– Ну, что, следующая остановка – Урмаэ?
– Пусть нам повезет, – буркнула Лин. Кажется, она впервые за все это время заволновалась.
Урмаэ.
– Чувствуешь что-нибудь?
– Тихо!
Мы сидели, как мыши.
Вокруг покатый свод пещеры – не темный лишь потому, что прямо на камнях, на земле, располагался точно такой же световой лифт, в какой мы ступили в бункере, – наш обратный портал.
Белинда сканировала пространство – прислушивалась, принюхивалась, пыталась что-то учуять. Спустя минуту выдохнула:
– Вокруг никого живого. По крайней мере, большого.
– Отлично, – прокряхтела Тами, разминая затекшие от длительного сидения на корточках, ноги. – Значит, сюда мы потом возвращаемся?
– Да.
«Интересно, когда», – думала я обеспокоенно. В лучшем случае через несколько дней. Недель? А что, если через год?
Моим мыслям вторила Тами.
– Лин, как именно здесь идет время?
Белинда уже достала из рюкзака маленький прибор со светящимся экраном и вводила в него координаты. Видимо, этого места, чтобы облегчить последующее возвращение. Ответила она, не отрываясь от прибора:
– Нам повезло. Один к четырем в нашу пользу.
– В смысле, – быстро пересчитала Тами, – четыре дня здесь, как один в Нордейле? Живем.
Я обрадовалась тоже. Это куда лучше, чем один к четырем не в нашу пользу.
– Похоже, лабиринт?
– Похоже.
Лин спрятала навигатор, застегнула замок и достала из бокового кармана тоненькую свечку. Зачем?
– За мной, – скомандовала коротко. – На выход.
Трюк со свечкой стал нам ясен, стоило покинуть «портальный» зал. Нет, она не давала много света – их давали наши фонари, – но по пламени Лин отслеживала потоки воздуха. Наблюдала за шевелением, танцем огня, уверенно сворачивала туда, где не застаивался воздух.
«Она молодец, – я шагала по камням осторожно, смотрела, куда, наступая, чтобы не подвернуть ногу. – Она многое знает».
Наверное, научил Джон.
Мне оставалось только догадываться, каким диковинным вещам мог обучить человека Комиссионер – представитель практически иной цивилизации.
(Una Mattina From «Intouchables»)
Мы никогда – никто из нас – не видел такую ночь. Небосвод, на котором не было луны, но нашлось столько звезд, будто их щедрой рукой гроздями сыпал и сыпал на черный бархат великан. Совершенно алмазное небо. Плеяды, созвездия, наползающие одно на другое, светящиеся бриллиантовые группы… И потому серебристый прозрачный воздух – ночь, в которой все видно.
– Поразительно, – выдохнула Тами.
Мы трое, не отрываясь, смотрели на небо. Равнина, куда вывел сделавшийся под конец тесным лаз из пещеры, не заслуживала такого внимания, как пространство над головой. Она была ровной, покрытой низким кустарником – вдалеке виднелись плавные изгибы далеких холмов. Терпко пахло незнакомыми соцветиями; тепло.
– Лин, здесь, что ли, лето?
Белинда уже смотрела на компас – на его лихорадочно вращающуюся стрелку, замирающую лишь временно. Стучала по нему пальцем.
– Не везде.
– Но здесь точно.
Мы будто вышли из северной страны в южную, и сразу душно в куртках и шапках. Слышалось шуршание, звук расстегиваемых замков.
– А звезды гаснут, – изрекла Тами удивленно, снова задрав голову.
И правда – звезды гасли довольно быстро – поодиночке и группами. Их будто сметал невидимой метелочкой тот же самый великан.
– Черт, если так пойдет дальше, скоро здесь будет совсем темно. Быстро, нам нужно найти место для ночлега и дрова.
Мы с Тами сносили в центр полянки («плешивого пятака» с очень низкой, но мягкой травой) ветки, которые быстро рубила большим ножом Лин. Перли найденное неподалеку бревно – кряхтели, катили. После наблюдали, как Белинда превращала его в дрова. А вокруг темнело, будто гасли невидимые фонари. Луна так и не взошла – может, ее здесь не существовало?
– Какая странная ночь… Только что светилась и уже погасла.
Равнина погружалась в кромешный мрак. Прежде, чем это случилось, мы успели расставить палатку и разжечь костер. Теперь на поленьях танцевало совершенно белое пламя. Ни намека на желтый или оранжевый, но изредка пробивались от углей фиолетовые всполохи.
– Что с цветом?
Я смотрела туда же, куда и остальные.
– Наверное, какие-то примеси в атмосфере, – Белинда снова шуршала рюкзаком. Достала для нас «печеньки» – спрессованную крупу и мясо. Военный паек. Приказала есть очень медленно, предупредила, что моментально разбухает в желудке.
На самом деле – мясо разбухало уже во рту, чем вызывало удивление и некоторое отвращение у рецепторов. Я старалась не держать его на языке дольше положенного, быстро глотала, чтобы не чувствовать некую массу, стремительно набирающую в объеме. Интересно, что будет, если разом всю печеньку? Порвет рот?
Мы сидели на пятаке с белым огнем в окружении такого плотного мрака, что он казался тканью. Ничего вокруг, никого. Кусочек земли и вся тьма космоса. Будто сделаешь шаг и полетишь…
По кругу ходила бутылка с водой Белинды. Пили по глотку.
– Сначала спите вы. Кто проснется первым, сменит меня – мне требуется всего пара часов на отдых. Любой звук – сразу будите. Не медлить.
Мы кивали.
И не верилось, что мы уже в другом мире, где пахнет теплым ночным ветром и смолой, где вьется странными тугими кольцами дым от костра. Где-то очень далеко остался снежный Нордейл, Дрейк, Бернарда, Реактор…
– Смотри-ка, все до единой погасли, – заметила Тами.
– Очень странно, – Белинда тоже удивлялась. – Будем ждать утра, тогда уже двинем дальше.
– А есть направление?
– Информаторы сказали, что ближайшее поселение строго на север. Там разберемся. Еще бы понять, как здесь ведет себя компас.
Я молчала. «Печенька» в пузе разбухла, как ком прелого навоза. Невкусно. Но сытно – голод действительно отступил.
В который раз стало ясно, как сильно нам повезло с Белиндой – она заранее подумала о многих вещах. Где бы мы сейчас спали с Тами, если бы не она? Что бы ели?
– А где ты их взяла?
Я показала Лин обертку от ужина.
– У Бойда, – ухмыльнулась та.
– А он не заметит?
– У него их вагон. Он, знаешь ли, после Черного Леса любит всяким барахлом запасаться впрок.
И она улыбнулась. Тепло и чуть-чуть иронично.
В тот новый «день», который наступил после падения на палатку кромешного мрака, мы почти не разговаривали – только шли.
Мрачные, наполненные тревожными предчувствиями. Потому что рассвет так и не наступил. Ни тогда, когда часы Белинды показали шесть утра, ни тогда, когда стрелки доползли до одиннадцати и стало ясно, что ждать более бессмысленно.
Длилась и длилась бесконечная ночь. В путь двинулись тогда, когда звезд вновь высыпало достаточно для различения линии холмов на горизонте и компаса. Двигались на север.
Лин молча злилась – по крайней мере, мне так казалось. Информаторы не сказали ей, что на Урмаэ компас поведет себя безумно, а шагать без направления, да и еще вести за собой других, будучи негласным лидером, не ее стиль.
Она часто останавливалась, стучала по выпуклому стеклу, вглядывалась в обозначения и хмурилась. Мы следовали за ней, как немые утята на веревочке.
До трех часов «дня-ночи» не видели ничего – ни людей, ни дорог, ни машин, ни строений. И лишь к четырем достигли первой деревни – давным-давно заброшенной. Огибали ее по окружности, к домам не приближались.
– Если жителей выкосила болезнь, внутри могут быть трупы. И инфекция. Не приближаемся, ясно?
В ее руках арбалет со стрелами. Оказывается, Информаторы запретили брать с собой на Урмаэ огнестрельное оружие, предупредили, что это приведет к развитию «альтернативного хода событий». Кажется, Лин хмурилась еще и от этого – с пистолетами нам было бы спокойнее.
На зловещую деревню я старалась не смотреть.
Ни одной асфальтированной дороги, ни одной машины, ни даже лошади. Если мы и дальше будем шагать вперед на своих двоих… Кажется, только теперь стало ясно, что план Дрейка – дерьмовый, по сути, план – был жестоким, но коротким. Я выбрала длинный. И, возможно, самый дурной из существующих. Никакой гарантии, что мы вернемся отсюда с лекарством, если вообще вернемся.
Я впервые догнала Белинду и зашагала с ней рядом.
– Послушай… – я опять мямля и самый напуганный человек из всех, – может, вернемся…
В неверном свете звезд ее лицо казалось бледным, глаза очень темными.
– Мы уже пошли в этот поход, а ты на него так и не решилась.
Она покачала головой.
А как это – решиться? Ведь я решилась – мы здесь.
Или нет?
– Ты его не «выбрала», – отрезала Лин, – не приняла решение осознанно.
Я запнулась, отстала. Следом за мной Белинду нагнала Тами.
– Думаешь, это то поселение, о котором говорили Информаторы? Думаешь, может быть так, что оно вымерло с того момента, как они узнали о нем…
– Я надеюсь, что нет.
«Очень надеюсь», – тянулся шлейф.
Силуэты покосившихся домов из черного бруса остались позади, а я все еще оглядывалась назад, будто оттуда за нами наблюдали темные омуты чужих глаз.
Сутки я разделила на «день-ночь» и «ночь-ночь». В первой части мигали, освещая пространство вокруг и серебря воздух, звезды. Во второй части правила безглазая тьма.
Ели мы на ходу – снова те же самые печеньки. Один раз наткнулись на хилый ручеек, и Лин после долгих «тестов на питьевую пригодность» вскипятила воду на газовой горелке. Остуженную, ее разлили по бутылкам.
Шелестела на моей талии повязанная узлом за рукава куртка – с ней я расставаться не спешила.
Вкус прессованной гречки с мясом казался синтетическим, неприятным.
– А они все одинаковые?
– Пайки?
– Да.
Первый, который достался мне ранее, был пресно-рисовым.
– Ну, «бананового с тофи» нет. Если ты об этом.
Она была очень жесткой – Белинда. Наверное, не потому что я задавала глупые вопросы, а потому что ситуация такая. Но почему-то было немножко обидно.