович, заметив удивление на лицах своих собеседников. — Она у меня немецкий преподает. За пятнадцать лет совместной жизни и не такому научишься.
И все-таки, наблюдая за тем, как бойко Юрий Данилович объясняется с официантом, Турецкий не мог отделаться от мысли, что Юрий Данилович вовсе не так прост, как пытается казаться.
«У меня жена тоже преподает, — думал Александр Борисович. — Однако на фортепиано я почему-то играть не научился. Да, прав был Юшин, когда говорил, что случайный человек может оказаться кем угодно и надо быть аккуратней».