Когда тихонько скрипнули ступени, ведущие на второй этаж (точнее, одна ступень), Джон как раз пил на собственной кухне кофе. Редкий момент передышки. Эту ступень он специально оставил «звучащей», чтобы лишний раз не прибегать к включению внутреннего зрения, а просто по-человечески слышать.
Он любил, когда она скрипела под ногами Яны. Та так и не научилась ее обходить. Или не желала скрываться – Сиблинг улыбался.
Но сейчас наверх поднималась не Яна. Она не могла бы вернуться самостоятельно из Екатеринбурга (они всегда возвращались вместе), где гостила у собственных родителей, которых он недавно специально для нее отыскал. Наверстывала то время семейной любви, которое никогда в прошлом не знала. Он понимал. Он был «за».
Джон не удивился, увидев Дрейка.
Только Начальник мог точно определять координаты его несуществующего для обычных карт дома, только он мог телепортироваться в него мгновенно. И только он существовал вне времени, и потому мгновенно видел все, что существовало в любом из моментов «сейчас».
Сиблинг подумал, что стоило бы напрячься. Но в чем суть?
– Отдыхаешь?
Дрейк, не дожидаясь приглашения, занял свободное мягкое кухонное кресло за столом напротив. Спросил:
– И мне нальешь?
Джон отправил мысленный сигнал кофе-машине. Та включилась и зажужжала, нагревая воду. После потекла в заранее подставленную вторую чашку густая коричневая смесь. Кофе Дрейк, развернувшись, взял сам. Отсалютовал им, мол, спасибо, пригубил, позволил себе пару секунд наслаждения. Гурман должен оставаться гурманом, даже если планировал серьезный разговор.
И Сиблинг знал, о чем он пойдет.
– Хорошо у нас все, спокойно. Кажется, в Мирстоне дела налаживаются. В отделах все стабильно, фон везде ровный. Да и погода радует, не находишь?
За большим окном, у которого они сидели, блестел снег. Минус четыре; ночь. Фонари.
Тишина. Кофе горчил. Яна всегда настраивала машину на «латте», и он в этот раз переусердствовал, повернув ручку на «черный».
Джон не стал суетиться и предлагать печенье. Дрейк из воздуха мог сотворить не то, что печенье, а все, что в голову взбредет. Да и лишние слова ни к чему. Сам дойдет до сути.
Хорошо, что Лин со своим сигналом застала его в редкое нерабочее время. Хорошо, что ему не пришлось отрываться от сверхсрочных задач, хорошо, что он успел сориентироваться и сделать все, как надо. Даже сам остался доволен.
– Из Лаборатории хорошие вести: они доделали трилальный раствор, можем приступать к его изготовлению. Фурии открыли новый Коридор…
Все о стороннем, почти о незначащем. Будто в гости, и правда, зашел друг – на сигаретку, на разговор по душам.
– И, кстати, тут странный инцидент случился…
«Вот и дошел до главного».
– … от Реакторного Луча зафиксировали всполох определенного вектора. Кажется… да, нет, точно! – он был направлен на Урмаэ.
И веселые глаза-сканеры, на которые Сиблинг никак не отреагировал. Этот взгляд отлично действовал на людей, а ему толку нервничать никакого.
– И, знаешь, что странно? – Начальник озорно подался вперед, будто к любовнице, которой хотел сделать непристойное предложение. – Энергетический состав ударного всполоха. Действующая составляющая – K2Трион.
Сиблингу не требовалась расшифровка. Они использовали эту смесь, когда вред должен быть причинен всем живым существам, но не людям. И особенно не людям, носящим с собой энергетический шлейф Мира Уровней.
Кофе заканчивался; Джон молчал. Тикали кухонные часы с наклеенной на циферблат декупажной картинкой в виде бокала вина и виноградной грозди. «Уют» Яны, поставленный на холодильник.
Стрелка на часах переползла на три минуты вперед в полной тишине. Затем на пять.
Закончился кофе и в Дрейковой чашке. Начальник хмыкнул:
– Я надеюсь, у кого надо, все в порядке.
«Все в порядке».
Дрейк поднялся из-за стола еще через две минуты. А после качнул головой и покинул кухню. И дом.
А Сиблинг только теперь осознал, что за всю их «беседу» он не проронил ни слова.
«Надеюсь, у них все в порядке…»
У Белинды.
О, да, у нее все отлично. Он проследил.
(Peter Roe – Lament of Valkyrie)
Урмаэ.
Меган
Почти сутки в пути. Мы спали урывками, обедали-ужинали чаще на ходу и давно потеряли счет местному времени. Все ближе светлая полоса неба, все теплее воздух; все ощутимее накапливалась в голове усталость.
К обеду следующего дня – не верилось – дошли.
Врата из упругого плотного воздуха – барьер, который людям не пересечь. Мы даже не старались слишком приблизиться – понимали: опасно. И не только из-за странной вибрации, но из-за двух стражников тоже – здоровых, почти необъятных в талии мужчин с равнодушными лицами и секирами.
Встали напротив «городского входа», принялись ждать. Знали: к нам кто-нибудь выйдет.
– Мы не особенно жалуем гостей, но нам было интересно наблюдать, как вам помогают сюда дойти ваши местные боги…
«Местные боги» – они про тот удар…
Охлы оказались странными, комичными: очень толстыми, походящими очертаниями на заостренные с двух сторон огромные «яйца» – узкими сверху и снизу, широкими посередине. Но на этом комизм заканчивался. Их глаза так же напоминали человеческие, как глаза Комиссионеров. А мы – гости из Мира Уровней – давно научились распознавать «чужих».
Охлы не были людьми ни в каком смысле этого слова. Наличие у них тела – двух рук, двух ног и головы – еще ни о чем не говорило. К тому же каждого из них облегала полупрозрачная, очень близко расположенная к коже пленка, похожая на переливающийся мыльный пузырь – некая, как мне показалось, защита.
Местные говорили о них – Маги. А мне подумалось – они просто иная раса. И еще: с ними действительно будет очень сложно договориться. Вероятно, так думала и Белинда, потому что на наших новых знакомцев она смотрела напряженно.
– С каждым, кто к нам пришел, мы говорим лишь один раз.
Того, кто к нам вышел – «главу» – сопровождал Охл пониже. Похожий на первого: седой, безбородый, носатый. Внешне «старый», но я ощущала, что это иллюзия.
Мы же – три натянутые струны. Нам было слишком важно уговорить их помочь нам; уходить с поражением нельзя.
– Ты – лже-Бохи, – «глава» сверлил взглядом Белинду. – Но все же воин из тебя хороший. Против нас, однако, не поможет.
Взгляд Старейшины сместился на Тами. И изо рта выпало одно-единственное слово:
– Отмеченная.
После взор-сверло на меня.
– А ты имеешь цель. И цель эта подвергает опасности всех, кто идет с тобой рядом.
Ну и имею я цель. И что? Все, кто рядом, сами выбрали со мной идти. Я почему-то вспылила, стало обидно:
– Разве спасение чьей-то жизни не стоит риска?
На меня смотрели, как на протухшую рыбину, – чуть брезгливо и сквозь. Ну да, конечно, я ведь никогда ничего не стою, я – ноль, ничтожество. Но в этом «ничтожестве» постепенно училась восставать новая Меган – пусть бесполезная для других, но нужная самой себе.
Продолжить с ними препираться мне не дала Белинда. Сделала едва заметный жест рукой:
– Позвольте нам воспользоваться вашим Тоннелем. Мы заплатим.
Старейшина, отливающий не то нефтяными разводами, не то мыльным радужным боком, лишь поморщился.
– Уважаемая, нам не нужны человеческие деньги. И любые богатства тоже. Наш ответ вам – нет. Вы не просто чужаки для нас, вы чужаки, у которых нет для нас ровным счетом ничего интересного.
Нас не стали даже слушать – развернулись и горделиво двинулись вглубь собственного поселения.
Я мысленно полыхала, как факел. Вот же мудаки! Лин старалась дышать ровно. Тами скрипела зубами так громко, что, кажется, слышали даже стражники.
Палатку мы поставили чуть поодаль, чтобы не нарушать «чужое пространство», – на границе сухой степи. Здесь было светло и ясно, здесь можно было отыскать дрова для костра. Но с костром мы не торопились. Ответ Охлов – категоричный, проведший финальную черту – не добавил никому из нас хорошего настроения. «Постовые» и врата казались отсюда далекими, но вполне различимыми.
Неужели уходить ни с чем? Как же так?
– Я не могу с ними справиться, – сетовала Белинда. – Ни с одним из них…
Она сидела прямо на траве и зачем-то строгала ножом палочку (чтобы занять руки?) – заостряла ее край до состояния отточенного карандаша. А в голосе горечь.
– Джон учил меня определять потенциал соперника заранее. А эти… Восставать против них все равно, что против Комиссии. Даже самым сильным ударом я не пробью их «мыльный пузырь».
«Бесполезно. Бессмысленно».
Вжик-вжик – лезвие ножа срезало с палки закручивающуюся в спираль кожуру. Вжик-вжик…
– И деньги им не нужны! – глаза Тами темнее ночи.
«Зря тащила?»
Долгая тишина, уныние. Никто из нас не знал, что делать или говорить. Ждать? Двигаться? Нужно было что-то решать, и Лин, наверное, поэтому занимала руки. Чтобы освободить голову, чтобы впустить в нее дельную мысль. Беспокойно тараторила Тамарис:
– Что теперь делать? Двигать пешком? У нас мало еды и одна дерьмо-карта, судя по которой мы упремся в первое жилое поселение не раньше, чем через век…
Белинда хмурилась и все сильнее поджимала губы.
Потухшая я едва ли была способна придумать новый дельный план, и Тами распалялась все сильнее.
– Нет, надо же, даже рта толком раскрыть не дали! Видите ли, нет в нас ничего хорошего и интересного! – она зачем-то перебирала вещи из рюкзака – не то что-то искала, не то, подобно Лин, пыталась отвлечься. – Хоть бы спросили, что мы умеем. Ведь не просто же так встретились? Рэй учил меня, что никто на пути не встречается просто так, – во всем есть смысл… А эти… слишком умные, чтобы его заметить?
Я искала в сумке оставшуюся воду (когда и где отыщем новый источник?), и потому не сразу заметила, что разъяренная Тами, похожая на тигрицу, уже топает обратно – прямиком к воротам Охлов.