Она говорила на выдохе, до сих пор пораженная. Сидела на кровати в темной избе, а рядом, прямо у ног, обняв ее за колени, Мег.
– Мы дошли… Дошли…
Кровать скрипнула под весом присевшей рядом Тами.
И никому не верилось, что не нужно к Урмонам, по крайней мере, не за противоядием. Как же им повезло – Кулум – Урмон… Конечно, все Урмаки – бывшие Урмоны. Одни корни, одни знания. И они отыскали «своего», готового помочь, шамана.
– Ему нужен будет дух любящего Дэлла человека. Твой.
И пальцы погладили рыжие волосы Мег.
– Конечно… Конечно…
Поспешный тихий ответ. Меган ни в чем не сомневалась, как до того Белинда.
– Я готова.
– Два дня.
Тами прислонилась к плечу Белинды, положила на него свою голову.
Лин обняла их обеих.
Дошли.
Впервые за долго время она чувствовала себя, как маленькая девчонка, которой от облегчения хотелось пролить слезы. Что-то внутри дрожало – трепетно, нежно, с благодарностью за случившееся.
Нордейл. Уровень Четырнадцать.
«Дрянь» не поддавалась. Она хотела жить, несмотря ни на что, и чем настырнее Дрейк пытался отделить ее от остальной структуры, тем быстрее преображала все то, чего касалась. Она просто обожала внимание.
– Получается, чтобы избавиться от нее, нужно убрать с нее взгляд. Забыть.
Дэлл, несмотря на глубокий сон, выглядел бледным, неестественно серым. Начальник опасался даже предполагать, где в этот момент блуждало отпущенное на свободу сознание.
Лаборатория. Час ночи. Все нормальные люди давно спят; Ди уже который вечер коротает в одиночестве, а он сидит здесь, потому что время на исходе. В ближайшие двое суток все решится. А на карте Судеб три светящиеся линии, одна из которых обрывается в течение сорока восьми часов.
Он качал головой всякий раз, когда смотрел на нее. И молча увещевал: «Не дай этому случится, Мег… Прими какое-то другое решение…»
И вновь возвращался к Дэллу.
Если «дрянь» оживает от внимания, то каким образом обеспечить ей полное невнимание? Люди в бодрствующем состоянии любят мысленно «обсасывать» свои недуги. «Ой, что-то я стал недомогать, мое внимание притупилось, хвораю». Одриард не исключение. «Включи» его сейчас Дрейк, и он первым делом бы спросил, что с ним не так?
Так. Так! Если настроиться на верные параметры…
Случись им с Меган завершить предложенное Дрейком, отвлеки они Дэлла от одного недуга другим, каким был бы результат?
Они бы его убили. Возможно. Нет. Они бы убили «ее» – ту тьму, которая не терпит, когда ее игнорируют.
Этой ночью он собирался сделать именно это – игнорировать ее.
Глава 8
Урмаэ.
Меган
(Casting Crowns – Who Am I)
Наверное, впервые за все это время я осознала: мы шли. Мы все это время действительно шли по этой сложной дороге. Сунулись в чужой мир, шагали в полной темноте под звездами, встречали новых людей, преодолевали трудности. Мы действительно это делали.
И я тоже… Я делала.
Как же хорошо, когда все близится к завершению.
Утро пахло весенней свежестью, тлеющим костром и свежей лепешкой, которую я держала в руке. Вкусной необыкновенно, с местным подобием сыра внутри. Костер поддерживали круглосуточно, и мне показалось, что завтрак на свежем воздухе – отличная идея.
Тами показалось так же.
Внутри светло, просторно, здорово. Как бывает, когда тебя долго крушили неприятные события, но вдруг ты достиг точки, когда становится видно: все наладится. Да, может, не «еще» наладилось, но все точно будет хорошо. И это самое «точно» позволяет вдыхать и жить сейчас. С бегущими по голубому небу над головой облаками; вдыхать дым костра вперемешку с теплом ласкового утра, не ожидать никакой другой минуты, кроме этой самой – той, в которой ты, наконец, расслабился.
– А ей идет…
Тами улыбалась.
Это она про Белинду, которая в отдалении преподавала местным воякам науку боя. Об этом ее этим утром вежливо попросил наполовину бритый Торнум, сияя между строк надеждой «мол, все равно есть свободных два дня…»
Лин согласилась. И теперь стояла перед группой внимающих каждому ее слову людей, указывала на свое запястье, вращала им, после взвешивала на ладони меч. Говорила про инерцию, про моторный вектор – мы плохо отсюда слышали. Но видели, что она в своей «теме». И Тами была права: ей шло. И этот длинный меховой плащ, и вязаные «наушники», и сидящие перед ней здоровые мужики-ученики.
Дэлл… Осталось совсем немного. И будет нам праздник… Да, возможно, не Новый Год, если пропустили, но множество других. И мы обязательно устроим себе еще один «медовый месяц», съездим куда-нибудь. А по поводу моей измены – Дрейк все объяснит. Не захочет он, расскажу правду я, и пусть тогда Начальник всеми правдами и неправдами пытается обелить собственное имя. Но я уже не дам очернить свое.
Наверное, не все будет гладко и просто. Но мы проходили и не через такое и заслужили право на счастье, на великое множество радостных, светлых моментов. Объятья, минуты спокойствия, умиротворения, ласковость внутри сердец. Осталось немного, совсем чуть-чуть…
Этим утром я занесла Кулуму Цэллэ и старую книгу, которой он чрезвычайно обрадовался и с которой моментально принялся сдувать пылинки. Оказывается, они считали ее давно потерянной.
Старик, прежде чем отпустить, долго на меня смотрел. То ли на меня, то ли «вглубь», и что-то в его взгляде показалось мне тревожным. Однако он кивнул. Сказал – все получится.
Налет этой непонятной тревоги сидел во мне до сих пор. Может, потому что, оказывается, сама того не осознавая, я возложила на этот поход большие надежды. Не на поход даже – на себя. На то, что изменюсь во время этой дороги, стану более уверенной, непоколебимой. Такой, как Лин.
Но я не стала.
Может, не всем суждено? Конечно, внутри изменилось. Стало светлее, теплее, нежнее по отношению к себе, что ли. Но остались и страхи. Они сидели, притихшие, в уголке, ждали своего часа. Того, когда решетка Халка окончательно падет, когда я вдруг забуду то новое, что приобрела, когда привычно поддамся слабости.
Что ж… Я есть, кто я есть. Не всем быть Белиндой. Кто-то должен быть Меган.
Белинда
(Sky Mubs – One Man's Strength)
Торнум. Что-то с самого начала в его лице казалось ей неуловимо знакомым. Но что? Они никогда не встречались, не разговаривали, не пересекались, потому что это невозможно. Последние годы Лин провела на Уровнях, Торнум на Урмаэ. И все же… Этот разрез глаз, эти упрямо поджатые губы. Нос? Нет, нос переломан не единожды, сложно понять изначальную форму. Тогда почему она бесконечно часто возвращается к рассматриванию «незнакомца»? И бритый наполовину череп – она уже когда-то и где-то видела такой…
Обеденный перерыв.
Женщины кормили вкусно, сытно – наварили мясную похлебку, накрошили овощей и незнакомых по вкусу корнеплодов. Вышло отменно. На соседнем бревне шутила Тами – «не возьмешь рецепт, а жаль…»
– Ну, можешь взять семена, – пожимала плечами Мег.
– Ага, а после просить Тайру их вырастить. Я даже дома не каждый день бываю, чтобы их поливать. Да и повар из меня посредственный… А вот семена «котоцветов» я бы взяла.
Вздох.
Кто-то спросил ее – кто такие «котоцветы»?
– Это такие мордастые растения, – пространные пояснения, – далеко отсюда…
– Которые мурчат…
– Поют, в смысле?
– Да, можно и так сказать. А здесь они «водятся»? То есть растут?…
Лин слушала вполуха. Из головы не шел сидящий рядом Торнум. А когда подошла его жена – принесла еще похлебку, забрала грязную миску, – Белинда вдруг поняла все разом. Так бывает, когда долго решаемый пазл оказывается на самом деле очень легким. Если есть все куски, все детальки. И последней деталькой стала улыбка незнакомой женщины. Улыбка, которая обнажила не совсем ровные зубы – передние чуть находили один на другой…
– Скажите… – Белинда начала очень осторожно. Потому что когда они выходили представиться «Гхерре», ничего не упомянули о детях, – у вас есть дети? Дочь?
Тормун застыл, как изваяние, и моментально взлетела ко рту рука его жены, прикрывая вырвавшийся всхлип.
А после ровный ответ, который превратил для них солнечный теплый полдень в промозглый и неуютный.
– У нас… была… дочь.
У женщины черты лица неправильные, но по-своему симпатичные, привлекательные. Светло-карие глаза, узкое лицо, довольно молодое для того, кто давно родил ребенка. Морщинки мелкие, почти незаметные; лишнего веса в теле нет. Торнум же глазами черный, как смоль. И волосы под стать. Кожа желтовая, брови густые. Жилистый, крепкий.
– Она исчезла… очень давно.
Они считали ее мертвой.
– Она жива?
Жену звали Аримой. И отвечать на вопрос Лин она не хотела – смотрела влажными глазами в сторону. Говорить пришлось Торнуму.
– Она мертва.
Так они решили. Чтобы не мучить себя.
Но Лин упрямо покачала головой. Сообщила уже не вопросительно, уверенно:
– Она жива. И зовут ее Уриманной. Рим.
Последнее слово потонуло в вое – плач вырвался из Аримы громкий и напористый, будто пробка вылетела из бутылки.
Теперь на нее смотрели с надеждой, недоверием, изумлением. И еще упреком – зачем, мол, ты делаешь нам больно? Ведь мы давно пережили… Но надежды все-таки было больше. И разгоралась она все сильнее.
Лин спокойно заверяла:
– Уриманна жива. Мы встречались с ней, вместе учились бою… Я бы показала вам, но у меня сел телефон, прибор такой. Нет энергии. А на нем фотографии…
– Что такое «фотографии»?
Глаза Аримы, как глаза оленя – темные, мокрые, большие.
– Фотографии – это остановленные во времени моменты. Вы могли бы ее увидеть. Она стала очень сильной, очень смелой.
– А чем она сейчас занимается?
Торнум больше не выглядел воином. Он выглядел изможденным тревогами за ребенка отцом.