И тут раздался гром.
– Вроде бы из ясного неба, – проговорила она, всматриваясь в закатную даль. – Доннерветтер, да это же Тунгусский метеорит!
Словно отделившись от солнца, прямо на них мчался сгусток огня, оставляя за собой пелену волнообразного грохота. Все оцепенев глядели на это чудо, и ни один не бросился к кораблю, словно у всех разом отключился инстинкт самосохранения. По мере того как это зловещее небесное тело приближалось, его свечение становилось ослепительно оранжевым, желтым, белым, и, наконец, звездно-голубым.
А потом вдруг погасло.
Диковинный летательный аппарат, более всего напоминающий гигантскую рыбу, бесшумно описал круг над темной купой анделисовых сосен и мягко приземлился между Пустынью и кораблем джасперян. На замерших людей пахнуло жаром. Гуен, намертво вцепившаяся в жесткое плечо многострадальной куртки, чуть спружинила на мощных лапах, готовясь к стартовому толчку.
– Погоди, – сказала Таира, поднимая руку, чтобы погладить глянцевые перья. – Рано.
Хвост «рыбы» вдруг развернулся серебристым четырехлепестковым цветком, и из-за этих чешуйчатых полукружий вышел человек.
Не более секунды понадобилось ему на то, чтобы охватить взглядом всю местность, а потом он, спотыкаясь и протягивая вперед руку, как слепой, двинулся к Таире, все еще стоявшей на своем древесном пьедестале. Он подошел совсем близко, опустился на колени и, коснувшись рукой земли между корнями срубленного орешника, поднес к губам испачканную ладонь и благоговейно поцеловал ее.
– Я благословляю пыль дороги, что привела тебя ко мне, – проговорил он высоким, завораживающим своей красотой голосом. – И я благословляю свои сны, в которых я не видел тебя, потому что иначе я бы умер, не дождавшись этой встречи… Я благословляю тебя, делла-уэлла, за то, что ты снизошла к моим мольбам и явилась, чтобы завершить течение дней моих.
А вот это было уже слишком. В красноречии этот сказочный принц мог бы дать сто очков форы Низами и Руставели, вместе взятым, которых она, честно говоря, не переносила, – но надо как-то спускаться с этого пня. Не прыгать же ему на голову?
– Подай мне руку, Полуденный владыка, чтобы я могла стать с тобой лицом к лицу, – сказала она.
Он задохнулся, запрокидывая голову, и отступил назад:
– Это слишком мучительно – коснуться тебя. Но если ты пожелала…
– Да нет, это я для приличия. Гуен, домой!
Птица взмыла вверх, так что от толчка девушка не удержала равновесия и спрыгнула на траву. Теперь они стояли совсем близко, разглядывая друг друга. Прежде всего девушку поразила молодость владетельного князя – он явно был младше любого из дружинников. И на тихрианина не очень-то похож. Кожа светлее, чем у всех аборигенов, никаких усов и бороды, подбритые брови изогнуты так причудливо, словно над уже готовым лицом потрудился неведомый мастер, доведя его до совершенства легкими прикосновениями гения. На это лицо хотелось смотреть без конца. «Так, я уже одурела, предупреждали же», подумала Таира, с трудом опуская глаза. Во всем остальном не было ничего особенного, говорящего о высоком сане юноши, – прямая вязаная рубашка, очень темная, цвета колодезного мха, спускалась гораздо ниже колеи, перехваченная широким чешуйчатым поясом из тусклой посеребренной кожи. Такие же сапоги. И единственное украшение – лучистое солнышко из невиданного голубого металла на такой же цепи.
Совершенно черные глаза, в которых мерцали изумрудные блики – отсвет одежды, – вопросительно глядели на девушку.
– Приказывай, делла-уэлла, – прошептал князь. – Я здесь.
Таира услышала за спиной шорох шагов – это, конечно, была мона Сэниа. Сейчас она все испортит.
– Державный властитель, – поторопилась девушка, с трудом припоминая из уроков истории, как следует обращаться к царствующим особам. – Если ты так милостив, то подари мне обещание выполнить три мои маленькие просьбы.
– Не три, делла-уэлла. Столько, сколько пылинок на моей дороге!
– Пока остановимся на трех. Во-первых, покажи мне свой чудесный корабль. Во-вторых, прости всех, кого ты несправедливо осудил. А в-третьих, найди мне белого ребенка. Можешь?
– Все твои желания уже выполнены, делла-уэлла. Корабль перед тобой владей им. Все узники – все, дабы не судить их заново, – с этой минуты прощены и свободны. А белый ребенок найден и ждет тебя в моем Пятилучье.
За спиной Таиры послышался судорожный вздох, словно принцесса хотела что-то крикнуть и зажала себе рот рукой.
– Пятилучье – это твоя столица, мой высокочтимый гость?
Впервые тонкое прекрасное лицо, освещенное изнутри опьянением восторга, дрогнуло и приобрело выражение легкой надменности, что, впрочем, нисколько его не портило:
– Столица князя – там, где он находится. Сейчас она здесь. А Пятилучье это город-дворец, который я строил для тебя по видениям моих грез. И назвал его Пятилучьем, потому что в том единственном сне, в котором ты явилась мне, делла-уэлла, над твоей головой сияло пять солнечных лучей.
– Минуточку, минуточку. Кто-то совсем недавно благословлял сны, в которых я отсутствовала. Или нет?..
– Ты сидела на каменном троне, делла-уэлла, огражденная злыми травами, но твои черты были скрыты густой вуалью.
– Ну ладно, – кивнула Таира. – Объяснения приняты. А как насчет твоего сверхзвукового корабля?
– Он перед тобой.
Девушка, высунув от излишка любопытства кончик языка, приблизилась к летающей колеснице. Не то ракета, не то рыбина, вот и чешуей покрыта в довершение сходства. Ни двигателей, ни иллюминаторов. Только сзади круглая дыра, обрамленная развернувшимися в четыре лепестка клиньями хвостового оперения. Да, аэродинамикой тут и не пахнет, одна магия. И за дырой, в которую можно войти только пригнувшись, – жаркая чернота.
– Ты велишь доставить белого ребенка сюда или мы сами полетим за ним? спросила Таира, уже начинавшая тревожиться оттого, что все складывалось слишком уж гладко.
– Я хотел подарить тебе не только диковинное дитя – весь город в придачу! Ты не устрашишься войти в мое леталище, делла-уэлла?
– На чем только твоя делла-уэлла не летала! Но со мной еще и свита, князь. Как мой корабль, который последует за твоим, сможет отыскать Пятилучье?
– Его не спутаешь ни с одним городом Тихри, – высокомерно обронил Оцмар.
– Тогда летим!
И тут же за спиной девушка услышала предостерегающее покашливание.
– Ах да, пресветлый князь, – спохватилась она. – Позволь представить тебе владетельную принцессу мону Сэниа с далекой земли, именуемой Джаспер. Она летит с нами.
Только сейчас молодой князь обратил внимание на то, что они не одни. Он бросил небрежный, истинно королевский взгляд через плечо на стройную фигуру, закутанную в черный плащ, – по-видимому, для того, чтобы было незаметно, как судорожно стиснуты ее руки, – и вдруг резким, хищным движением повернулся к ней. Таира оторопела: вот это да, ну прямо бойцовый кот, завидевший на крыше своего соперника! Вся шерсть дыбом.
– Зачем ты здесь, равная мне? – прохрипел Оцмар. – Чтобы напомнить мне, кто я? Но не было мига, в который я больнее ощущал бы это, чем сейчас!
Таире стало страшно – шаткое согласие, которое ей удалось установить между этим царственным самодуром и собой, рушилось на глазах, и она не понимала отчего.
– Ты ошибся, повелитель лучшей в мире из дорог! Это мать белого ребенка, и она ничем тебе не угрожает!
– Она угрожает тебе, делла-уэлла, – печально проговорил Оцмар. – Она исчадье ада, и, когда не станет меня, кто тебя защитит от ее чар?
– Но послушай…
– Только шевельни ресницами, делла-уэлла, – оборвал ее Оцмар, – и она исчезнет с лица моей земли!
Ну нет, просительный тон тут явно не подходил – надо было действовать с позиций всемогущества.
– Неужели ты думаешь, князь, что я сама не смогла бы убрать того, кто мне угрожает? – надменно произнесла она, – Ну, смотри же. Мона Сэниа, исчезни на время, потребное на самый дальний полет стрелы!
Принцесса, ни секунды не колеблясь, шагнула назад – и пропала. Никто из джасперян не сомневался, что она находится не далее чем на собственном корабле, и тем не менее в воздухе разлилась леденящая тишина, словно все следили за полетом реальной стрелы.
Раздался общий вздох – принцесса появилась на прежнем месте.
– Вот так, – не без злорадства констатировала Таира. – Мы летим или что?
Интуиция ее не подвела – с властелином этой страны следовало говорить не только на его языке, но и в его тональности. И все-таки он не сдавался:
– Разве ты не знаешь, делла-уэлла…
– Ты хочешь сказать, князь, что моей голове хватает солнечного золота, но недостает мозгов? Тогда, может быть, я не стою твоего монаршего внимания и ты вернешься в свое Пятилучье один? Ах, нет? Тогда мы летим втроем: мона Сэниа – моя… – Она на миг запнулась: назвать принцессу сестрой – слишком слабая мотивация, но тогда что же придумать… – Она – мое сибилло, и я не расстаюсь с иен ии-ког-да.
Он поднес руку к вороту своей зеленой рубашки, словно ему было душно:
– Твоя воля, делла-уэлла…
Делла-уэлла выпятила нижнюю губку в неподражаемой гримасе – ну наконец-то. Шагнула к чернеющему жерлу «леталища». В последний миг обернулась и отыскала глазами Скюза. Ну конечно, зубы стиснуты, в каждой руке по десинтору. Джульетта отбывает с Парисом. Реакция адекватная. Она улыбнулась и наградила его взглядом, от которого совсем недавно он воспарил бы к самому тихрианскому солнцу.
– Таира, не медли, – послышался сдавленный шепот принцессы.
Девушка подавила вздох – приключения, конечно, штука увлекательная, но где же место для личной жизни? И, пропустив вперед мону Сэниа, нырнула в глубину тихрианского корабля. Она услышала, как сзади туда запрыгнул Оцмар и уселся на пол, на какую-то хрустящую подстилку, даже не коснувшись края одежд своей деллы-уэллы. Коротко кинул:
– Кадьян, домой.
И – удар чудовищной перегрузки.
XIII. Пятилучье
– Шесть «же», – сказала Таира, выпрыгивая следом за Оцмаром из корабля и тыльной стороной ладони утирая кровь, липкой струйкой бежавшую из носа.