— Джим, это неважно. Никто их них не уделял никакого внимания ничему, кроме того, что выходило с их собственных ртов — или входило. И когда они собрались отплыть на другую вечеринку, я дрейфовал с ними. И попал еще в одну комнату полную народа и еще раз проделал то же самое. Слушал сплетни, отмечал самых важных — это нелегко, сплетни обычно грязные — и держался к ним близко, насколько мог. Так я прошел через семь вечеринок, одна лучше другой. Был прием в Объединенных Нациях только для дипкорпуса, ты знаешь, что здесь полмира? Дядя Сэм снял большой зал — я видел сенатора, спящего в салате — коммунистам расточали наибольшую заботу: им дали президентский номер. Я даже попал в Общество за Оптовую Агрессию — странная компания. Но полезная. Знаешь, как важны наемники для поддержания баланса мировых сил?
— Нет и не хочу знать. — Немного подумав: — Они устраивают убийства? И
много берут?
— Только репутацию — если ты задаешь подобные вопросы, значит не можешь себе это позволить.
Я начал выбираться из душа, но Тед схватил меня: — Подожди, ты не дослушал самое лучшее.
— Дослушал!
Нежным толчком он впихнул меня назад. — Ты красив, когда злишься…
— Отстань, Тед!
— … и я люблю, когда ты играешь твердо. — Но он меня выпустил. Я выскочил, кипя. Единственное, оставившее теперь Теодора Эндрю Натэниела Джексона в живых, была невозможность придумать подходящий способ разделаться с телом.
Я снова встал под душ — он размазал мыло по всей спине. Струи были между умеренно теплыми и горячими. — Хочется отрубить тебе это, Тед.
— Можешь не беспокоиться — все знают, что между нами все кончено. Я встретил прошлой ночью девушку и позволил ей «излечить» себя. О, я не хотел этого, Джим. Я пытался остаться верным — сказал ей, что дал торжественную клятву — но она убедила меня попробовать еще раз другим способом — и оказалась права. Именно в этом я и нуждался.
— Ужасно. Я очень счастлив за тебя. Ты не только убедил всех, что я педик — теперь я уже брошенный педик. А я даже не знаю, как все началось. — Я повернулся под душем, подняв руки, чтобы прополоскаться. Точно в этот момент струи стали ледяными — внезапный тугой удар чертовски холодной воды, целый поток из местного ледника. — А-а-а!, — сказал Тед. — Чувствуешь величие? Это разбудило тебя?
Я не ответил. Был слишком занят ругательствами — выскочил из душа и трясся в полотенце, пока от стен не исчезло эхо. Теперь я совершенно пробудился и меня совсем не заботило, есть ли у меня способ разделаться с телом, или нет.
— Открой дверь, Джим!
— Что?
— Дверь — слышишь, стучат?
Я недовольно вышел из ванной и накапал до двери. — Да?…. — рявкнул я.
Это была костлявая девица с глазами спаниеля. Почему она так напоминает кого-то? О, да, одна из тех, кто подливал Форману в стакан. Она ухаживала за ним весь вечер, теперь я вспомнил. — Хай, Джим!, — сказала она, — Нас не представили друг другу формально… — Она схватила моя руку и сильно сжала ее. — … меня зовут Динни. Парни, вы еще не готовы? — У нее были плохие зубы.
— Э-э, нет.
— Окей, я подожду. — Она пронеслась мимо меня и расположилась в единственном кресле.
— Э-э, хорошо. Подождите. — Я схватил немного одежды и отступил в ванную.
— Боже, — сказал Тед, выходя из-под душа. — Разве утро не чудесно? — И ткнул меня в ребра, проходя.
— Ага. Наверное, ни один судья страны не осудит меня. Я быстро напялил одежду.
Когда я вышел из ванной, Динни как раз вручала Теду ярко-коричневую майку с надписью: «Не просто еще одна любовная интрижка…» — Вот, — говорила она, от этого женщины обезумеют. Она подчеркивает твои мускулы.
— Особенно тот, что между ушей, — пробормотал я. Они меня игнорировали.
Тед улыбнулся, натянул майку и темно-красную ветровку. Он подхватил свою сумку и начал двигаться к двери. — Все готовы? Пошли.
Я схватил пиджак и двинулся следом. Когда мы вышли на утреннее солнце, я смахнул с глаз внезапные слезы. Не думал, что так ярко может быть в Колорадо днем. Тед уже свалился в водительское сидение длинного серебряного…
— Тед! Где ты взял это?
— Я говорил тебе. Полковник Бастворт — важный человек. Нравится?
— Тебе не кажется, что это немного… э-э, экстравагантно?
— Нет такого понятия, как небольшая экстравагантность, — ответил Тед. — Ты садишься? — Он повернул ключ и двигатель проснулся с гортанным ревом, от которого задрожали стекла на километр вокруг.
Я забрался на заднее сидение. Тед даже не подождал, пока я закрою дверь, просто врубил акселератор и ввинтился в воздух под углом, достаточным, чтобы выкатились монеты из кармана моих джинсов.
— Ввви-и-у!, — взвизгнула Динни с тщательно подготовленным энтузиазмом. Она аплодировала взлету и склонилась со своего кресла к пилоту. Может быть, это будет двойным убийством.
Тед перешел к менее крутому подъему. Динни повернулась ко мне: — Дядя Дэниел не был ужасен, Джим?
— Кто?
— Доктор Форман?
— Он ваш дядя?
— Ну, не как родственник. — Она показала носом вверх. — Он мой духовный дядя. Знаете, идеационисты все — одна большая семья.
— О-о, — сказал я.
— Ты встречался с Форманым?, — спросил Тед. — Те не рассказывал.
— А ты не спрашивал. Он, э-э, интересен. — Я спросил Динни: — Вы работаете на него?
— О, нет, но мы очень хорошие друзья. Я, наверное, знаю его лучше других. Этот человек — гений.
— Наверное. — Я бы не сказал. Для меня он выглядел просто, как еще один напыщенный осел.
Она сказала: — Парни от сохи не должны тянуть на пушку номер один. Вам повезло, что у него было хорошее настроение. Она объяснила Теду: — Джим, поспорил с ним.
— Джим? — Тед демонстрировал полное недоверие. — Наш Джимми?
— Я просто спросил его о… ну, неважно. — Мое лицо горело.
Динни повернулась ко мне: — Как вам Джиллианна?
— Что?, — сказал Тед. — Какая Джиллианна?
— Джим ушел с ней вчера ночью. Все обратили внимание.
— Я и не знал, что так… популярен, — пробормотал я.
— О, это не вы. Это Джиллианна. У нее та еще репутация. Был полковник ВВС, который умер в седле — «обширный коронарный инфаркт» — но это не остановило Джиллианну, по крайней мере пока она не закончила собственную скачку. На вас обратила внимание женщина с таким самообладанием. И взгляните фактам в лицо: с кем еще можно дотрахаться до того, что кровь потечет из ушей? — Динни глядела на меня искренними широко раскрытыми глазами. — Так, пупсик? Она была достаточно хороша, чтобы ваше сердце остановилось?
— Хм, — хмыкнул я. — Я ничем с ней не занимался. — Может мне следовало просто выброситься из машины?
— Таков наш Джимми, — сказал Тед. Я мог видеть улыбку даже на его затылке.
— Какое расточительство, — сказала Динни, снова поворачиваясь вперед. — Джиллианна так красива. Однажды она положила глаз даже на меня, но я ее завернула. Теперь бы нет, но тогда я дала клятву безбрачия на год. Просто доказать, что смогу. Было так много людей, пытающихся залезть в мои трусики. Матерь Божья! Свои я надеваю сама.
Что-то у меня в затылке сделало «цванг»! Прошлой ночью Тед занялся социальным восхождением — намеренно — и достиг вот этого!
Она чистосердечно продолжала: — Однако, хорошо, что я так сделала. Позволяет мне больше ценить эти вещи. Я имею в виду, что прошлой ночью я кончила по крайней мере одиннадцать раз. Я знаю, что ты кончил, — сказала она Теду. — Потом я потеряла счет.
Великий Боже! Я скрестил руки на груди и повернулся к окну. Мне действительно надо все это слушать? Внизу я видел обширные выжженные зоны — полосы почерневшего щебня, покрывавшие ровные марши улиц до самого горизонта.
Все было неподвижно. Ни машин, ни автобусов, ни пешеходов, ни велосипедистов — ничего. Я увидел трех собак, бежавших по середине улицы, и это было все. Безмолвие этого тихого ландшафта выводило из себя.
Кто-то вывел гигантское граффити на стене длиной в квартал. Буквы, должно быть, были метра три высотой, их можно было прочесть даже с воздуха: КУДА УШЛИ ВСЕ ЛЮДИ?
Пыль мелась поземкой в порывах желтого ветра, собираясь в кучи возле заборов, обочин и домов. Теперь здесь была пустыня — или что? Может быть, прерии потребуют обратно землю, почти в совершенстве сохранив записи последних дней нашей цивилизации для археологов далекого неведомого времени?
Что они получат от нас, эти любопытные глаза будущего? Я понял, что возмущаюсь ими. Как они осмелились раскапывать нашу трагедию?!
Динни сломала это настроение.
Одной рукой она откинула волосы на сторону, они были странного оранжевого цвета. — Так много людей просто не понимают, как он чувствителен; я-то понимаю. Этот человек слишком талантлив. Если б он не научился управлять своими чувствами, то был бы опасен.
Я поглядел на Теда — о чем он думает? — но он сейчас сидел без выражения. Временами он кивал или хрюкал, но его реакции были лишь уклончивыми подтверждениями. Динни, похоже, не замечала этого, а если замечала, то не обращала внимания. Великий Боже! Когда-нибудь ее язык загорит на солнце?
— Что у вас за встреча?, — спросил я Теда.
Он открыл рот ответить, но Динни сказала: — Всемирная ассоциация свободных спиралистов.
— Спирализм? Вы теперь перешли в спирализм? Я…. — я поперхнулся. — Впрочем, все равно, — я поднял руки, — это не мой бизнес. Каждый может катиться со своей сумкой.
— Там только завтрак, Джим…. — начал говорить он.
Динни пропахала прямо по нему: — Они действительно милые люди. И это у Рагамуффина, в одном из немногих мест, где знают, как приготовить приличный континентальный завтрак, хотя я не думаю, что их список вин очень хорош и поэтому не рекомендую его для чего-нибудь после позднего завтрака. Рассказать вам, как я однажды отправили назад соммелье?
Внезапно я больше не злился на Теда. Он обрел гораздо более подходящую судьбу, чем я мог ему запланировать. — Ну, это конечно звучит… э-э, интересно. И — не будут ли они этим утром пить кровь каких-нибудь благородных детей?