Революция – это беспримерное народное деяние, которое доказало, что человеческий дух способен сломить всемогущество природы властью высшего закона. Вы знаете эту историю революции. Однако есть и другая, которая не является делом всего народа. Эта другая представляет собой огромный клубок измен, мошенничества, корыстных интриг, грязных заговоров и провокационных попыток переворота.
Комитеты постановили арестовать главного героя этой другой эпопеи. Целью Дантона была даже не власть: этому искушению поддаются натуры более чистые. Его же манили деньги. Дантон последовательно держался королей и магнатов, поскольку это наиболее обильные источники золота. При посредничестве своего шефа Мирабо он служил двору в качестве провокатора… (Удивленные возгласы.) Или вы забыли резню на Марсовом поле? Дантон спровоцировал петицию двадцати тысяч, потому что двор искал возможности применить репрессалии! Вы помните, как Робеспьер предостерегал клуб? (Утвердительный ропот.) Положение двора было шатким, поэтому Дантон одновременно служил дому герцога Орлеанского, заклятого врага короля. Дантон навязал нам Филиппа Эгалите и его сына: устроил этим членам высшей аристократии безопасное гнездышко в самом центре революции!
Начиная с десятого августа Дантон стремился захватить государственную власть, чтобы продать ее тому из врагов, кто больше всех предложит. От герцога Брауншвейгского до герцога Йоркского – недостатка в претендентах не было! И добивался он этой цели любыми средствами. Существуют, господа, такие средства, как, например, искусственно вызванный голод. Так готовили свой путч эбертисты. А если принять в рассмотрение, что их Верховным Судьей должен был стать Дантон!.. (Сильное, хотя и негромкое волнение.)
И наконец кое-что, о чем следовало бы умолчать из чувства обыкновенного стыда: Дантон, Человек Десятого Августа, был тем, кто инициировал шантаж Индийской компании. К воспоследовавшей за этим подделке декрета он даже опосредованно причастен. (Удивление переходит в гнев.)
Каждое из этих обвинений подкреплено доказательствами. Выслушайте отчет; потом судите.
До сих пор нараставший ропот разрешается криками.
ВОЗГЛАСЫ. Не нужно! – Ура Комитетам! (Оглушительные аплодисменты.) Теперь мы знаем, каков Дантон! – Долой предателя! – Заговорщик! – Шантажист! – Провокатор! – Принять декрет! (Все вместе.) Обвинительный декрет!
БУРДОН (как будто несколько не в себе, всходит на помост и поднимает руку). Господа! Я сам долгое время был жертвой вероломства Дантона. Я осознал свою роковую ошибку. Полагаю, коллеги, что мы должны предоставить Комитетам безусловное доказательство доверия; с этой целью я предлагаю издать обвинительный декрет… (Начинаются аплодисменты.) …против этих четырех негодяев, не дожидаясь отчета Сен-Жюста.
Всеобщие аплодисменты. Снова взрыв смеха, на сей раз безудержного.
ТАЛЬЕН (под угрожающий ропот среди рукоплесканий). Почему вы смеетесь?
ПАНИС (встает, весь красный; глаза бегают). Прошу прощения у собрания… это у меня нервное… (Кусает губы.) В особо… (давится) то-тор-жественные… ми-иии-нуты… (Платком заглушает новый приступ и прячется под всеобщее недружелюбное ворчание.)
ТАЛЬЕН (удрученно). Кто голосует против предложения Бурдона? (Никто не двигается. Мрачно.) Обвинительный декрет принят без голосования при всеобщем одобрении.
Робеспьер обменивается с другом, который остается на трибуне, чтобы зачитать отчет, мимолетным взглядом, лишенным определенного выражения.
ДЕЙСТВИЕ IV
Люксембургский дворец. Комната, переделанная в тюремную камеру, но без тенденции к максимальным неудобству и унизительности, отличающих современные тюрьмы. Решетка на большом окне не мешает открывать его. Справа за столом читает Филиппо, однако время от времени он поднимает глаза, чтобы взглянуть на двор; слева Камилл, стоит у окна и плачет.
ФИЛИППО (нетерпеливо). Демулен, сделайте милость, успокойтесь. Вам не стыдно вот так распускать нюни при посторонних?
КАМИЛЛ. Знаете ли вы, что сегодня одиннадцатое жерминаля?![47] Знаете ли, каково на такой день… смотреть сквозь решетку?!
ФИЛИППО. Знаю, я ведь и сам то и дело смотрю. Если эта сцена повторится, я потребую отдельную камеру.
КАМИЛЛ (обезумев). Нет!.. Заклинаю вас, Филиппо… не оставляйте меня! От одиночества я сойду с ума… не отворачивайтесь от меня… хотя бы вы один! (Новый взрыв рыданий.) Он оттолкнул меня… и ушел. Вычеркнул меня. И он даже не узнает, что каждый нерв во мне взывает к нему! Господи! (Филиппо протягивает руку к звонку. Камилл хватается за нее.) О, пожалуйста, простите меня… я уже не знаю, что со мной происходит… (Давясь.) Я потерял его… теперь уже навсегда. Сжальтесь надо мной… и помогите мне, или я умру!!! (Бросается на постель.)
ФИЛИППО. Вы умрете через пять дней, Демулен. (Камилл цепенеет. Плач прекращается, будто выключили радио.) Советую вам осознать это и не поддаваться надежде. Когда смерть – вещь абсолютно решенная, то перестаешь страдать.
КАМИЛЛ (вскакивает). Ложь! Мы можем выиграть процесс!
ФИЛИППО. Роковая иллюзия. Это политический процесс, а политика управляется нерушимыми законами механики, а не вашими этическими сантиментами. Мы столкнулись с Комитетом. Комитет сильнее, поэтому мы умрем.
КАМИЛЛ (инстинктивно отказываясь трезво рассуждать). Но я не хочу умирать! Я имею право жить, черт возьми!..
ФИЛИППО. Живое существо обладает правами до тех пор, покуда способно их защищать. А впрочем, неужто вы и в самом деле предпочли бы жить и смотреть, как дело освобождения человечества довершается руками безумцев и воров?..
Входят: Эро, Шометт, Мерсье, жирондисты I и II, Риуфф, двое роялистов.
ЭРО. Приветствуем вас, братья-банкроты…
МЕРСЬЕ. Именем нашей общей святой Вдовы![48]
Смех, нервное возбуждение.
ЭРО. О Камилл! Мальчик мой дорогой, как поживаешь!
ФИЛИППО (выступает вперед). Господа, тут ошибка: мы заключены порознь.
Сенсация. Неистовый хохот.
ГОЛОСА. А он ничего! – Что это за чудак? – Кто это такой? – Тсс, это Филиппо! – Который?.. Ах, вон тот?..
ШОМЕТТ. В этом весь Филиппо: сам следит, как бы часом не нарушили принятых против него же постановлений.
Приветствуют друг друга.
РИУФФ (пошептавшись с группой роялистов и жирондистов). Послушайте… они должны знать!..
Возгласы. Всеобщее напряжение.
ЭРО (среди возбужденного ропота). Дело в том, что тут у нас ходит упорный слух, что якобы… арестовали Дантона.
Подтверждение, выжидательный вид.
ФИЛИППО. Кажется, сегодня ночью; а впрочем, я ничего не знаю.
КАМИЛЛ (пораженный). Что, его тоже?! Но это невозможно!
МЕРСЬЕ. Я знал наперед, что это все сказки.
Подтверждение.
РИУФФ (со своей группой жирондистов приближается к Камиллу, которого они втроем окружают). Зато мы удостоились чести принимать самого Прокурора Фонаря[49].
ЖИРОНДИСТ I. В этой комнате сидел Бриссо!
ЖИРОНДИСТ II. Но он не хныкал – даже над твоим гнусным памфлетом!
РИУФФ. Двадцать два трупа… нешуточное бремя – для таких-то плеч!
РОЯЛИСТ I (приближаются оба). Оставьте его в покое! «Старый кордельер» сторицей искупил заблуждения «Прокурора»! (Сжимает его в объятиях.)
РОЯЛИСТ II (протягивает руку). Камилл, безо всякой иронии: мы благодарим тебя от имени Франции.
Камилл, утешенный, отвечает на объятия и улыбается.
ФИЛИППО. Камилл, это граф и виконт д’Эстен.
Камилл отшатывается как ошпаренный.
КАМИЛЛ (к которому быстро возвращается самообладание). Но прежде всего – товарищи по несчастью. Братья, спасибо вам за слова утешения. (Пожимают друг другу руки.)
Входят Дантон, Делакруа, Вестерман, Фабр д’Эглантин (тяжело больной), Шабо, Дийон, Лафлот. Все вскакивают на ноги. Общее потрясение.
ЖИРОНДИСТ. Как… И впрямь Дантон!
МЕРСЬЕ. Значит, это все-таки правда!
ШОМЕТТ. Как же это могло случиться?!
Все бросаются к Дантону, за исключением роялистов. Говорят одновременно.
ЭРО. Никогда бы не поверил, Жорж… (Сжимает его руки в своих.) Я не должен радоваться, встречая тебя тут…
РИУФФ. Если им удастся вас убить, то Республика погибнет вместе с вами.
ФАБР. Если можно было бросить Дантона в тюрьму, значит, уже погибла.
ДИЙОН. Дело десятого августа – игрушка в лапах девяти алчных невежд!
КАМИЛЛ (игнорирует Дантона). О Дийон! Здравствуй, мой дорогой! (Обнимаются.)
РОЯЛИСТ I. Послушай-ка, давай будем вежливы… Как бы там ни было, а он делал, что мог…
РОЯЛИСТ II. Для себя… и кто знает, не для мятежников ли. А впрочем, ты подаешь руку своим наемникам?
ДАНТОН (высвобождается, подходит к читающему Филиппо и отвешивает ему поклон). Не помешаем ли мы вам случайно, уважаемый?
ФИЛИППО (поднимает глаза). Ничуть. Вас и вашей банды для меня не существует.
РИУФФ. Мы следили за вашей борьбой, господа, однако окончательного краха раньше конца мая не ждали.
ВЕСТЕРМАН. Конец… мая? Это когда?
ФАБР. Правда! Вы все из одной и той же геологической эпохи…