СЕН-ЖЮСТ (вполголоса). Максим!
Робеспьер вздрагивает. Сен-Жюст поднимается, берет его за локоть и подводит к кушетке у стены.
Садись. Давай поговорим.
Робеспьер устраивается поудобнее, наискось, прислонившись к вогнутому подлокотнику. Скрещивает ступни вытянутых ног. Складывает руки на груди, откидывает голову, чтобы опереться. Зная его, Сен-Жюст догадывается о результате переговоров.
Итак – все напрасно?
РОБЕСПЬЕР (безразличным эхом). Напрасно.
СЕН-ЖЮСТ. Наконец-то ты убедился…
РОБЕСПЬЕР (сонно). Ммм…
Пауза.
СЕН-ЖЮСТ (еще тише). Максим, как ты мог недооценить такого врага?!
РОБЕСПЬЕР. Я его не знал…
СЕН-ЖЮСТ. Ну знаешь ли!..
РОБЕСПЬЕР. …как до сих пор не знаете его и вы. (Вдруг наклоняется вперед.) Увы, Антуан, это не обыкновенный, безвредный поросенок Эпикура. Это мощный, продуктивный и отравленный мозг. Такой вот ум, оснащенный блестящими творческими способностями – безукоризненной логикой, ослепительным воображением, – но опирающийся на абсурд и порождающий ложь, должен быть у самого Сатаны. О да, я совершил роковую ошибку. Дантон – рассадник заразы.
СЕН-ЖЮСТ. Ах, ты переоцениваешь слова.
РОБЕСПЬЕР. Меня в дрожь бросает, когда юношеская глупость нет-нет да и заговорит твоими устами, Антуан. Слова! А что, как не слова, перевернуло Францию в восемьдесят девятом? Что поддерживает сегодня в людях веру, что придает революции смысл и направление? В чем еще находит выражение духовная жизнь человека? Слова!
СЕН-ЖЮСТ. Пусть. Что значит влияние мысли Дантона и его слова против силы твоих?
РОБЕСПЬЕР. Ты полагаешь? Дорогой мой, истина всегда скромна и труднодоступна, в то время как ложь сверкает еще издалека. Ложь не нужно завоевывать: она навязывается сама. Она проникает в разум, как кислород в кровь. Моя мысль бессильна против поэтических бредней Дантона, потому что его дешевая ложь приживается не в пример легче.
О, ты бы его только слышал! Этот великолепный размах логических посылок, этот грандиозный жест синтеза, монументальная перспектива несуществующего мира… и все это сведено к удобному для него абсолюту! Разумеется, человек с натренированным умом печально улыбнется – но у масс не тренированный ум.
И как он умеет убеждать! Как действенны эти кричащие эффекты! Эти общие места… ребяческие и дьявольские!
Вполне естественно, что Камилл пропал от одного вида всего этого блеска. А мы-то думали, это он снабжает Дантона идеями! Антуан, будь у Дантона побольше мужества, он мог бы вернуть монархию за месяц.
Если мы дадим ему время… он способен на это. (Краткая пауза.) Ничего не поделаешь. Нужно убить его, и поскорее. (Встает.) До свидания. Пленарное заседание Комитетов я созову завтра… в полдень.
СЕН-ЖЮСТ (тоже встал). Куда, Максим?
РОБЕСПЬЕР (равнодушно, однако отводит глаза). К Камиллу.
СЕН-ЖЮСТ (преграждает ему дорогу). Максим… не ходи к нему.
РОБЕСПЬЕР. Это почему?!.
СЕН-ЖЮСТ. Максим, не ходи к нему! Ты защищал его – по причинам не только политическим – вплоть до грани скандала. Его ты не спасешь, а…
РОБЕСПЬЕР. Сен-Жюст, что тебе до этого?
СЕН-ЖЮСТ. Сказать тебе? Я боюсь за наше дело. Максим, твое мужеское ослепление хуже моей юношеской глупости. Ты что, не знаешь его?! Он кокотка, а не мальчик, этот Демулен! Ты думаешь, он станет слушать то, что ты ему скажешь? Он начнет с тобой играть, сыпать громкими фразами, корчить гримасы. Ты же будешь бессильно смотреть, как этот щенок с непреклонным упорством глупости лезет под колеса. Под эдакой пыткой, милый мой, ты выболтаешь что угодно! Лишь бы наконец-то разбудить его… ты выдашь свой план, и вся шайка будет предупреждена. (Робеспьер пожимает плечами.) Максим, Максим, неужели тебе не достаточно того уже полугодичного заигрывания с… государственной… изменой!
РОБЕСПЬЕР (спокойно). За кого ты меня принимаешь, Сен-Жюст… за женщину? Чтобы я выдал правительственную тайну… ради привязанности?! Знаешь, твоя нескромность меня оскорбила бы, но на такой абсурд и впрямь трудно сердиться. Будь здоров, друг мой.
СЕН-ЖЮСТ. Тсс! Значит, ты хочешь созвать нас завтра в полдень? Почему не утром? Почему не сегодня ночью?
РОБЕСПЬЕР (медленно и внимательно оглядел с головы до ног. Затем). Car tel est mon bon plaisir[35]. (Выходит, провожаемый грустной улыбкой друга.)
У Демулена. Люсиль, двадцати двух лет, сидит под лампой и шьет; Камилл вбегает раздосадованный, швыряет плащ и шляпу, падает на диван и принимает удрученную позу.
ЛЮСИЛЬ. Ну?.. (Камилл делает демонстративную гримасу.) Ах, супруг мой! Мы, значит, опять натворили глупостей?!
КАМИЛЛ (принимает свое излюбленное положение: локти опираются о колени, челюсть о кулаки). Ох, видишь ли, Люсиль… (Она встает и разыгрывает умоляющую пантомиму.) Могла бы и перестать паясничать, когда мне… (Выпрямляется.) А впрочем, к черту, я радоваться должен!.. (Смотрит на нее.) Я слышал беседу обоих тигров.
ЛЮСИЛЬ (посерьезнев, садится рядом с ним, заинтересованно). О?.. Ну и?
КАМИЛЛ (встает). Объявлена война! (Начинает ходить кругами по комнате, несколько нервно.)
ЛЮСИЛЬ (вздрагивает, пораженная ужасом). Что?!.
КАМИЛЛ (взбудоражен, не обращает внимания). Да, и это замечательно! Робеспьеру надо преподать горький урок – наконец-то это случится! Да, я рад. Рад!
ЛЮСИЛЬ (стоит возле стола, en détresse[36]). Да как же это?!.
КАМИЛЛ. Он и сам отлично знает, что Дантон ему не чета. Иначе ведь он не попросил бы его – да-да, Робеспьер… по-просил – об аудиенции! Другое дело, что Дантон не сумел как следует его унизить. Меня это взбесило. Боже милостивый, если бы он попросил меня!..
ЛЮСИЛЬ (склонившись над столом, в отчаянии). Но послушай, Ка…
КАМИЛЛ (оборачивается и останавливается). Люсиль, помнишь, как он выставлял меня на посмешище в клубе? Помнишь, а? Они трепетали передо мной, а он сделал из меня шута! А унижений, которым он на каждом шагу подвергал меня наедине, ты и представить себе не можешь, даже отдаленно. Они выше человеческого разумения. Ну а теперь-то уж я отыграюсь.
ЛЮСИЛЬ (почти кричит). Камилл! Как это вышло? Ты же ясно сказал, что Дантон сам жаждет прийти к согласию?!
КАМИЛЛ (вдруг опомнившись, садится). Так Робеспьер-то сумасшедший. Ему кажется…
ЛЮСИЛЬ. Малыш, да перескажи мне, наконец, суть разговора!
КАМИЛЛ (после краткой паузы). Видишь ли, этого я, по правде говоря… не понял. Было не разобрать… Одним словом: я из этой каши ничего не уяснил. Нет, политик из меня никакой. Но что мне с того! Я – великий поэт; а это значит куда больше… правда, Лулу?
ЛЮСИЛЬ (бледная от беспокойства). Разумеется, но…
КАМИЛЛ (вдруг выпрямляется). Ах, да ведь Дантонова лесть могла быть формой сарказма!.. Ну конечно! О, какой же я осел! Ну, теперь все ясно: Дантон так резко указал ему на его место, что этот хвастун рассердился и отверг примирение – несмотря на то что вместе с ним утратил и последнюю соломинку!
Вскакивает и снова принимается расхаживать, потирая руки.
ЛЮСИЛЬ. Ты в этом уверен? Значит, все-таки слышал?
КАМИЛЛ. Не все, но это ведь довольно-таки ясно. Ну, тем лучше. Мы вернем ему должок за унижения… с ростовщическими процентами! Я уже три месяца жду не дождусь этой минуты!
ЛЮСИЛЬ (ошеломленно опирается на стол). А я три месяца тряслась. Сбылось мое самое страшное предчувствие.
КАМИЛЛ (останавливается). Люсиль, не говори таких вещей, не то я и тебя возненавижу! Пойду переоденусь. Орас[37] спит?
ЛЮСИЛЬ (пришла в себя). Да… смотри не разбуди!
Звонок.
КАМИЛЛ (убегает). Господи Боже! Кто это может быть?! Лулу, меня нет дома.
Исчезает. Стук в дверь; Люсиль отвечает.
РОБЕСПЬЕР (входит с поклоном). Ваш муж дома?
Люсиль застыла от нечаянной радости.
ЛЮСИЛЬ (не шевелясь, с запозданием). Да. Он сейчас придет. Не угодно ли подождать?
РОБЕСПЬЕР (снимает и кладет шляпу, трость, перчатки). С удовольствием.
ЛЮСИЛЬ (бесшумно приблизилась к нему со спины. Когда он выпрямляется и поворачивается, хватает его за обе руки. Стоит прямо перед ним, посреди комнаты). Максим… какое счастье, что вы пришли сегодня!..
РОБЕСПЬЕР (удивлен, смущен). Чему обя…
ЛЮСИЛЬ (вкладывает во взгляд все свои душевные силы). Вас, должно быть, сам Бог послал… Ведь не затем же, чтобы надо мной посмеяться?!. Ах, как вы ужасно изменились. Я едва осмеливаюсь называть вас по имени…
РОБЕСПЬЕР. Да. Я очень постарел.
Не двигаются с места.
ЛЮСИЛЬ. О нет! Только… (Подыскав нужные слова, разражается нервным смехом.) Робеспьер стал выше, чем башни Нотр-Дам; а Максим прекратил существование.
РОБЕСПЬЕР (задумчиво, себе под нос). Еще нет.
ЛЮСИЛЬ. Максим… это правда, ч-что есть угроза… обострения отношений? (Быстро подавив удивление, Робеспьер решительно подтверждает это.) Значит, одна надежда на вас. (Не выпуская его рук, тянет Робеспьера к дивану.) Я не знаю, как быть, Максим. Я в отчаянии. Камилл – это безответственное дитя, за которым нужно приглядывать и которого нужно водить за руку. А я в этом мире и сама ничего не понимаю! Я взвалила на себя задачу, которая мне не по плечу. Я слишком слаба и глупа. Почему вы отвернулись от него, Максим? Почему вы его… оставили?..
РОБЕСПЬЕР. Бог свидетель, что все было наоборот. И что я удерживал его изо всех сил.