отом вырвался и убежал. Я не стал его преследовать. Какой-то анемичный безвредный субъект, почти мальчишка.
– Но мне он таким не показался…
– Уверяю вас, он больше не придет. Эти люди трусы, если им хорошенько всыплют, то никогда не возвращаются. Вы рассмотрели его лицо?
– Нет же, у него, мне кажется, не было никакого лица…
– И зачем тогда звонить в полицию? Я тоже его плохо рассмотрел. Приедут со своими мигалками, наделают шума, а толк какой? Кого им искать? Вам нужно, чтобы соседи потом на вас косо смотрели?
– Хорошо, не буду звонить… – поколебавшись, согласилась женщина, – если вы пообещаете, что этот воришка больше не придет.
– Не придет, – кивнул Кольцов. – Знаю я эту публику. Если вам интересно, меня зовут Руперт Козински, я недавно переехал в Западный Берлин. Родом из Силезии, оттого такой акцент, на что вы, видимо, обратили внимание.
– Софи… Софья Брюстер…
– Очень приятно, Софи.
Немного помолчали. Женщина все еще нервничала, но начинала улыбаться, всматривалась в лицо своего спасителя. Вблизи она оказалась не хуже, чем издали. Мелкие морщинки вокруг глаз не портили лицо. «Хорошо, что русская, – подумал Михаил. – Исконная немка без разговоров вызвала бы полицию. А у русских в крови неверие в полицию (милицию, жандармерию и т. д.)».
– Может быть, чаю? – нерешительно сказала Софья.
– О нет, Софи, спасибо, не хочу вас беспокоить. Мне нужно идти, дела вечерние. А вы запритесь и ни о чем не беспокойтесь. Даю гарантию, что отныне вы в полной безопасности. Спокойной ночи…
Она пришла в полдень. Тонкий расчет оказался верен. В дверь постучали, Михаил открыл. Софья стояла на пороге – без шапки, в приталенной куртке, подчеркивающей достоинства фигуры, – и отчаянно смущалась. Она держала глубокую тарелку, прикрытую тарелкой меньшего размера. Застенчиво улыбнулась, потупила серые глаза.
– Доброе утро, Руперт… вы вчера так скоропалительно исчезли, я не успела вас толком отблагодарить… Испекла вам пирог с изюмом и курагой, вы же не откажетесь?
Он старательно изобразил недоумение, радость и смущение. Не сказать, что это стало сюрпризом, чего-то подобного ждал. Несколько раз подглядывал в щель между занавесками, навел порядок в комнатах, заправил постель, прилично оделся.
– Ой, что вы, Софи, не надо было, ведь мне эта услуга ничего не стоила… Но очень приятно, правда. Пройдете?
– Да нет, я просто хотела передать вам пирог… Вы, наверное, заняты. У вас жена, семья…
«Пробный шар» был запущен довольно неуклюже.
– Проходите, Софи, все в порядке. – Он отступил от двери. – Открою страшную тайну – я не женат. И ваш пирог в моей берлоге – просто праздник. Вы что предпочитаете в это время дня – чай, кофе, виски?
Она скромно улыбалась, украдкой оглядывала его холостяцкое логово, где не было даже намека на женское присутствие. Закипал чайник, оба страшно смущались.
– Ночь прошла спокойно, Софи?
– Да, я несколько раз просыпалась, всякие сны лезли в голову, но больше никто не вторгался… Вы оказались правы.
– Он не вернется, даю гарантию в сто процентов. Можете спать спокойно. Я когда-то служил в полиции и знаю эту публику.
– Так вы все-таки полицейский? – Софья засмеялась. Потом стала серьезной. – Вы же не сильно избили этого наркомана?
– Вовсе нет, Софи, просто пожурил. Но, каюсь, пришлось отвесить пару подзатыльников, чтобы подкрепить свои слова. Он ушел впечатленный, но целый.
– Тогда хорошо, – успокоилась соседка. – Давайте нож, я разрежу пирог. У вас есть в доме хоть один острый нож?
Он ловил себя на мысли, что не хочет, чтобы она уходила. Зачем ему такое счастье? Соседка вела себя скромно, разложила пирог по порциям. Пекла она сногсшибательно, Кольцов уписывал за обе щеки, нахваливал. Софья благодарно улыбалась, съела маленький кусочек, а то, что осталось, убрала в холодильник.
– Сегодня пятница, – напомнил Михаил. – Вы не работаете? Нет, прошу понять меня правильно, я очень рад вашему визиту, Софи…
– Работаю менеджером в логистической компании в Вильмерсдорфе, – объяснила Софья. – От прошлой жизни осталось высшее техническое образование, которое долгое время не могла никуда пристроить. Вынуждена сама себя кормить. В фирме дела не очень, работаю четыре дня в неделю – с понедельника по четверг. А вы чем занимаетесь, Руперт?
«Рабочая» версия была заготовлена. Он сообщил о ненормированном рабочем дне в юридическом агентстве, расположенном в районе Темпельхоф. Занятость – неполная, обязанности – что-то среднее между юридическим консультантом и частным сыщиком, в основном бумажная работа. Большинство обрабатываемых сведений – конфиденциальные. Несколько лет назад работал в полиции в Штеглице, но по ряду причин пришлось уйти.
Он ясно давал понять, что не любит говорить о себе. Женой к тридцати четырем годам не обзавелся, детей не родил. Была машина, но сильно пострадала в дорожном происшествии, поэтому теперь передвигается на такси.
– Послушайте, вам, наверное, нужно ехать по делам, а я бесцеремонно нагрянула в гости… – проговорила Софья.
– Все в порядке, – успокоил Михаил. – Дела в конторе тоже идут неважно, что, кстати, видно по моему скромному арендуемому жилью… Как насчет прогулки, Софи? Погода сегодня неплохая, местами даже солнечно…
Софья зарделась, кивнула, только сказала, что забежит домой и теплее оденется. Когда они вышли на улицу, соседка фрау Шлезингер от удивления проглотила язык. Не успел, мол, вселиться, а уже такое… Нахмурилась фрау Штайгер, возделывающая «огород», отставила тяпку, проводила парочку недобрым взглядом.
Ждать соседку пришлось недолго, она сменила куртку, на бегу подкрасилась и выбежала из дома. Гуляли несколько часов, наплевав на погоду, на косые взгляды местного контингента. Баловало солнышко, потом наплывали тучи и шел дождь. В такие минуты майор раскрывал свой трофейный зонт, а Софья брала его под руку и становилась как-то ближе. Ливень переждали у входа в супермаркет – потом тучи разбежались, солнце лизнуло округу. Гуляли по дорожкам вокруг пруда, постояли на мостике, под которым журчал ручей. О себе Кольцов рассказывал скупо – в принципе, все сказал еще на кухне. Софья повествовала о себе.
– Представляете, Руперт, до 27 лет я жила в Советском Союзе!
– Да что вы говорите, не может быть! – он искренне удивился и признался: – Я тайно симпатизирую русской нации… Только не надо говорить о политике.
– Да какая политика! – Софья невесело рассмеялась. – Как все советские дети, я была октябренком, пионером, комсомолкой, но вам этого не понять. Родная страна дала мне высшее образование, неплохую работу. Убежденным строителем коммунизма я не стала – как-то скучно все это. И малопонятно. Идеология не интересовала, просто жила, подстраивалась под систему. Мама была немка, отец русский. Я была поздним ребенком. Отец второй раз состоял в браке, ушел из первой семьи, там остался сын Алексей – старше меня на десять лет. С сыном отец не порвал, общались, однажды познакомил меня с братом. Такой хороший оказался человек – молодой еще, но подающий надежды инженер по какой-то редкой специальности, обаятельный, воспитанный, с редким чувством юмора. С братом стали общаться, познакомилась с его женой Раисой Дмитриевной, с дочерью Светой – тогда еще совсем крошкой. Потом начались пертурбации, заболел и скончался отец. Брат Алексей примчался на похороны, был просто в шоке. Я плыла по течению, приходили какие-то люди, писались прошения. Существовала такая программа – по переселению на историческую родину советских немцев… К советскому строю мы с матерью относились лояльно, поэтому КГБ не зверствовал… В общем, в какой-то миг я оказалась в городке Зейме, в земле Райниккендорф, – это север ФРГ, на Балтике. Климат так себе, как в советском Калининграде. Все происходило стремительно. Мама заболела, через год скончалась, начались скитания по чужой стране. Но уже натурализовалась, получила гражданство, обратного хода не было. Приучалась жить самостоятельно, вышла замуж, переехала с мужем в Западный Берлин. Он работал заместителем директора небольшой строительной фирмы. Какое-то проклятие висит над семьей – только построили планы, как Карл погиб в страшной аварии на трассе из ФРГ в Западный Берлин. Много машин в тумане пострадало, а кое-какие – всмятку… Осталась квартира, какие-то накопления, вроде выжила…
– Досталось вам, Софи, – участливо сказал Кольцов. – Примите запоздалые сочувствия. А с братом вы больше не виделись? У вас же были хорошие отношения.
– Где я могла с ним видеться? – удивилась Софья. – Он в России, я здесь, а в моей стране такие порядки, что просто так в гости не съездишь. Алексей большой инженер, видный специалист в городе Омске, работал на закрытом предприятии. Я отправляла ему поздравительную открытку на Новый год, но ответа не получила, да и не рассчитывала…
– Вы бы хотели с ним встретиться?
– О, конечно, – мечтательно сказала Софья. – Он хороший, чем-то похож на меня. И последняя родная душа на этом свете…
Она не врала. С братом Алексеем Софья не виделась много лет и весточек от него не получала. Михаил скрывал глубокое разочарование. И все же Софья заметила, что спутник помрачнел. Пришлось оправдываться – в жизни тоже случались невзгоды, иногда накатывают воспоминания.
– Давайте пообедаем в хорошем ресторане, – предложил Михаил.
– А где здесь хороший ресторан? – изумилась Софья.
– Здесь его точно нет, – согласился Кольцов, поднимая руку, и такси, отъезжающее от одного из домов, сменило курс…
Обедали в центре Шпандау, в неплохом заведении, где предпочтение отдавали мексиканской кухне. Майор сорил деньгами, поймав юмористическую мысль: стоит перехватить до получки у Рихарда. Ели что-то изысканное, тающее во рту (хотя и с изрядным содержанием перца), запивали вином из винограда, собранного в долинах Рейна. Софья смотрела как-то странно, иногда ее взгляд туманился – словно она что-то представляла. Он тоже чувствовал себя необычно, гнал из головы встающий перед глазами образ супруги Насти. «Так-так, – бормотала в его мыслях Настя. – Я так и знала, что однажды этим кончится». После обеда он вновь поймал такси, и они вернулись в поселок. Еще немного погуляли, пока не обнаружили, что стало темнеть. Михаил проводил Софью до дома, постояли на крыльце. Любопытных лиц поблизости не было, лампа над крыльцом не работала. Софья открыла дверь, помялась.