– Слу-ушай, а что с теми стрелками, которые недолго жили в больничках? Помог кто – или сами? Хотя… Где зомби – там и бокоры, а, значит, и порча, и всё такое. А тут расстояние роли не играет…
– Один живой всего был до этого. Вернее, одна. Кинулась или помогли, не знаем. Вроде язык откусила себе.
– Joer! Не знаю, правда или нет, но вроде бы такое проделать можно, только если с детства тренироваться. В смысле – психологически. Как эти…. Которые в гало… Ну, воины-невидимки… Ниндзя, во. Так что если вправду язык откусила – то точно помогли.
– Не. Они все из приличных семей и с джепами не связаны никак. Обычная шантрапа. Наркотики, клубы, сетевые игры и все такое. Деньги в семьях есть, вот с жиру и бесятся.
Ещё джепов тут не хватало! Да не, ерунда это всё, не могли они джепами быть. Джепы все на одно лицо, крутые, конечно, но их заметно. Низкорослые, сто шестьдесят – сто семьдесят сантиметров, причём сто семьдесят – это очень высокий джеп. Лысые, вообще без растительности, глазки-щёлочки, и поговаривают, что они немного психокинетики. Нет, не так конечно, как в Пси-корпусе, а чисто на уровне ощущений, чувств. Ещё… Как – откуда знаю? Видел и даже общался. Это в Торговый Союз они не суются, а у нас бывают, торгуем. Так о чём я? Ах да, ещё у джепов синеватая кожа, совсем чуть-чуть, трупная такая синева, ну и говорят они смешно, сюсюкая. Ниндзя – это как раз про них. Воины-невидимки. Они действительно в плен не сдаются, кончая с собой. Откуда? Э… простите, но вашего допуска недостаточно. Либо проехали, либо подтвердите армейский допуск. Ну, проехали, так проехали. Так вот, это были не джепы. Сто процентов.
До больнички добрались без приключений. А что вы хотели? Сектор-то родной, всё схвачено. Что? Нет, конечно, через главный ход не попёрли, санитар проводил к служебному, дал нам форму медперсонала. На мне халат выглядел странно, даже самый большой тесноват оказался, а вот на Инге очень даже ничего, смотреть приятно. Пока поднимались, что врачи, что медсёстры упорно делали вид, что нас тут нет, а если не получалось, то мы непременно оказывались то докторами, то этими… интернами. Никто в этой больнице не скажет легавым, что приходили два хартовских головореза. Почему? Ну, вы даёте, каждый раз поражаюсь. Потому что, во-первых, эта больничка, как и все в секторе, живёт за счёт денег мистера Харта. Нет, они и сами зарабатывают, но не настолько, чтобы ТАК жить. Как – зачем финансирует? В патриотические чувства мистера Харта не верите? Зря, кстати. Но есть и другой момент. Здоровые люди лучше работают, опять же, имидж в обществе, безопасность. Нет, чо? Не догоняете? Ну, смотрите, наехали копы на братву. Мистер Харт позвонит министру Порядка и попросит парней отпустить. Не сам, конечно. Сам он потом, если надо, поужинает с министром Здравоохранения. И за бокалом вина посетует на проблемы: вот, с финансами туго, да ещё ребят вот забрали почему-то. И на следующий день больнички в секторе взвоют от того, что деньги вдруг кончились. Ну и начнётся в правительстве: «Вам три-четыре задержанных рэкетира важнее сотен жизней мирных граждан?!» – и всё такое. Нет, не шучу, было уже такое.
Медбрат за нами не пошёл. Остался в коридоре. В палате, на койке, подключённый к системе, лежал осунувшийся пацан, лет пятнадцать на вид, может, даже меньше. Вроде в сознании, только вот взгляд у него пустой, как у… овоща. Видел я такое во время службы. Где видел? При всём моём уважении, вам лучше бы за этим в особую часть пехоты обратиться. А… Согласен, вопросов нет. На это вашего допуска хватит. Вы же про Алзиррон знаете? Да, да – мятежная система. Вот там по нам нейротронами и шандарахнули. У меня из роты человек семь осталось… Да я в курсе, что нейрооружие запрещено Конвенцией, но кого из мятежников это волновало? Короче, овощ там лежал, словно по нему недавно нейротрон отработал.
Короче, зашли мы в палату, Инге остановилась около койки, стоит, парня рассматривает, губами шевелит, как будто про себя проговаривает что-то… Я ещё подумал, что молится. Тут она подобралась вся, явно на что-то решилась. И сначала ничего не происходило, а потом…
Я такое видел. Да помню я ваш допуск. Сахай тогда наёмников выпустили, ну, я вам рассказывал. Мы, конечно, кое-как держались, но батареи летели только так, и сдерживать кровососов мы больше не могли. Кстати, знаете, как их называют в пехоте? Отрыжка Вселенной или Плевок Бездны. Да не, что вы, ясно дело, не все они уроды. Я вам больше скажу, среди них наверняка уродов меньше, чем среди нас, людей. Но тогда… ладно, отвлёкся я. Так вот, нам тогда начальство прислало пятерых из Пси-корпуса. Два парня, две девчонки и мужик. Мы ещё удивились, чего это нам молодняк такой прислали. Так вот, парень из курсантов встал и вот так же замер, как Инге. А потом приказал готовить гауссы. Голосом… вернее, с интонациями их старшего. Глянул я на остальных его ребят, а они кто лежит, кто сидит. Глазёнки пустые, как у обдолбанных. А потом жахнуло. Что это было, не знаю, как будто в гало на мгновение объём пропал, и расфокусировалось всё перед нами на доли… нет, не секунды даже, а долю мгновения – и мы кровососов увидели. А они ничего не поняли… да и не успели понять. Ох, и злые мы были тогда… Что? Ну да, пулей вампира взять сложно, хотя тоже можно, а вот снаряды гаусса рвут их великолепно. Кровососу надо бить в голову, тогда он умрёт, или в грудь, остановить приток крови в голову, тогда он не сможет исчезнуть. Ну а дальше в лоскуты его, как придётся.
Так вот, у Инге так же было, как у того парня. Сначала стояла, шептала, татушки на руках поглаживала. И тут хоп – и пустой взгляд. А следом… бррр… Я, когда она вроде как отключилась, хотел окликнуть её, а потом… потом побоялся. За себя, если честно. Уж очень мне не хотелось, чтобы её оператор – в смысле, тот, кто сквозь неё тогда глянул, – на меня посмотрел, как на этого парня на койке. Меня только краешком задело, если так сказать можно, но до сих пор мурашки по коже. Страшно? Да я чуть не обделался. Был бы кто другой, не Инге, не задумываясь, башню прострелил бы. Парня выгнуло дугой, он что-то прохрипел, и было видно, что хоть он и овощ, но ему сейчас хреновее, чем когда его крутили. А потом он затих, а у Инге подкосились ноги.
Я её подхватил, она обвисла, глаза закрыты и поскуливает тихонечко. И руки перед собой держит, словно обожжённые. Я растерялся даже, честно скажу. Потому что видно, что ей больно, а повреждений никаких нет, и чем помочь, непонятно. А тут ещё заглядывает медбрат и крутит пальцем над головой. Ясно, надо сваливать, копы на подходе. Непонятно, они пару дней искать должны были, а вышло несколько часов всего-то. Это могло означать только одно: за дело взялись ребятки мистера Шотта. Я дал знак парню, тот кивнул. Ну да, мистер Харт, вернее Флин, уже дал распоряжение – все записи отправлять ко мне, без дубликатов, так что парень без лишних разговоров быстро сплавил нас в направлении запасного выхода. Короче, взял я Инге на руки – и ходу оттуда.
Палома Инге Розальба Марианна Сонел
Я в себя окончательно пришла, когда мы уже на стоянке флаеров были. И в голове прояснилось, и руки жечь перестало, а то ощущения были – как будто по всем веве кожу содрали и перцем посыпали. То ещё удовольствие.
А началось всё вроде бы просто. Нас в больнице в палату к парню провели, ну и решила я на него посмотреть. И – вот же дёрнуло меня – Барона на помощь позвать. Что? А, нет, он не злой. Я же вроде уже говорила, злых лоа практически нет. Просто… Ладно, объясню. Есть четыре Семьи лоа. Рада, Петра, Геде и предков. Рада – они вроде как воздух, вода и свет, Петра – огонь, тьма и земля. Геде – смерть и то, что с ней связано… Ну и предки – с ними всё понятно, я думаю. И разница между семьями Рада и Петра не в добре или зле, а, скорее, в… как сказать-то?.. В общем, Рада и Петра – они не «хорошие» и «плохие», а «весёлые и доброжелательные» и «недобрые и тёмные». Вы же не будете спорить, что «злой» и «недобрый» – это не одно и то же? Да, мэтр Каррефур из семьи Петра, и что? Барон Суббота – оттуда же, но он любую болезнь вылечить может, а маман Бригитта, его жена – покровительница танцев. А Белая Госпожа Эрзули может и злой быть, и мстительной. Так что… Семья Геде – зло? Не-е. Был бы Геде злым – защищал бы он младенцев? Вот именно. Но то, что Господин Саммеди – не злой, вовсе не значит, что я вся такая горела желанием к нему за помощью бежать. Вот только кроме него, не к кому было: надо же хоть как-то разобраться, что с парнем произошло? В смысле – чего это он в овощ превратился…
Так что вознесла я молитву Папе Легбе… А как же? Первым к нему надо обращаться, он – проводник между людьми и лоа, от него зависит, услышат тебя или нет. В общем, обратилась я к Легбе, потом к Барону Субботе, и тут… Я, если честно, первый раз настолько чётко лоа почувствовала. Буквально – глянул кто-то сквозь мои глаза. Только я не поняла, кто именно. Не успела.
Что запомнила? Холод и ужас. Но… Как бы объяснить… Оно, это вот, ещё и красивое было невероятно. Как космос. Бесконечный ужас – и бесконечная красота. Знаете, я, когда первый раз Пространство увидела… Я тогда, помню, заплакала – так это было прекрасно. И – странно – такое чувство было, словно я – дома. Глупости, конечно, как это может быть… Ладно, рассказываю дальше.
Потом я поняла, что парень умер. Вот прямо вот сейчас. А ещё я самое главное про него узнала: он был под чьим-то контролем, когда убивал. Вернее, не так. Ему кто-то приказал, и он радостно помчался приказ выполнять. А ещё он считал, что за ним смотрят, как круто он себя поведёт. В смысле, если докажет, что достоин, что-то очень хорошее случится. Как в компьютерной игре: квест прошёл – экспу получил, и всё такое. Но как бы сказать… В общем, он, конечно, убивал с радостью, но приказу всё равно сопротивляться не смог бы, даже если бы захотел.
А потом всё кончилось, хотя я, честно говоря, плохо помню, как мы из больницы уходили. Я даже не уверена, что сама шла, а не Тим меня нёс. Но вот когда я тот флаер увидела, я уже на своих ногах стояла. Что за флаер? А зомби. В смысле – тот «корвет», на котором зомби, похожая на Хелен, вчера рассекала. Ну да, он от больницы уходил как раз. И, видимо, я как-то совсем ненормально вслед этому флаеру уставилась, потому что Тим меня спрашивает: