— Вы, стало быть, совершенно уверены в невиновности Стюарта Феррерса?
— Точно так, сэр. В этом я уверен абсолютно.
— Отлично. Хотелось бы в таком случае узнать причины вашей убежденности.
Биф улыбнулся.
— Мне не удастся изложить вам свое мнение о деле подобающим образом, сэр. Могу лишь рассказать о том, что мне удалось установить, но я не знаю, насколько каждый взятый в отдельности факт способствует установлению невиновности Стюарта.
— Что ж, пусть будет так, — кивнул сэр Уильям. — Поведайте нам о своих находках.
— Прежде всего хотел бы упомянуть о графине с виски, оставленном на столе в библиотеке. Как только я увидел напиток, у меня возникло желание принюхаться к нему. Затем мною был взят образец, только что подвергнутый нами анализу. Между прочим, — он обратился к Питеру, — должен поблагодарить вас за адрес эксперта-химика. Я встретился с ним, и он прекрасно справился с поставленной задачей. В виски действительно содержался мышьяк.
— Но… — попытался вмешаться Николсон, чуть склоняясь вперед в своем кресле.
Биф остановил его, подняв свою массивную ладонь.
— Догадываюсь о том, какие возражения вы собираетесь выдвинуть. Вы считаете, что это делает наше положение еще более трудным. Не спорю — возможно, вы правы. Я же могу определенно утверждать только одно. Некто в том доме пытался отравить кого-то другого. А поскольку виски было подано уже после ухода мистера Питера Феррерса и мистера Уэйкфилда, справедливо заключить, что предполагаемой жертвой не был один из них, хотя даже в этом у нас нет полной уверенности. Можно насчитать полдюжины людей, которые могли отравить напиток, как и ровно столько же тех, кто мог выпить его. Уилсон, Дункан, миссис Дункан, Роуз, Фреда, мистер Стюарт, мистер Питер, мистер Уэйкфилд, доктор Бенсон — любой из них мог подсыпать отраву, а выпить отравленное виски, если бы обстоятельства сложились немного иначе, могли мистер Стюарт, доктор Бенсон, мистер Питер, мистер Уэйкфилд и даже сам Дункан. Впрочем, мы не вправе исключать из этого круга лиц даже миссис Дункан. Как знать, она могла иметь привычку слегка прикладываться к спиртному перед отходом ко сну. Стало быть, этот факт не приносит непосредственной пользы для нас. Мы лишь констатируем: виски было отравлено.
Сэр Уильям слушал его с величайшим вниманием.
— По вашим словам, полиция не осведомлена об этом вообще, верно? — уточнил он.
— Верно, сэр. Упомянутый факт был установлен только мной лично. Вы же понимаете, как такое происходит. Когда полицейские расследуют смерть, наступившую в результате удара ножом, они даже не пытаются разыскивать следы яда. Приведу в пример мой последний случай. Тогда полиция стремилась установить, кого именно убили, но не задумалась о том, кто на самом деле был убийцей, считая это очевидным.
— Это крайне интересно, — заметил сэр Уильям, — и несомненно, что ваша прозорливость и интуиция делают вам честь, сержант.
— Затем обнаружились пятна крови на диванной подушке в библиотеке. Кто-то явно провел по ней лезвием, чтобы стереть с него кровь. Я не вижу, как это вписывается в дело, построенное на основании обвинения. Если, как утверждает полиция, Стюарт схватил тот нож, нанес им удар доктору Бенсону, а потом положил его на прежнее место, где и обнаружили покрытое кровью оружие, тогда для чего ему понадобилось очищать лезвие? Или же он нанес удар дважды? Для того, кто исходит из их версии, это не имеет никакого смысла.
— Хорошо, но каково тогда ваше собственное объяснение? — не выдержал сэр Уильям.
— У меня нет досконального объяснения, — признался Биф, — но существуют еще некоторые обстоятельства, к изложению которых я перейду буквально через минуту, и именно они могут пролить свет на столь странный факт.
Николсон издал нарочито громкий и откровенно раздраженный вздох.
— Но сначала пойдем чуть дальше. Обратимся к слухам о Стюарте Феррерсе и Шейле Бенсон. Я всеми способами пытался установить причину их возникновения, как и их изначальный источник, но вот как раз его, как я выяснил, не существует вовсе. Об этом все слышали, судачат, повторяя чужие россказни, но я пришел к выводу, что эти слухи не имеют под собой никаких оснований. Бенсон и его жена достигли соглашения расстаться и жить независимо друг от друга. И по этому поводу между ними не существовало ни малейших разногласий. Но причиной для их расставания, как вынужден будет признать мистер Питер, стали не интимные отношения, якобы возникшие между миссис Бенсон и Стюартом Феррерсом.
— Да, я сам уже помолвлен с Шейлой Бенсон, — чуть слышно вставил Питер.
Сэр Уильям кивнул.
— Тогда откуда же, по-вашему, появилась такая сплетня? — спросил он у Бифа.
— Кто-то попросту пустил ее, — ответил Биф, — и здесь я бы обратил особое внимание на местного викария. Мне он показался человеком, способным на досужие вымыслы.
Я почувствовал настоятельную необходимость несколько смягчить и растолковать присутствовавшим высказывания Бифа по этому поводу.
— Мой друг сержант, — сказал я, — питает несколько преувеличенное предубеждение против клерикалов. Он упрямо отказывается признавать их выдающиеся заслуги, блестящие достоинства, которыми в большинстве своем обладают наши трудолюбивые священнослужители, и рассматривает их главным образом как распространителей слухов, консерваторов и врагов воскресной игры мирян в дартс.
Сэр Уильям чуть заметно улыбнулся.
— Как я вижу, в чем-то наши мнения сходятся, сержант, — отпустил шутливую реплику он.
— Но давайте взглянем на суть вещей серьезно, сэр. — Биф вернул разговор с банальностей относительно недостатков служителей англиканской церкви к более насущному вопросу. — Я действительно считаю, что эту сплетню кто-то сфабриковал и распустил. Причем это было сделано намеренно человеком, желавшим запятнать доброе имя мистера Стюарта Феррерса. И я прошу вас задуматься над этим. Если все должно было выглядеть так, что именно он убил Бенсона, то необходим был веский мотив, и тогда слух приходился как нельзя более кстати, согласны?
— Неужели так обстоят дела с моралью в наши дни? — снова позволил себе шутку сэр Уильям.
— Затем мы переходим к личности Дункана, — продолжал Биф. — Почему он повесился? Мне никто так и не дал вразумительного ответа на этот вопрос. Нужна, знаете ли, очень серьезная причина, чтобы пожилой человек наложил на себя руки, даже имея такую жену. Вас удивит, если вы узнаете, как большинство людей до последнего мгновения цепляются за жизнь…
— С чего бы мне удивляться этому? — заметил сэр Уильям.
— И то правда. Вам все прекрасно известно, — с виноватым видом ответил Биф. — Предполагается, что дворецкий слишком много знал. Но какой уж настолько ужасной информацией он владел, чтобы сунуть голову в петлю? Он стал почти членом семьи и показал себя преданным ей душой и телом. А потому в его смерти таится нечто большее, нежели кажется на первый взгляд.
— Да, да, положим, ваши рассуждения справедливы, — нетерпеливо перебил Николсон, — но каким образом это поможет нашему делу? Если он знал что-то, оправдывавшее Стюарта, то пожелал бы дать показания в его пользу, не так ли? И чем больше вы делаете акцент на этом эпизоде, тем сильнее впечатление, будто Дункану, скорее всего, было известно что-то, компрометировавшее Стюарта.
— Ваше мнение безусловно, — сказал Биф с важным видом, четко разделяя слово на слоги для усиления эффекта. — Но сейчас моя цель состоит в том, чтобы обратить ваше внимание на некоторые факты, которым полиция вообще не придала никакого значения. В частности, очень много крайне забавного связано с вопросом по поводу денег, — вернулся к своему монологу сержант. — Найдите женщину, и вы всегда доберетесь до истины. Так говорят, но только почему-то всегда используют французскую фразу. Когда же речь заходит об англичанах, то я скорее рекомендовал бы в первую очередь разобраться с деньгами. Стюарт выглядит совершенно неординарной личностью в том, что касается обращения с деньгами. Нам известно, что он по меньшей мере однажды попал в зависимость от ростовщика…
— Прошу прощения, — снова резко оборвал его Николсон, — но мы не располагаем никакими данными об этом. Нам известно лишь, что мужчина, занимающийся денежными ссудами под проценты, как-то посетил их дом.
— Ладно, пусть так. Но зато мы знаем наверняка: Стюарт снимал суммы по пятьсот фунтов в купюрах по одному фунту и хранил их дома. Для чего эти деньги могли ему понадобиться? Он заявил, что для игры на скачках, но мне удалось полностью опровергнуть эту версию. Согласно теории, выдвинутой полицейскими, Бенсон шантажировал Стюарта, но не существует никаких доказательств этого. К шантажу могла прибегнуть добрая дюжина других людей.
— А что вы скажете по поводу крайне странной расписки? — спросил сэр Уильям.
— Что ж, она действительно выглядит как свидетельство не в нашу пользу, — признал Биф. — Но только откуда нам может быть точно известно, что Бенсон в самом деле не собирался совершить самоубийство? В расписке нет никакой окончательной ясности, если вы меня понимаете. И как раз в этом вопросе Стюарт Феррерс ведет себя крайне неразумно. Я бы даже сказал, глупо. Он упорно не хочет говорить о вышеупомянутых деньгах.
— Не надо путать то, что мистер Феррерс готов рассказать вам, с информацией, которой он делится со своими юридическими советниками, — ледяным тоном бросил реплику Николсон.
— Если это так, — сказал Биф, — то он избрал далеко не лучший способ помощи нанятому для его защиты следователю.
— Следователю! Хорош следователь! — издевательски усмехнулся Николсон.
И сэр Уильям счел нужным вмешаться.
— Как мне кажется, сержант Биф уже не раз показал нам всем энергию и способности, необходимые для расследования самых сложных дел, — произнес он мягко, — хотя в данном случае ему не удалось значительно облегчить наше положение.
— Благодарю вас, сэр, — повторил свои прежние слова Биф, — но только я еще не закончил. Есть ведь еще Фреда.