И потому наблюдала. Как вальяжно расхаживает, ничуть не смущаясь множества людских фигур, за Марикой сервал, как порхает от столика к столику Лайза в длинном платье с открытой спиной и шлейфом по полу. Переводила взгляд то на похожую на королеву Ангелов Элли в белоснежном наряде, то на Ани-Ра в фуражке и стильном жакете цвета хаки с меховой оторочкой – наверняка, подарок Дэйна. Сам Дэйн парил не хуже снега, перемещался, почти не касаясь земли от счастья, выпивал, балагурил.
Все парили. Даже Лин. Только она делала это тихо, отдельно.
Ей нравилось происходящее. Баал в черном пиджаке и белоснежной рубашке, улыбающийся Халк – такой загорелый, будто вчера вернулся из Тали, новый, цельный, непостижимо загадочный Дэлл. Они с Мег будто разработали собственную тайную систему знаков и теперь обменивались любовью через нее и дарили друг другу взгляды.
Хохотал над шуткой сидящий рядом с Аароном Бойд, изредка спрашивал ее глазами – все в порядке? Ей теплело на душе от таких вопросов. Едва заметный кивок головы – все хорошо, – он отворачивался.
Тами и Рэй в первом ряду перед самой сценой. Наслаждаются. Меломаны.
И вдруг – она уловила это шестым чувством – в зале возникла еще одна почти неприметная фигура. Редкая для людских торжеств – Джон.
«Все мы жаждем, ищем счастья,
В Новый Год оно придет…»
Неслось со сцены, усиливая атмосферу радости.
Сиблинг разговаривал со стоящими поодаль Дрейком и Бернардой. Дрейк с искусственной бородой, в красном длинном камзоле с белым мехом. И – никто бы не поверил – в красном колпаке. Белинда слышала, что Ди его уговорила побыть неким «Дедом Морозом» – мифическим волшебником из ее мира. Сама она в голубом одеянии со снежинками и с длинной белоснежной косой. Даже Лин заинтересовалась – шиньон? Или очередная иллюзия?
Но маскарад маскарадом, а Сиблинг интересовал ее куда сильнее.
И, наконец, тремя долгими минутами спустя он остался стоять у дальней наряженной ели один.
Она подошла к нему тихо, встала сбоку. Порадовалась, что он не исчез слишком быстро – мог бы. С ней поздоровались коротким кивком – она протянула человеку в форме бокал шампанского. Непостижимый, неразгаданный Джон. Мастер Мастеров, самая сложная личность, встреченная ею в жизни, до сих пор притягательная. Нет, у нее давно Уоррен, которого она бы ни на кого другого в мире не променяла, но Джон – другое. Он, как гора на восточном побережье, как атмосфера, как все сущее. Он просто есть.
Жаль, что она не успела приготовить никому подарки, жаль, что с пустыми руками, однако Сиблингу ничего не нужно. Кроме отношения. А она его обожала до сих пор.
– Спасибо, – шепнула тихо и от всей души. И, конечно же, он слышал сквозь гомон. Они оба знали, за что именно это «спасибо» – за голубой луч в расселине Мурдаков. За еще один отрезок, на который в тот день удлинилась ее жизнь.
– Не бывает безвыходных ситуаций, – отозвались негромко. – Но бывают сложные.
Он подарил ей один из своих сложных взглядов, и она запуталась в нем, как в трехмерной картине из ниток. Серьезный, веселый, чуть отстраненный.
– Хорошо, когда все случается вовремя, верно? За это.
И он «чокнулся» с ней бокалом.
– За это, – повторила Белинда. И пригубила сладкие хмельные пузыри.
Дальше стояли молча, наблюдали за сценой. И в молчании она понимала, что Джона лучше никогда не дергать по пустякам, а он понимал, что Белинда попусту никогда не дернет.
Вдруг повернулся к ней, сообщил:
– С конца января планирую начать новый сет тренировок. Пришла интересная идея. Ты будешь?
– Я буду.
Внутри Лин вдруг раздулся горячий искрящийся шар радости – еще чуть-чуть, и она сама воспарит, как этот пресловутый снег. Теперь он, кстати, (она только теперь обратила на это внимание) летел снизу вверх – чертовы иллюзионисты.
«Я буду».
Она пришла с пустыми руками. А ей только что сделали самый лучший новогодний подарок.
Сиблинг исчез практически сразу после диалога.
И вдруг зачесалось шило у Лин. Бойду она шептала на ухо:
– Слушай, я отлучусь на часок-полтора.
– Ты куда? Давай я с тобой?
– До Рим. Хочу поздравить.
– Точно вернешься до полуночи?
Как будто и правда новый год, как будто это важно. Но он спрашивал о другом: «Не собралась еще в какой-нибудь мир без меня?»
Она поцеловала его в щеку. Скользнула носом по щетине, пообещала, что скоро будет.
– Дома? Выходи…
Чен отсутствовал. Рим сидела в темной гостиной, смотрела кино в одиночестве – Лин колотила в стеклянную дверь балкона снаружи дома.
– Привет, ты чего тут делаешь? Так? Или по делу?
Скрипнула дверь.
– И так. И по делу.
Снаружи им нравилось больше. Стояли под навесом плетеные стулья; блестел под светом луны снег; чуть морозно. Рим накинула куртку, натянула шапку – когда в шапке, и не поймешь, что наполовину лысая.
Теперь Белинда смотрела на подругу иначе, потому что видела в лице мать и отца. Торнума, Ариму. У ног прихваченный из дома рюкзак.
– Ты чего пришла-то?
Щелкнула зажигалка, высветила на мгновение узкое лицо, цепкие глаза, тонкие брови.
– Хочу тебя спросить кое о чем…
– Спрашивай.
Это в ней Белинде и нравилось: Рим – всегда Рим. Никогда не прикидывается тем, кем не является, не подстраивается, не пытается нравиться. Сколько времени прошло, а она не изменилась, ни разу не предала себя. Сильная духом, упертая.
– Как ты попала на Уровни?
Долгая тишина, затем выдох. Спокойный снаружи, но нервный внутри. Пощипывал щеки мороз; тихая зимняя ночь.
Оказывается, Рим боялась этого вопроса. Никто бы этого не заметил, но Лин слишком хорошо знала ту, которая сидела рядом. Хватило короткого взгляда.
– Зачем… тебе?
– Расскажи.
И уловила ход мыслей Уриманны: «Белинда – Джон. Джон – Комиссионер… Комиссионеры – враги номер один… Вот и приехали…»
– Кто прошел Тин-До, друг друга не предают.
– А я тебя предала?
Хмурый взгляд – собираешься?
Лин хранила спокойствие. Ее давно не пугали чужие настроения – Лес Духов отучил бояться. «Все остальные – отражения тебя самой…» Она давно это запомнила.
– Ты ведь просто нашла Портал, да? Случайно. И потому здесь без приглашения.
«И вот почему ты всегда боялась Джона так сильно. Ненавидела даже».
Уриманна набрала в рот воды – зачем сотрясать воздух? Просто ждала продолжения. Она, как любой хороший боец, была готова к любому исходу. Вот только не ожидала, что «исходом» станет ее лучшая подруга.
Тлела в пальцах сигарета. В этот момент, она, возможно, казалась ей последней на Уровнях.
– Давай уже, продолжай… – процедила Рим раздраженно, совсем как когда-то. – Пауза затянулась.
«Уже наелась драмы, Малявка».
Лин улыбалась.
– Понимаешь, тут такое дело… – здесь, где отсутствовали громкая музыка и смех, ей почему-то было спокойнее. – Несколько дней назад мне довелось побывать в одном мире. Урмаэ называется.
Сегодня ей было в пору коллекционировать «редкие взгляды Уриманны» – теперь ей достался изумленный.
– Пришлось пройти через столицу, через Тоннели Охлов, добраться до Урмаков. А там знаешь, кто?
Она потянулась к рюкзаку, достала туго смотанный коврик.
– Это тебе мать передала… Отец сказал – сама расшивала, ты поймешь. А он заговорил для тебя амулет…
Рим плакала, как девчонка. Прижав ладони к глазам. Забыла про то, что хотела прикурить вторую сигарету, что только что раздражалась и ждала предательства.
– Кулум тебе привет передавал. Я пообещала, что приведу тебя в гости, может, этой весной. Если пойдешь, конечно…
– К ним?
По развернутому и разложенному на заснеженном столе коврику скользили дрожащие пальцы.
– Мама… Мамочка… А можно?
Такой перемены Белинада не видела никогда – вот она какая, Рим, на самом деле. Открытая, чувствительная, чуть уставшая от вечного пути в одиночку, от того, что в далекие дали гонит душа.
– Можно. Теперь я знаю короткий путь. Отец сказал, что они будут тебя очень ждать. Мы ведь пойдем?
И горящие глаза – конечно, пойдем, спрашиваешь!
– А… вернемся?
– Вернемся. Я поговорю… с кем нужно.
«Может, даже получится попросить Дрейка поставить на Урмаэ временную петлю. Но пока об этом рано». И потому об этом промолчала. Когда-нибудь, когда придет время.
– Подвеска от отца, держи…
В узкую, испещренную линиями ладонь, лег амулет.
Лились из глаз слезы, стекали по щекам на кончик носа, оттуда срывались на землю – Рим смотрела на подарок сверху вниз. И не было для нее в целом мире вещей дороже.
– Ты их видела…
– Да.
– Они не сердятся?
– Нет. Они скучают.
Тишина.
– Расскажи мне все. От начала и до конца, прямо вот ничего не упускай. Хочу знать, как сейчас живут, чем дышат…
– Ты подожди, сегодня у меня времени нет, – улыбаясь, отмахивалась Лин, – завтра. Знаешь, за кого они меня приняли? За «Гхерру».
– Тебя – за «Гхерру»? Умора… Какая из тебя Богиня Гнева?
«Малявка!»
Вот и вернулась на место прежняя Рим – дерзкая, бросающая миру вызов.
– Не такая уж и плохая, между прочим.
– Ладно, согласна, не плохая.
А на лице счастливая улыбка – вот и еще один человек, у которого Новый Год случился не по календарю.
– У меня для тебя еще кое-что есть.
– Что?
Белинда хитро покрутила телефоном. И крутила до тех пор, пока Уриманна не отвесила челюсть.
– Да там же не ловит… Вышек нет… У тебя бы батарея села!
– Кулум зарядил.
– И что, правда, есть фотографии?
– Есть.
Ее чуть не свалили со стула.
(X-Ray Dog – As the Sun Rises)
На следующий день.
Меган
Забавно: я вернулась на эту квартиру лишь для того, чтобы убраться, прежде чем вернуть ключи Дрейку, а теперь мы снова сидели здесь втроем – я, Белинда и Тами. Снова в штаб в сборе, только тогда было «до выхода», а теперь «после возвращения». Они просто позвонили, спросили, где я? И вот.