— Не прибедняйся, — хмыкнул я. — Ранг у тебя тот же, что и у меня.
— Угу, только вот я не Владыка, — очень тихо произнёс Зареченский.
— А это тут причём? — снова остановился я.
— Ты быстрее четвёртого ранга, Марк. А если ещё это своё «Ускорение» применяешь, то и вовсе.
— Но на мечах ты меня побеждаешь!
— Просто мечник из тебя хреновый, — хитро улыбнулся Егор.
— Эй! — возмутился я. — Как это хреновый⁈ Я у тебя уже один бой из пяти беру!
— Я поддаюсь.
— Знаешь что, Егорка! Передумал я тебя боярским сыном делать!
— Боярин, да я же пошутил! Это не я тебе, а ты мне поддаёшься всегда!
— Вот то-то же! — горделиво расправил я плечи. И мы на пару заржали!
От плохого настроения, что было с утра, не осталось ничего. А всего-то и надо было получить несколько раз по морде.
— За нами хвост! — спустя пять минут неспешного шага, произнёс Егор.
— Хм. Мне не оборачиваться? Или оборачиваться? — спросил я, слегка напрягшись.
— Да как хочешь! — засмеялся он. — Это те две девчонки.
Всё же обернувшись, я убедился, что Зареченский прав. Близняшки в самом деле шли за нами. Но шли далеко, на самой грани видимости.
— Боги, им-то ещё чего надо? — простонал я.
— Понравился им, видимо, Чебурашка! — заржал Егор. — Откуда вообще имя такое взял, Маркус?
— Где взял, там больше нет. Слушай, как ты их вообще заметил? Далеко же!
— Так учили меня, — пожал он плечами. — И слежку замечать, и опасные места выделять сходу. Да много чему.
— Это там, под Воронежем?
— Ага.
— Кстати, давно хотел спросить — а почему именно там школа? Почему не в Ульчинском княжестве?
— Там у Дёминых хороший кусок земли есть. И расположен он в довольно безлюдном месте. Плюс патрули круглосуточные. Секреты рода должны оставаться секретами!
— Да уж. А я, выходит, всего этого лишился…
— Среди твоих людей, боярин, есть и бывшие преподаватели из школы. Не молодые, конечно. Но оно и к лучшему. Так что если захочешь, то молодёжь они обучат. Не так качественно, возможно. Но если свои полигоны построишь, то всё возможно.
— Интересно, почему я про этих людей ничего не знал? — нахмурился я. — Ладно ты Егор — просто воин. Но дети боярские должны же над такими вещами думать? Или их сила нашего рода в будущем не волнует? Есть только здесь и сейчас, а дальше хоть трава не расти?
— Не знаю, Маркус, — просто пожал плечами Зареченский. — Они ещё не привыкли, скорее всего, к молодому боярину. А в старом роду всё само собой работало. Веками…
— Ага! — скривился я. — То-то стоило чуть надавить в одном месте, как род сразу раскололся. И заметь — вообще без усилий с моей стороны!
— Это последние годы так, — вздохнул Егор. — Раньше хорошо жили. Дружно. Гордились родом. И даже мысли не возникало его покинуть. Но после того…
Он махнул рукой и замолчал. Но я и так всё понял. После самого настоящего теракта, который выкосил большую часть Дёминых. А виновного до сих пор так и не нашли. И это если учесть, что удар был нанесён и по княжеской семье.
— Я тебя, Егор, действительно в боярские дети возведу, — немного помолчав, произнёс я. — Знаешь ты многое. Соображалка тоже работает. Будешь помогать. А то сам я, как видишь, не особо справляюсь.
— Благодарствую, боярин! — На секунду остановившись, поклонился Зареченский. — Это честь для меня!
— Да ладно, — отмахнулся я. И добавил: — Только с землёй у меня пока, сам знаешь, не густо. Но двадцать соток в новом посёлке твои! Можешь дом построить. Семью завести. Тем более есть с кем.
— Да не хочу я пока жениться, боярин! — привычно возмутился он. Мы на эту тему уже не раз разговаривали, и всё время Егор начинал слегка паниковать.
— Ну а почему нет? — продолжал я издеваться с абсолютно серьёзным лицом. — Ты теперь не просто так будешь, а сыном боярским. Земли хоть и не много, но есть. Дом, опять же, построишь. Ну а невеста заждалась уже вся. Тем более ты её уже испортить успел…
— Да не портил я её! — чуть ли не взвыл воин. — Несколько раз поцеловались и всё! А она что-то там уже надумала себе!
— Ты это её деду расскажи, — осуждающе покачал я головой. Но глядя на паникующего Зареченского, не выдержал и рассмеялся.
— Шутишь так, боярин? — с надеждой спросил он.
— Да какие там шутки? — серьёзно ответил я. — Мастер Шань мне даже письмо присылал один раз. Спрашивал, долго ли его внучка порченой ходить будет?
— Да не портил я её! Не портил! Целовались только! Не думал я, что она так серьёзно к этому отнесётся.
— Ну, тут уже ничего не поделаешь. Попала собака в колесо — пищи, да беги. Так что радуйся, что я пока в ссылке и ты тут со мной. А то бы давно женили.
— Да я вообще тут жить останусь! — выпалил Егор. — За имуществом твоим приглядывать.
— Думаешь, она сюда приехать не сможет?
— А-а! Может ты меня ещё куда отправишь? Ну, я не знаю… На разведку, например! Ты же сам только что про земли говорил? А я как раз присмотрю что-нибудь, что захватить без особых проблем можно будет?
— Да ладно, ладно! Успокойся! — не выдержал я и снова начал ржать. — Не отдам я тебя пока никаким девкам! Но работой загружу. Тут уж не сомневайся!
— Да я с радостью! — тут же расплылся в улыбке Егор. И скаламбурил: — Работа — не девка, жениться не заставит!
— Кстати, насчёт девок, — вспомнил я и обернулся. — Упорные. Так и идут за нами…
— Хочешь, шугану их? — с готовностью поинтересовался Зареченский.
— Да успокойся ты! Тем более мы уже пришли! Дальше их не пустят.
И это было действительно так. Прямо перед нами, шагах в двадцати, начинался длинный и широкий мост, выполненный словно из белого мрамора. Вёл он на огромный остров, на котором и находилась Великокняжеская академия боевых искусств. И этот мост был единственным сухопутным путём туда.
Самое интересное, что остров по периметру оказался окружён ещё и высокой стеной. Так что отсюда можно было рассмотреть только несколько высоких шпилей, находящихся где-то в самом центре. Видимо к обучению подходили не менее серьёзно, чем Дёмины к своей школе.
— Так это, боярин, — замялся Зареченский. — Меня тоже не пустят.
— Думаешь?
— Знаю.
— Ну, тогда я сам, — вздохнул я. — Надеюсь, надолго это не затянется.
И, забрав у Егора сумку с документами, я ступил на мост.
Интерлюдия 2
Когда-то давно, почти девятнадцать лет назад, в лесу принадлежащему небольшому племени настоящих людей, появился израненный человек.
Был он уже не молод, хотя и далёк от старости, могуч как медведь и в тот момент беспомощен как ребёнок.
Единственной вещью, что оказалась при нём, был добротный меч в ножнах. Его человек прижимал к себе, даже впадая в беспамятство.
Охотники, которые обнаружили этого человека, недолго посовещавшись, всё же решили доставить его в посёлок. А там уж пусть вождь с шаманом решают, что с ним делать.
И вождь с шаманом решили.
До сих пор неизвестно, чем они руководствовались. То ли пониманием о том, что каждому небольшому поселению нужна свежая кровь. То ли тем, что человек был воином, отмеченным множеством старых шрамов. А возможно на решение повлияло то, что шаман учуял в нём Силу. Почти такую же могучую, как сам человек.
В итоге его вылечили, поставили на ноги и предложили остаться. А для мотивации шаман решил отдать ему в жёны свою дочь Сывне. Между прочим — первую умницу и красавицу племени.
И что самое удивительное — человек предложение принял. Глянулись ему настоящие люди. Возможно тем, что были действительно настоящими. Открытые и честные. Умеющими быть благодарными. Не жадными до богатств.
А возможно, на выбор всё же повлияла Сывне, которая действительно была красива. А ещё она смотрела на человека таким восхищённым взглядом, что смог тронуть его сердце.
Он остался. Женился на Сывне. Поставил в посёлке небольшую кузню. Обучал охотников племени ратному бою. И не любил вспоминать прошлое. Оно осталось где-то там, в большом мире. А он теперь был здесь.
Следующий год принёс человеку самую большую радость и огромное горе.
Радость была от того, что жена родила двух дочек. А горе из-за того, что рожая вторую она внезапно скончалась. И даже шаман не смог помочь собственной дочери. Он лишь почернел лицом и сказал, что Сила новорождённых оказалась слишком велика для его Савне. Рожала бы она одного, то сама стала бы сильнее. Но на двоих её жизненной силы не хватило.
С этого дня жизнь человека изменилась. Былое уважение племени исчезло. Охотники больше не приходили к нему за воинской наукой. А кузня всё чаще простаивала, ибо настоящие люди предпочитали заказывать ножи и наконечники для стрел у соседей. И их даже не смущал путь в три дня, который требовалось преодолеть для этого.
А причиной такому отношению был шаман, который винил человека в смерти Савне. И даже вождь его не мог образумить.
В итоге, дождавшись когда дочки окрепнут, человек решил покинуть племя. Но и этому воспротивился шаман. Он не хотел видеть чужака, как с недавних пор стал называть человека. Но так же он не желал расставаться с внучками.
Шаман собрал верных ему мужчин племени и велел чужаку оставить девочек. А самому, раз уж он решил, убираться. Иначе — смерть!
На что человек лишь усмехнулся. Он расправил плечи, извлёк из ножен свой меч и едва сдерживая ярость, произнёс:
— Я боярин Фёдор Ручьёв! И лишь мой князь, будучи живым, мог мне приказывать! Кто ты, чтобы стать с ним вровень?
И атаковал, не сдвинувшись при этом с места ни на шаг. Оказалось, что это ему и не нужно. Он просто призвал Стихию. И земля, словно сойдя с ума, поглотила воинов и шамана. А Фёдор Ручьёв, забрав дочерей, ушёл.
Он поселился далеко от этого племени. Да и к остальным настоящим людям не близко. Но весть о могучем Стихийнике, знающем кузнечное дело, всё равно разошлась по Тайге. Первые пару лет его никто не беспокоил. Боялись. Но потом как-то раз забрела группа охотников и заказала у него новые стрелы. Да так оно и пошло. Нет, нет, а придёт кто-нибудь с заказом.