поразила. Вернее, не сама мысль, а сопроводившая её грусть. Что за бред! Нашла, о чём жалеть… К тому же всё равно уже поздно: Хелен оборвала контакт, «отпустив» девчонку, и сейчас из той, как из многих других прежде, хлестнёт страх или раболепие, липкие и неприятные. Мерзкое послевкусие, но увы, убирать его Хелен так и не научилась. И она не сразу поняла, что происходит, когда её накрыла волна тепла, и полный сочувствия голос произнёс, сбиваясь от волнения:
– Как? Как такое могло случиться? Это же… Ты же…
– Я? Не мёртвая, – Хелен открыла глаза, глядя на девочку. В её лицо ещё не вернулись краски, дорожки холодного пота поблёскивали на висках, в глазах плескался страх – но это был страх не перед Хелен, а за неё, и это было совершенно непонятно и… восхитительно. Чёрт побери, да она не помнила, когда последний раз ощущала такое! – Но и не живая.
– Но как?!
– Иногда… – Хелен заговорила, не совсем понимая, почему вообще отвечает. – Иногда мертвяки, зомби, умертвия, называй, как хочешь, забирают людей, стоящих на грани смерти, к себе, к своим хозяевам, в мир смерти.
– З-з…зачем?!
И Хелен сначала ответила, а потом сообразила, что сделала:
– Зачем? Не поверишь, для развлечения. Там смертельно скучно, и такие, как я, вносят им частичку веселья, эмоций. Совсем немного. Как тоненькая щёлка в затхлом закрытом трюме, забитым людьми, даёт слабый приток свежего воздуха, за глоток которого пленники готовы перегрызть друг другу глотки… – Хелен осеклась. Она поняла, что происходит, и рассердилась на себя. Понятно, как перед ней раскрылась девочка: у соплячки, пусть и невероятно сильной, против Хелен не было ни единого шанса, но сама-то она какого чёрта повелась на вкусняшку?! «Ладно, детка, а что ты на это скажешь?» – Хочешь посмотреть?
– И… Это можно как-то… С этим можно что-то сделать? – потом Инге явно поняла, о чем её спросили. – В смысле – посмотреть?
В вопросе смешались страх и любопытство. Хелен хмыкнула и стала снимать блузку, хотя всё её существо восставало против того, что она собиралась сделать. Но Хелен не останавливалась: знала, что в итоге окажется в выигрыше. Скомкала дорогую ткань, бросила на сиденье. Девочка с удивлением уставилась на Хелен, и та кивнула: сама она уже давно привыкла к виду тонкой чёрной мембраны, покрывающей тело, но для Инге это оказалось сюрпризом. Она-то, наверное, думала, что на Хелен перчатки…
– Я сбежала от них. Не сама, мне помогли. Они гонялись за мной, но потом Она решила, что с меня хватит, и они отстали…
Вздохнув, Хелен собрала матовую плёнку в складку чуть выше запястья и потянула с руки, как перчатку. Боль, словно охотник, долго сидевший в засаде, радостно накинулась, вгрызлась; Хелен отвернулась, закусив губу, но больше уже для вида: как она и думала, ужас, отторжение и сопереживание Инге оказались сильнее, начисто смыв всё остальное. Хелен не надо было смотреть на руку, она прекрасно знала, что сейчас видит девочка: лопающуюся кожу, пальцы, которые с хрустом изгибаются самым невероятным образом, вздувшиеся вены…
– Хватит!!!
Хелен отпустила плёнку.
Они посидели молча. Хелен с трудом скрывала довольную улыбку: наверное, девочка думает, что ей нужно время, чтобы прийти в себя после такого. И Хелен действительно потребовалось несколько минут, но не для того, чтобы справиться с болью, а чтобы погасить возбуждение: уж больно хороши были эмоции Инге. Давненько Хелен не пробовала чего-то подобного.
Неожиданно девочка выдавила:
– А л… лицо…
– Лицо не пострадало. Сама посуди, случись такое с головой, я умерла бы.
– Угу. Ч…что это? Эта плёнка…
– Это моя защита от мира живых. Пока я не набралась сил, она мне необходима, – Хелен невольно поморщилась, глянула на руку. Всё нормально, обычная рука, узкая ладонь, длинные тонкие пальцы, мягкая кожаная перчатка. Всё как обычно.
– Тебе… больно?
– Хочешь, переломаю тебе руку примерно также? – Хелен улыбнулась, стараясь, чтобы улыбка была обычной, а не слишком довольной. – Поймёшь, больно мне или нет.
– Не… не надо, – девочка обалдело уставилась на собеседницу, явно не понимая, шутит она или говорит серьёзно, и спросила: – Я могу как-то помочь?
– Мне? Нет, – удивительно, но это были не пустые вежливые слова, девочка действительно предлагала помощь. И Хелен вдруг поняла, что она, такая крутая и сильная, с радостью приняла бы её. Это было почти так же приятно, как впитывать фейерверки эмоций, которые Инге выдавала на любой мало-мальски сильный раздражитель. Хелен прикинула, как бы ответить, и вдруг поняла: – Разве что ты узнаешь, где мой охламон шастает.
– Твой… твой парень, да? А кто он?
– Зовут Николай. Выглядит… – Хелен пошарила по сиденью в поисках вечно пропадающей сумочки, достала блокнот – дорогой, бумажный – и карандаш. Замерла, вспоминая, чувствуя, как на губах возникает мечтательная улыбка, и быстро начала рисовать. Она не была уверена, что добьётся идеального сходства, но это всё равно лучше, чем ничего, а фотографий Кольки у неё не было. – Он наверняка или в копы подался, или в наёмники. И, кстати, если найдёшь ту мерзость, которая тут бардак устроила, тоже благодарна буду.
– А эта штука… Мы её Оком назвали, потому что оно через игру компьютерную людей вербует… Оно причастно к этому как-то? К тому, что с тобой… случилось?
– Нет, кишка у него тонка. Расскажи, что за игра…
Хелен слушала рассказ Инге, с каждой минутой убеждаясь, что поступила совершенно правильно, решив с ней встретиться. Похоже, эта парочка – Инге и мистер Тим – умудрилась докопаться до сути проблемы. Но, выходит, МУКБОП оказался здесь не из-за Хелен? Поначалу-то она не сомневалась, что та курица, Леди Стар, специально натравила террян на клуб. В отместку. А они пришли по следу наркотика, а на Хелен и её людей налетели случайно. И, как и положено представителям одной милой организации, сделали стойку на нечто непонятное. Но в любом случае, забавно получилось… и открывало простор для манёвра. И даже то, что она немножко перегнула палку с этим агентом, вряд ли сильно помешает. Подумаешь, поваляется в койке пару недель!.. Но в самом существовании Ока не было ничего забавного. После разговора с Инге надо будет посидеть и подумать. Как следует подумать.
– Вот, – Хелен несколькими штрихами наметила падающую на глаза Николая чёлку, дорисовала шрам на шее и придирчиво изучила рисунок. Получилось очень похоже. Вот уж не думала, что старое хобби пригодится! Хорошо, что не забросила, не забыла, рисовала, когда и где могла. И иногда только возможность найти бумагу и карандаш спасала от тоскливого отчаяния… Помедлив, Хелен протянула листок Инге. Та внимательно изучила портрет, бережно убрала в карман и серьёзно кивнула:
– Увижу, расскажу, где тебя искать. Ну, или возьму за шкирку и к тебе привезу, – и хмыкнула.
– Ты мне нравишься, – Хелен тоже заулыбалась. В Инге уже не чувствовалось страха, и отсутствие эмоции оказалось неожиданно приятным. Похоже, план сработал, и она перестала быть для девочки инфернальным чудовищем, а стала если не подругой, то, по крайней мере, хорошей знакомой, пусть и с тараканами в голове. А что тараканы большие и страшные, так у каждого свои трудности. Страх, конечно, питателен, но в том, что сейчас испытывала к ней Инге, было нечто куда более вкусное и приятное. В голове возник пафосный и романтичный образ: горная река, и девочка со смешными косичками протягивает измученному путнику чашу: пей, воды хватит на всех… «Вот чем она берёт», – поняла Хелен. – «Она, как амазонка, чувствует, что нужно человеку, но не для того, чтобы управлять им, а чтобы дать то, чего не хватает. Отличный метод, но она же совершенно не понимает, что делает! И как можно в наше время быть такой наивной и открытой?»… А если добавить к этой способности Инге статус человека мистера Харта, то всё становится понятно. Большинство просто не может и не хочет ей отказывать. – Чем я могу помочь? Нет, не что-то серьёзное, тут я и так помогу, а вообще.
– Да я… не знаю даже, – Инге задумалась.
Хелен осторожно прислушалась к собеседнице. Да-а-а… Проблем у той явно полно. Хелен без усилий уловила волну нежности, потом смятение и растерянность, которые неожиданно отступили перед чем-то удивительно тёплым и вкусным. Девочка опустила голову, улыбнулась, и Хелен тоже не сдержала довольной улыбки. Инге немедленно насторожилась. Пусть она не была эмпатом, но что-то всё-таки сумела уловить.
– Я что-то хорошее или смешное сказала? Чему ты улыбаешься? – с некоторым вызовом спросила Инге.
– Ты… – Хелен попробовала согнать улыбку. Получилось плохо, но она всё же взяла себя в руки. Да что же такое, она эти десять минут улыбается чаще, чем за… За сколько? Она не могла сказать. «Неужели радость – это именно то, чего мне не хватает? Нет, глупости! В любом случае, я поняла, как это работает, и на меня эти приёмчики уже не подействуют». – Ладно, а то изведёшься. Вампиры пьют кровь. Я потребляю энергию. Могу выпить жизненную силу, а могу просто ловить эмоции, что витают вокруг.
Инге нахмурилась. Хелен и сама понимала, что её откровение звучало как-то стрёмно, но извини, девочка, это правда, нравится тебе или нет.
– А у тебя столько за пару минут вылетело! Сначала чуть ли не любовь, ну уж точно забота и тепло, наверное, ты о своём парне подумала. Потом сосредоточенность, потом паника, причём такая, которой даже тогда в клубе не было. Потом опять тепло Тима… Ну вот, ты опять напряглась.
– Вкусно? – прищурившись, спросила Инге, и Хелен снова не удержалась от улыбки. Ну как, как она это делает?!
– Ага. Ты клёвая. Я не убиваю людей направо и налево и с ума их просто так тоже не свожу. Люди сами с этим прекрасно справляются, и еды мне хватает. Так что попробуй от меня не шарахаться, – Хелен подпустила в голос печали и немедленно почувствовала эмоциональный отклик. Это оказалось так просто! – Чего ты запаниковала?
– Да я вроде и не шарахаюсь… Просто для меня… Как бы объяснить…